Джон Уиндем - Избери путь ее

Горничная вышла, и мы обе потянулись к бокалам.

- И все же, - продолжала Лаура, - давайте-ка поподробнее все обсудим. Скажите, дорогая, они объяснили, почему направили вас ко мне?

- Нет. - Я отрицательно качнула головой.

- Потому что я историк, - сказала она. - А заниматься историей в наши дни позволено и доступно не каждому. Это своего рода привилегия нас очень мало. К счастью сейчас понимают, что ни одной отрасли знании нельзя дать отмереть окончательно и все же некоторые из нас вызывают м-мм настороженность политического характера. - Она неодобрительно усмехнулась. Однако когда нужно что-то выяснить приходится обращаться к специалисту. Они что-нибудь говорили о диагнозе, который вам поставили?

Я опять помотала головой.

- Так я и думала. Это у них профессиональное, не так ли? Что ж, я передам вам все, что сказали мне по телефону из Дома материнства. Пожалуй, лучше всего начать именно с этого. Мне сообщили, что с вами беседовало несколько врачей, которых вы сильно заинтересовали, озадачили и надо полагать расстроили. Бедняги ни у кого из них нет ни малейших исторических знании они ровным счетом. Словом две из них убеждены, что у вас психическое заболевание - мания шизофренический бред и так далее. Остальные склонны полагать, что с вами произошел гораздо более редкий случай - трансформация личности. Это действительно большая редкость. Известно всего три подобных зарегистрированных случая, но интересно, что два из них связаны с препаратом "чюнджиатин", а третий - с лекарством сходного происхождения. Итак, большинство из беседовавших с вами врачей сочли некоторые ваши ответы связными последовательными убедительными и полностью совпадающими с тремя уже известными случаями. Но так как они не знают практически ничего, что выходит за рамки их профессии, очень многое в вашем случае выглядит. С одной стороны им трудно в это поверить с другой - у них нет возможности проверить. Для этого им и нужно мое профессиональное мнение. Ваш бокал пуст, дорогая, позвольте, я налью вам еще.

- Трансформация личности - задумчиво повторила я, подставляя бокал - но если такое возможно.

- О, нет никаких сомнении в том, что в принципе это возможно. Те три случая, которые я упомянула, определены совершенно точно.

- Это очень похоже... - вынуждена была согласится я. - В каком-то смысле это действительно может быть... Но, с другой стороны, эти элементы галлюцинации тут, безусловно, присутствуют. Скажем, вы - вы сами - кажетесь мне совершенно нормальной. Но взгляните на меня!.. И на свою маленькую служанку! Тут явный бред - иллюзия! Мне лишь кажется, что я - такая нахожусь здесь и разговариваю с вами... Этого не может быть в действительности, а значит... Значит, где же я на самом деле?

- Я понимаю, и, быть может, лучше, чем кто бы то ни было, насколько нереальным вам кажется все это.

Она помолчала, задумчиво глядя на меня.

- Вы знаете, я, пожалуй, столкнулась сейчас с самым интересным случаем за всю мою довольно долгую жизнь. В каком-то смысле мне повезло, но я понимаю, дорогая, как вы сейчас воспринимаете то, что вас окружает, повторила она. - Я провела столько времени среди книг, что это иногда кажется нереальным и мне. Скажите, дорогая, когда вы родились?

Я ответила.

- М-да, Георг Шестой, стало быть. Следующей, второй войны вы не помните?

- Не помню, - подтвердила я. - Меня еще не было на свете.

- Но вы можете помнить коронацию следующего монарха. Кстати кто это был?

- Елизавета... Елизавета Вторая. Моя мать водила меня смотреть, сказала я.

- Вы что-нибудь запомнили из этого зрелища?

- Честно говоря, не очень много... Разве что... Целый день напролет шел дождь, а больше, пожалуй, ничего существенного, - созналась я.

Мы еще немного побеседовали в таком духе, пока она, наконец, не улыбнулась одобрительно кивая.

- Ну что ж, теперь у меня не осталось ни капли сомнений. Я кое-что слышала об этой коронации. Великолепное, наверное, было зрелище в аббатстве. - Она помолчала и легонько вздохнула. - Вы были очень терпеливы и любезны со мной дорогая, и, конечно, будет справедливо... Теперь настала ваша очередь кое-что выслушать. Но боюсь, вам будет это нелегко.

- Вряд ли меня может что-нибудь удивить после тех тридцати шести часов, которые я провела здесь.

- Сомневаюсь, - возразила она, не отводя от меня внимательных глаз.

- Скажите, - попросила я, - пожалуйста... объясните мне все... если можете!

- Ваш бокал, дорогая, разрешите, я налью вам еще. И я скажу вам все. Она наполнила оба бокала. - Что поразило и поражает вас больше всего? Из окружающей вас реальности?

- Но... этого так... много. - Я колебалась, не зная, с чего начать.

- Может быть, тот факт... то обстоятельство, что вы ни разу за все время не встретили здесь мужчину? - подсказала она.

Я постаралась вернуться к моменту моего "пробуждения". Вспомнила как одна из "Мам" удивленно спросила "Что значит - мужчина?"

- Пожалуй, - сказала я, - пожалуй, это - одно из самых...

Она медленно покачала головой.

- Их больше нет дорогая. Ни одного. Нигде.

Я тупо уставилась на нее. Выражение ее лица было серьезным и участливым даже жалостливым. На нем не было ни тени притворства. Некоторое время я молча переваривала услышанное пока, наконец, у меня не вырвалось:

- Но... Это невозможно!!! Ведь где-то должны быть... Вы же не можете... Как же вы тогда?.. То есть я хочу сказать!..

Она вздохнула.

- Я понимаю, это кажется вам невозможным, Джейн... Вы разрешите называть вас Джейн? Однако это действительно так Я пожилая женщина, мне скоро будет восемьдесят, и за всю свою долгую жизнь я ни разу не видела мужчину разве что на древних картинах и полуистлевших фотографиях. Пейте шерри, дорогая, вам станет лучше. Боюсь, я очень расстроила вас. - Она помолчала, давая мне время прийти в себя. - Я примерно представляю себе, что вы сейчас чувствуете. Видите ли, я знаю историю не только по книгам. Когда я была совсем девчонкой, мне довелось слышать множество историй от моей бабки. Тогда ей было что-то около восьмидесяти, но память у нее была хорошая, и рассказчица она была прекрасная. Я словно сама видела те тот мир, о котором она говорила, те места. Но это было настолько другим, так чуждо. Так непохоже на все, что меня окружало. Мне было трудно понять ее. Когда она говорила о юноше, с которым была когда-то помолвлена, слезы струились из ее глаз. Она плакала, конечно, не из-за него, а из-за всего утраченного ею мира - мира ее юности. И даже тогда мне было непонятно, что она испытывала. Да и как я могла понять? Но теперь, когда я сама стала старой и так много прочла, я могу приблизительно представить, что она должна была чувствовать, вспоминая о былом. Скажите, дорогая. - Она взглянула на меня с острым любопытством. - А вы... вы тоже были помолвлены?