Василий Попов - Голос погибшей планеты

— Продолжайте! — сказал я раскачивающемуся передо мной жалкому и нелепому призраку с автоматом, стараясь не смотреть в его безглазое лицо. — Что случилось через три часа после того, как вы передали приказ командиру Ло?

— Через три часа на нашу базу обрушились три баллистических ракеты синих…

— С атомными боеголовками?

— Нет, мой командир. Две первых были с обычным взрывчатым веществом. Первая угодила в главный ангар, и все наши космолеты стали мусором. Вторая попала прямо в здание главного штаба. Я в это время дежурил здесь, в подземном командном пункте. Со мной здесь находился сам командир базы. Этот взрыв, клянусь небом, походил на землетрясение. Все наше подземелье заходило ходуном. А в оперативном каземате от взрыва провалился потолок. Рухнула огромная многотонная каменная плита.

— Ни черта не понимаю! — удивился я. — Так значит, у вас здесь не было термоядерного взрыва.

— Был, ой был, мой лейтенант! Как раз тогда, когда все бросились к нашему подземному убежищу, над нами взорвалась атомная боеголовка третьей ракеты. А еще несколько — уж не знаю, сколько ракет, — угодили в наше хранилище атомных и водородных бомб. И тогда наша Багана превратилась в настоящий ад. Все, кроме меня и командира базы, превратились в пар… Господу богу придется затратить немало сил, чтобы ко дню «страшного суда» разобраться в этих перепутавшихся человеческих атомах. Два дня, несмотря на холодный дождь, нельзя было и носа высунуть из этой мышеловки — кругом все было раскаленное, как доменная печь.

— Где командир базы? — прервал я болтовню солдата.

— Офицер-космонавт высшего класса Со у себя. В своем кабинете… О боже, как я рад, что вы прилетели, командир До! — Солдат заковылял по коридору. — Бедный командир Со! — растроганно шмыгая носом, продолжал солдат. — Он тоже ослеп. Совсем, как и я.

Мы прошли через оперативный каземат, куда сквозь пролом в потолке падал резкий сноп дневного света, и остановились перед наглухо закрытой стальной дверью. Солдат осторожно постучал в дверь костяшками пальцев.

— Мой командир! Откройте, мой командир! Это я и командир До, — проговорил солдат.

За дверью царила тишина.

— Господин командир базы!

Ни звука, ни шороха.

Я бешено забарабанил в дверь рукояткой пистолета.

— Эй ты! Старая крыса! Пустой бочонок! Проклятый гробовщик! — заорал я. — Открывай! Открывай и взгляни в глаза мне!

Все было тихо.

И вдруг я ощутил страшную смертельную усталость. Сказалась, очевидно, и лучевая болезнь, незримо творящая во мне свою разрушительную работу.

— Ладно! Ты все равно не уйдешь от меня, слепая кобра!

Я повернулся, прошел мимо остолбеневшего от удивления слепого солдата.

Я проснулся от мучительной боли в суставах. Несколько минут, не шевелясь, лежал на диване, прислушиваясь к своему телу. Нет, это была не усталость. Это они, проклятые невидимые лучи, разъедали мое тело, вызывали эти ноющие боли, странную вялость и безразличие. Глотнул сразу две таблетки и немного погодя почувствовал облегчение.

Какой-то шорох заставил меня обернуться. Две жирные крысы пытались прокусить пластмассовый ранец моего защитного костюма. От ранца пахло съестным.

— Пошли вон! — рявкнул я.

Одна из крыс неторопливо шмыгнула в угол. А другая невозмутимо смотрела на меня глазами-бусинами и шевелила усами.

В ярости я рванул пистолет и с первого же выстрела убил нахальное животное. Пуля отбросила тело грызуна к стене.

А я подумал, что мой дорогой тесть, офицер-космонавт высшего класса Со, он же бессовестный делец, один из заправил концерна строительства «счастливых городов», очень похож на эту наглую и самоуверенную крысу.

И этот убийца и негодяй — мой тесть, отец моей милой нежной Ва, дед моего Пе!

Я вспомнил сообщение синих о бомбежке нашей столицы, но особенно не встревожился — конечно же, наши летчики-перехватчики отразили атаки синих! Да и домик, в котором жила Ва с малышом, находился в двух десятках километров от центра города. Я решил, что во что бы то ни стало разыщу Ва и Пе…

Здесь, на этой обожженной, оплавленной земле, у меня оставалось два дела, не закончив которые я не смел, не мог, не имел права ни уйти, ни умереть.

Прежде всего я должен был встретиться с командиром Со и бывшим моим однокашником Ло, взглянуть в их глаза и лично отправить старого и молодого дьяволов в ад, если только и ад согласится принять этих мрачных убийц.

Второе дело — это судьба Фати и Нази. Меня неотступно преследовали взгляды этих двух существ, которые, как я понял недавно, были для меня самыми дорогими.

Я закрыл глаза. И сразу же передо мной предстал садик, медовый свет луны, черные кружева теней на серебристых дорожках, тихий звон арыка. Я вновь слышал голос Фати — нежный, приглушенный, проникнутый какой-то сладкой печалью. Я видел ее глаза, большие, горячие и грустные, ее тонкие бронзовые руки, плавные движения.

Мне трудно было заставить себя встать, но я все-таки встал. В коридоре по-прежнему желтыми пятнами горели лампы аварийного освещения. В оперативный каземат через пролом в потолке врывался резкий, ослепляющий сноп солнечных лучей. Дверь в подземный кабинет командира Со была распахнута настежь.

Рванув из кобуры свой пистолет, я вбежал в эту дверь.

Кабинет был освещен более сильными и яркими лампами, свет которых после снопа солнечных лучей казался желтым и мертвенным. Дверца сейфа была приоткрыта, на столе, массивном, как саркофаг, валялись какие-то бумаги. На диване, скрючившись, лежал слепой солдат и стонал, стонал монотонно и тоскливо:

— Пить! Пить! Пить!

— Где командир Со? — выкрикнул я.

— Пить! Дайте пить! — стонал солдат.

Лицо его густо заливали потоки гноя.

— Хорошо! Я дам тебе пить. Но скажи, где командир Со?

Солдат шевельнулся.

— Он ушел, мой командир!

— Ушел? Куда ушел?

— Не знаю. Уже прошло много времени, как он ушел… Но куда он денется, слепой и скрюченный проклятыми лучами? Пить! Дайте пить, мой командир!

«Да, он никуда от меня не уйдет! — подумал я. — А мне нужно беречь свои силы. Надо поесть самому и накормить этого несчастного».

Мне было хорошо известно, что в этой подземной гробнице хранится запас разнообразных продуктов и воды. На сухом спирте я разогрел две банки мясных консервов, приготовил крепкий кофе. Свой обед я по-братски разделил со слепым солдатом. Впрочем, ел он мало и неохотно, но пил жадно, большими глотками, захлебываясь и обжигаясь.

Подкрепив свои силы, я выбрался из подземелья.

Красный диск солнца опускался за черные холмы. Ледяным блеском пылала оплавленная поверхность развалин. Над новым озером все еще клубился пар.