Александр Шубин - Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века

— Это что, доклад твоего Артема? Он и здесь сбился на философствование, — вынесла свой приговор Татьяна.

— Во-первых, нашего Артема. Ты знаешь его почти столько же, сколько и я, — не преминул поправить супругу Сергеич. — А во-вторых, это действительно похоже на его теории. Но вывод другой. Этот автор — не фаталист. У него вся цепь прописана ради вывода. Вот: «Единственное пространство, свободное от предопределенности, — это выбор личности между двумя равносильными возможностями. Там, где Буриданов осел умирает от голода, человек творит новый путь себе и другим».

— Отговорка. Возвышенная фраза для украшения скучного фаталистического текста. Если возможности примерно одинаковые, то чего же тут выбирать. А если ты творишь новый путь...

— Новые пути мы тоже творим под воздействием старых предрассудков. А вот глупости делаем спонтанно. Взять, скажем, несчастную Софью Петровну. Какая уж там баллистика. Просто съела негодный гриб. И вот тебе — историческая случайность: нет приятной умной женщины, и вся страна не знает, что теперь делать в Крыму. А ведь заметный человек — известная правозащитница, ветеран движения Советского Возрождения, лауреат Бибической премии за вклад в ход истории, член экспертного сообщества и вождь десятка гражданских движений.

Сергеичу пришло в голову, что смерть Софьи Петровны — из того же ряда случайностей, что и его спасение при взрыве в Полисе. Он не подозревал, насколько это предположение близко к истине.

Таня поерзала в кресле, массируя затекшие от долгого сидения ягодицы. Потом потянулась и откинула сиденье в горизонтальное положение.

— Вздремну.

— Поздно уже, снижаемся.

Автолет скользил над рябью длинного рукава Ондозера. Сергей Сергеич любил летать на низкой высоте, разглядывая пейзаж. Однажды он даже врезался в холм и сильно помял амортизационную обшивку. Пришлось читать лекции с синяком на лбу.

По обе стороны длинного озера разматывался бесконечный зеленый пейзаж: сосны-ели, ели-сосны. Природоохранная зона, за которой бесконечные кварталы коттеджей. А внизу темно-синяя гладь озера с красноватой от заката рябью. За очередным мыском открылся серый деревянный идол.

— Наверное, его поставили здесь древние славяне, — лениво сказала Таня.

— Это вряд ли. Судя по состоянию дерева, памятник поставлен в прошлом веке. Судя по форме головного убора, это солдат в каске. Скорее всего — могила солдата Второй мировой.

— Какой ты зануда... — Таня принадлежала к поколению, для которого Вторая мировая значила уже меньше, чем романтическая эпоха древних славян.

Автолет начал сжижать газ и плавно спускаться на окраину Ондозера. На бережку стояло несколько разнокалиберных зданий: пара коттеджей, четыре древних сруба и полуразвалившийся барак немыслимых размеров.

Сергей Сергеич сообщил в микрофон: «Я приехал, включайте маяк».

Судя по сигналу, им было нужно в сруб, который так глубоко врос в почву, что напоминал землянку. Когда автолет завис над ним, отворилась дверь гаража. Внизу их встретил радушный хозяин — коротенький толстенький и очень живой участковый Степан Андреевич. Общение с Вяземским Сергей Сергеевич собирался использовать в корыстных целях. Милиционер помог бы выяснить, какими темами Софья Петровна занималась в последние дни своей жизни. Ведь он вел следствие по несчастному случаю...

Участковый проводил их «в залу» — просторную комнату, где уже был накрыт ужин. Пока хозяйка, столь же полненькая, живая и радушная Верочка, разливала суп и водочку, а Масипас шарился по углам в поисках какой-никакой живности, Степан Андреевич расспрашивал о нападении на известного эксперта. Событие наделало много шума, занимается им Союзный следственный комитет, сделаны даже дипломатические демарши. Сергей Сергеич сочувственно кивал Так, будто речь шла о родственнике участкового. Выпили за безопасность в нашем опасном мире. Гость поддел вилочкой соленый грибочек и с наслаждением всосал его внутрь. По рту растекся волшебный вкус, приятный холодок щекотнул горло.

— Осторожнее, дорогой, а то один грибочек — и будет новая историческая случайность, — сострила Таня.

— Грибочки хорошо просолены, думаю, участь Софьи Петровны нам не грозит, — он попытался исправить бестактность супруги.

Но хозяин дома вдруг сделался серьезным и ничуть не обиженным:

— А вы знаете, от гриба, которым отравилась героиня вашего труда, не спас бы никакой рецепт соления.

— Бледная поганка?

— Нет, видимо, самый что ни на есть белый или подберезовик. Наверное, большого размера. И не ложный. Но отравленный.

— Как это? Чем?

— Не чем, а кем. Не знаем. Но после ее кончины отравился еще один человек. Позавчера. Об этом еще не сообщалось в интересах следствия. Мы тогда прошлись по округе и отыскали еще несколько таких грибов. Все недалеко от коттеджа потерпевшей. Содержание яда в очень высокой концентрации. В одном явно просматривается след от шприца. Завтра прилетают специалисты все того же ССК.

— Вот это поворот. Мне, конечно, хотелось бы присутствовать.

— Вообще-то не положено. Но не помешает. Дня два, пока здесь будет вся возня, я смогу вас прикрыть. Только при условии инкогнито.

— Это и в моих интересах.

После обеда, сидя в уютных креслах, они еще долго говорили о грибах и ядах, пока из-под пола вдруг не полезли поганки огромных размеров. И тогда Сергей Сергеич понял, что заснул.

Утречком участковый посадил своих гостей на велосипеды, и они покатили втроем в сторону Кавгубы. По дороге Сергеич выяснил, что ни с кем из граждан Союза жертва в последние дни не созванивалась. Только с неким Принтамом во Франции. «С неким Принтамом! — воскликнул Сергеич. — Это же крупный ученый, президент Академии текста». Участковый остался равнодушен: ученые беседы не могли пролить свет на причины преступления. Да, действительно, убитая оставила незаконченную статью о связи языка и этноса...

Несмотря на то что до места было далековато, велопробег стоил затраченного времени — маршрут пролегал через природоохранную зону. Не часто в Европе увидишь столько леса сразу. Карельская природа затягивала, засасывала своими красотами. У Сергея Сергеича даже не было времени или охоты размышлять над странными обстоятельствами кончины «выдающейся деятельницы» и т.д., и т.п.

Наконец, искрящаяся на солнце дорожка из затвердевшей смолы, перемешанной с утилизованным мусором («Из какого, в сущности, дерьма сделаны все красоты этого мира», — промелькнуло в голове), вывела велосипедистов к здешним коттеджам. Обычные стандартные домики, нашпигованные электроникой. Местная община сдавала их любителям уединения. От коттеджа до коттеджа около полукилометра. Не беспокойно, но в случае чего можно соседа позвать. В садике ближайшего домика сидел человек в черной накидке или плаще. Поза была странной, несколько скрюченной. Впереди крупными буквами светилась надпись на русском, английском и каком-то скандинавском языке: «Просьба не беспокоить».