Андре Лори - Лазурный гигант

— Ну, старина Ле Ген, — говорит Жерар, садясь рядом с отставным матросом, — что скажешь об этом кораблике? Я думаю, он не хуже тех, на которых ты когда-то учился своему ремеслу!

— Да я и не жалуюсь, мосье Жерар! — осторожно заметил Ле Ген.

— Еще бы мы стали жаловаться! Да мы тут как какие-то принцы, унесшиеся на седьмое небо! Черт возьми! Нам нечего бояться ни столкновений с другими судами, ни акул. Признайся, «Эпиорнис» лучше всех кораблей, на которых тебе доводилось служить?

— Не в обиду будет сказано, но в этом маленьком ящичке, который, что и говорить, делает честь мосье Анри, все-таки тесновато. Вот на «Карл-Мартел» было попросторнее.

— Я не нахожу, чтобы здесь было тесно. Или тебе пришла фантазия проплясать джиг?

— Гм! Гм! Частенько мы отплясывали, еще когда я был юнгой…

— То-то ты о себе воображал в то время! Как сейчас вижу, как ты фатовато переваливался с ноги на ногу…

— Что ж, были не хуже других! — сказал Ле Ген, убежденный в своих внешних достоинствах. — А один моряк всегда стоит двух чучел, которые век свой, как коровы, ходят по суше. Вот что!

— Так! Ну, а что же можно тогда, по-твоему, сказать о таких молодцах, как мы, которые овладевают воздушным пространством? Каждый из нас стоит, пожалуй, четырех таких чучел?

— Об этом, мосье Жерар, говорить не стану, так как, пусть уж ваша милость на меня не гневается, не полетим ли мы, сломя голову, вниз, судить еще рано.

— Неужели ты так думаешь? — изумился Жерар. — Но, в таком случае, как же ты согласился отправиться с нами, бедняга?

— Видите, мосье Жерар, — отвечал Ле Ген, выпрямляясь и расставив ноги, как истинный моряк, — я умею повиноваться. Когда я был матросом, я всюду следовал за командиром. Если бы он сказал мне: «Ле Ген, мы полезем в чертову пасть», — я ответил бы: «Хорошо, господин капитан!». С тех пор, как я у вас на службе, ваш батюшка, ваш брат, и вы для меня — командиры, да вот еще мамзель Колетта! Куда вы, туда и я за вами!

— Это так просто! — сказал Жерар, дружески похлопывая его по плечу. — Но мне хотелось бы, чтобы ты побольше увлекался «Эпиорнисом». Признайся же, из всех кораблей, на которых тебе случалось ходить по морю, это самый красивый!

— О! Я нисколько не презираю его, — сказал Ле Ген, критически оглядывая аэроплан. — Работа хоть куда. Но у нас в деревне говорят, что похваляться да насмехаться над волком можно только тогда, когда выйдешь из лесу.

— Вот еще! — с неудовольствием заметил Жерар. — Праздник уже на нашей улице! Мы будем в Трансваале раньше, чем ты успеешь чихнуть, а через месяц будем в Пасси.

— Посмотрим, — дипломатически сказал Ле Ген. Вот уже путешественники миновали вечный город, раскинувшийся на семи холмах, Неаполь, Везувий, Этну, всю Италию, и, стрелой перелетев через Средиземное море, «Эпиорнис» оказался в виду африканского берега.

Странное ощущение испытываешь, несясь в беспредельном воздушном пространстве, не чувствуя под собою даже зыбкой поддержки волн. Жерар не в силах был оторваться от чудного зрелища: вокруг него необъятная даль простора; у ног его с головокружительной быстротой развертывается карта всей земли. Он один только и мог наслаждаться вполне этой картиной. Поглощенный управлением, Анри молча направлял свою крылатую машину в воздушном пространстве. Вебер, как всегда, о чем-то мечтал, казалось, только тело его было тут, а мысль унеслась куда-то далеко. Де Ген философски жевал табак, перекладывая его то за одну щеку, то за другую; его делом было повиноваться, больше он ничего и знать не хотел. Если бы Жерар не указывал время от времени ту или другую страну, над которой они пролетали, никто из них не подумал бы оглянуться.

«Эпиорнис» миновал устье Нила. Он уже над древним Египтом. У подножия пирамид дремлют огромные сфинксы и бросают при лунном свете загадочные тени — силуэты. Нил, широкий, как маленькое Средиземное море, к устью постепенно сужается и извивается узкой синей лентой среди зелени берегов, которая даже при неясном вечернем свете резко выделяется на желтизне окружающих бесплодных песков. Река становится все извилистее; ее течение преграждают дикие скалы; образуются водопады; бесчисленные притоки смешивают свои воды с ее течением; сеть их так сложно переплетена, что даже с высоты, на которой находится аэроплан, нельзя видеть главного источника Нила. «Отец рек» таинственно истекает из больших озер, но хранит тайну своего происхождения.

Проходит еще утро, еще вечер, еще день. Огромной сплошной черной массой лежит у ног путешественников материк. Наконец, на пятый день утром они достигли необозримых равнин Трансвааля, гораздо скорее, чем рассчитывал Анри Массе, когда он еще не пробовал подняться на своей машине.

ГЛАВА V. Башня: остановка — двадцать минут

После зрелого обсуждения все четверо путешественников пришли к заключению, что самое верное место, где они могут укрыть до поры до времени свой необыкновенный экипаж, — внутренний двор финикийской Башни, где некогда жила семья Ардуэн. Башни, отразившей нападения шайки бандитов.

Когда торфяное болото было уничтожено взрывом ужасного пороха, изобретенного Вебером, вся долина была потрясена. На месте, где был холм, названный семьей Массе «холмом петуний», образовалась черная пропасть. Вырванные с корнем деревья, обгорелая трава, обуглившиеся скалы красноречиво свидетельствуют об ужасной силе этого взрывчатого вещества. Только Башня осталась незыблемой, несмотря на землетрясение, разорившее всю страну на десять миль вокруг. Изъеденные ползучими растениями, плесенью высокие гранитные стены, пережившие тридцать веков, местами, правда, обвалились, а крыша не выдержала ежегодных зимних ливней, но сама Башня стояла. Ее своды все так же прочны; непоколебим могучий фундамент; толстые стены и глубокие арки по-прежнему могут дать приют от ненастья или тропического зноя. В военное время Башня сыграла роль неприступной крепости, а когда французы покинули ее, она, казалось, могла выдержать, не сокрушаясь, еще столько же веков, сколько уже пережила.

— Если только в Башне никто не поселился, она, несомненно, самое верное место, куда можно укрыть нашу машину. В такое смутное время было бы крайне неосторожно оставить нашу птицу на сохранение у той или другой из воюющих сторон. Помните, буры конфисковали у нас слона, объявив, что он привезен нами «для военных целей»!

— Только этого и недоставало — чтобы англичане отняли у нас механическую птицу, сказав, что она тоже служит «для военных целей»! — воскликнул Жерар. — Если нужно, мы спрячем ее под землею, день и ночь, вооруженные, будем стеречь ее, лишь бы не случилось подобной катастрофы.