Кевин Уилсон - Туннель к центру Земли

От кондитерской до цветочного магазина, где я покупаю дюжину ярко-оранжевых тюльпанов, пять тысяч сорок три шага. От автобусной остановки до кладбища — еще три тысячи восемьдесят восемь. Я кладу по шесть цветков по сторонам большой могилы. На простом камне только имена и даты. Я закрываю глаза, подушечки пальцев гладят впечатанные в мрамор буквы, каждая грань — само совершенство.

Я вспоминаю, как мы жили вчетвером, в старом доме, далеко от фабрик и фабричного дыма. Вот мы сидим за большим столом, пьем, едим, болтаем и смеемся. Больше я не помню ничего. Памяти нечем подпитываться, и постепенно она рассеивается. С каждым днем мне все труднее даются воспоминания о том, что было до фабрики.

Иногда я грущу оттого, что после смерти родителей нам с братом пришлось несладко.

Временами мне хочется рассердиться на родителей — и у меня получается, — но длится это недолго. Откуда им было знать, каким странным способом нас разлучат? Да и к чему гадать? В жизни, впервые за долгое время, что-то меняется, и меняется к лучшему. Я улыбаюсь, внезапно понимая, что готов принять все, принять с благодарностью, как это легкое, почти неразличимое покалывание в подушечках пальцев.

Мне не хочется верить в бессмысленность родительской драмы, и тогда я представляю их — мужчину и женщину, иногда ссорившихся, но всегда любивших друг друга. Вот они возвращаются домой после прекрасного ужина и вполне заурядного фильма. Садятся в пустой вагон, болтают, смеются, держат друг друга за руки. В подземке становится жарко, окна запотевают. Отец смотрит на мать — ее лицо пылает, дыхание учащается, словно у роженицы. Яркая вспышка, выброс пламени, и мать в последний раз видит отца. Он держит ее за руки, притягивая себя к центру пламени, и накрывает ее тело своим. Они взрываются и мгновенно истлевают. Иногда просто невозможно поступить иначе.

Сегодня я ухожу с фабрики.

Около двух часов дня я запускаю руки в груду табличек и набиваю ими заплечный мешок, пока буквы не начинают переваливаться через край и стукаться об пол. На выходе из сортировочной я говорю мастеру, что мне нужно в туалет. Он даже глаз не поднимает.

Я медленно иду по коридору, а когда мастер скрывается из виду, набираю скорость. И вот стол приемщика уже неясно маячит позади, а крик охранника теряется за спиной.

Я выбегаю на улицу, спускаюсь по лестнице и мчусь по направлению к кондитерской, к Джоан, хотя еще не знаю об этом. Сейчас я просто бегу — одна нога вслед другой — и понимаю, что ни за что на свете не остановлюсь и не приторможу. Я бегу так быстро, что цифры в голове не успевают за ногами.

3. МЕРТВАЯ СЕСТРА. РУКОВОДСТВО ДЛЯ БЕЗУТЕШНОГО БРАТА (Том пятый: от лаконичности до предчувствия потери)

Лаконичность

Усовершенствованный мертвой сестрой в начале девяностых, этот метод самосохранения подразумевает напряженную работу мысли, итогом которой становится облечение мысли в одно, два, максимум три слова. Метод широко практикуется среди подростков, но сестра достигает в нем невиданных высот.

Однажды утром ты находишь сестру в своей спальне. Свернувшись в позе зародыша, она лежит на полу. Ты спрашиваешь, что случилось. Проходит некоторое время, прежде чем сестра, не открывая глаз, отвечает:

— Не знаю.

Ты спрашиваешь разрешения остаться с нею.

— Как хочешь, — говорит она.

Вы молча лежите на полу до самого обеда. Когда спускаетесь вниз, мать спрашивает, чем это вы занимались наверху, и вы уже готовы сочинить изощренную ложь, которую, впрочем, ничего не стоит разоблачить, но сестра опережает тебя:

— Ничем, — отвечает она.

— Ничем, — повторяешь ты и ловишь ее одобрительный взгляд.

Лакросс

Все мертвые сестры занимаются видами спорта, где играют клюшкой: хоккей на траве, хоккей на льду (смотри также Спорт и Досуг). Их агрессивность на поле ранит нежную душу безутешных братьев. Приближается начало ежедневной тренировки, изрядно поднадоевшей: тяжелые веки, штрафные минуты, возмущенные возгласы после каждого гола, стаканчики из-под спортивных напитков, которые гневно втаптываются в газон. В твоих воспоминаниях мертвая сестра — всегда разгоряченная и потная — мчится по полю, нарываясь на столкновение.

Лимонный пирог (приготовление)

Последняя еда, приготовленная мертвой сестрой, обязательно подгорает (смотри также Поджоги, крупные и мелкие). Мертвая сестра ставит что-то в духовку, садится к телевизору или ложится спать, и просыпается от пиканья пожарной сигнализации и вони сгоревшей пищи. Дым предшествует смерти. Эта закономерность накрепко впечатывается в память чувствительного мальчика. И когда подружка (смотри также Похожие) вынимает из духовки сгоревший противень домашнего печенья, запах сразу переносит тебя в тот вечер, когда ты мчался на звук вниз по лестнице. Сестра в клубах дыма стоит посреди кухни, прихватка в руке, и удивленно смотрит внутрь духовки. Затем она извлекает из духовки все, что осталось от лимонного пирога с корицей. Заметив тебя в дверях кухни, сестра откусывает кусок и пытается прожевать. Затем улыбается — зубы испачканы золой и горелым тестом. Это одно из последних воспоминаний о мертвой сестре, поэтому, когда подружка возмущается, застукав тебя за поеданием подгоревших корочек из мусорного ведра, ты уже знаешь — долго ей не продержаться.

Магия (несовершенная)

В тридцатых годах Улмингтонская методика воскрешения пользовалась популярностью на крайнем Юге и в захолустных городишках Среднего Запада.

Тело усопшего (или усопшей) обкладывалось однопенсовиками. Оставшийся в живых брат или сестра возлагал на них руки, согревая монеты теплом своего тела, которое передавалось трупу, воскрешая его.

Для успешного осуществления операции требовалось по крайней мере одиннадцать братьев и сестер. До сих пор не удалось обнаружить и опросить ни единого свидетеля удачного воскрешения. Братско-сестринский семинар «Долина Теннесси» и тридцатисемидневные курсы «Программа Лазарь» полностью дискредитировали себя и запрещены в пятидесяти штатах.

Место для дневника

Дневник умершей сестры (смотри также Бумаги и Переписка) хранился в пустой коробке из-под любимых туфель под старыми школьными анкетами (смотри также Интеллект выше среднего на фоне полного нежелания применить свои способности к чему-либо). Дневник необходимо найти до того, как на него наткнутся родители. Лучшее время для этого — поминки после похорон. Ты говоришь, что хочешь побыть один, и твое желание, учитывая обстоятельства, немедленно удовлетворяют. Затем извлекаешь дневник из обувной коробки, быстро пролистываешь в поисках собственного имени, но упоминания о тебе крайне редки (смотри также Обжималки). Из дневника ты узнаешь то, о чем всегда подозревал, но надеялся, что ошибаешься (смотри также Полное непонимание со стороны окружающих, сопровождающееся непреодолимым желанием сбежать на край света и начать самостоятельную жизнь; Наркотики и алкоголь (злоупотребление); Сексуальный контакт с мальчиком; Сексуальный контакт с девочкой; Стихи, посвященные самоубийству). Уничтожаешь дневник, чтобы никто, кроме тебя, его не прочел.