Сергей Снегов - Дороги, которые нас выбирают

Внутренний Голос помог мальчику. «Пожалуй, мальчик прав, нет смысла идти в столицу, охваченную пожаром раздора, — внезапно став говорливым, убеждал Внутренний Голос. — Отведешь его домой, отдохнешь, перекусишь, познакомишься с отцом и сестрой. Взгляни, какой он хорошенький, этот сорванец, а сестра, наверно, просто красавица, с такой невредно и сойтись поближе. И вспомни, ведь ты всегда мечтал совершить что-то выдающееся, вот тебе отличное первое деяние — оказать помощь мальчонке, без твоей помощи он не доберется к своим!»

— Навязался ты на мою голову! — с досадой сказал Конрад, адресуясь не столько к мальчику, сколько к Внутреннему Голосу, а мальчику приказал: Ухватись за меня и вставай!

Встать мальчик сумел, но, ступив на больную ногу, вскрикнул, застонал и так побледнел от боли, что Конрад подхватил его. Мальчик, стоя на одной ноге, прижался головой к Конраду и тяжело дышал.

— Придется понести тебя, — сказал Конрад. — Вынесу на дорогу, а там оставлю и пойду за твоим отцом. Пусть он сам решает, что с тобой делать.

— Оставьте меня здесь, господин Конрад, — прошептал мальчик. — Я боюсь один лежать на дороге, там меня увидят солдаты. Вы не сердитесь на меня, я и вправду не могу идти сам.

— Дались тебе солдаты, Крис. Будто у них нет другого дела, как гоняться за тобой. Я понесу тебя. Держись крепче за мою шею.

Мальчик не был тяжел, но дорога была из тех, по каким и без ноши шагать нелегко. Конрад минут десять нес Кристиана, потом усадил его на придорожный камень и присел рядом. Кристиан, измученный, прикрыл глаза. Он и вправду был красив: черные длинные кудряшки обрамляли худенькое лицо, а большие глаза приличествовали скорей девочке, чем пареньку. Конрад почувствовал нежность к робкому мальчишке, сперва так испугавшемуся незнакомого мужчину, а потом столь искренне доверившемуся. «Навязался ты на мою голову», — тихо повторил Конрад.

— Отдохнул, Крис? Может, пойдем?

— Я не устал, это вы устали, господин Конрад. Я только ходить не могу. Я такая обуза для вас, господин Конрад.

— Пустяки! Неудобно, конечно, но не больше.

На каком-то отрезке дороги Кристиан сказал, что скоро появится высокий холм, надо повернуть около него на боковую тропку — она приведет к его дому. У холмика Конрад сделал привал. Он хотел было присесть на обочине, но мальчик попросил его пройти за холм, чтобы их не увидели с дороги: по ней часто идут солдаты.

— Меня все-таки удивляет, Крис, твой страх перед солдатами, — Конрад сел рядом с мальчиком. — Что тебе до того, кто с кем воюет? Ты ведь не участник мятежа и не защитник правительства, ты слишком мал для этого. Или твой отец замешан в сваре военных? Ты что-то скрываешь от меня, а напрасно: я тебе не враг.

Кристиан старался не глядеть в глаза Конраду. Он явно что-то таил.

— Не хочешь — не говори. В конце концов, твои тайны меня не касаются.

— Я скажу вам, господин Конрад, — прошептал мальчик, решившись на признание. — Мой отец — конструктор больших стреломобилей.

— Ты сказал, что он — помощник главного механика пещеры Альдонса, известного Бартоломея Хапи, — напомнил Конрад.

— Да, он помощник Хапи. Но он еще сконструировал два стреломобиля. Очень большие, на тридцать солдат каждый.

— Понятия не имел, что такие гиганты существуеют. Где же они?

— Один в казармах у майора Шурудана, другим завладели мятежники Фигероя. Стреломобили повреждены, без отца их не поднять в воздух. И Шурудан и Фигерой разыскивают отца, чтобы он им пособил.

— Кому же пособляет твой отец?

— Никому. Фигерой пригрозил отцу смертью, если он услужит Шурудану. А Шурудан поклялся казнить нас всех, если отец поможет мятежникам.

— Положеньице! Как все-таки поступил твой отец?

— Он скрылся. Никто не знает, где наш дом, отец его недавно построил. А я побежал в город, чтобы передать в Альдонсу, что отца не будет в пещере, пока идет война. Мятежники Фигероя узнали меня, когда я подходил к городской квартире Бартоломея Хапи, я хотел передать весть об отце через жену главного механика. Меня задержали, но я вырвался из рук солдат и убежал.

Конрад покачал головой.

— С тобой, оказывается, опасно быть знакомым. Теперь я понимаю, почему ты боишься и тех, и других солдат. Но ты уверен, что твоего отца не найдут?

Мальчик повторил, что никто не знает об их новом доме, кроме самого Хапи, а главный механик не выдаст своего помощника. Господину Конраду не нужно нести его до самого дома. Господин Конрад может донести его только до маленького лесного озера, откуда они, он и сестра, берут воду. Он полежит там на берегу в кустах, а утром окликнет сестру, когда она придет за водой. Господин Конрад может спокойно удалиться, когда уложит его возле озера, и никто на свете тогда не узнает, что он помогал сыну человека, которого стремятся захватить обе враждующие стороны.

— Навязался ты на мою голову, Крис! — с чувством повторил Конрад. Но как же я тебя брошу в кустарнике на ночь глядя? Нет, уж я вызову твоего отца и сдам тебя с рук на руки. Или вручу сестре, если твой отец так спрятался, что и на голоса наши не отзовется.

— Сестра отзовется, если мы покричим ее, господин Конрад.

— Вот и отлично. Сестра старше тебя, Крис?

— На пять лет старше. Ей скоро семнадцать.

— Она добрая? Как ее зовут?

— Катарина. Она лучше всех на свете.

— Лучше всех на свете? Значит, и красивая?

— Самая красивая на Марите. Я слышал, как механик Бартоломей Хапи называл ее первой красавицей планеты.

— Вот видишь, красавица и вообще лучше всех. Я не могу оставить без присмотра раненного брата такой сестры. Обхвати мою шею покрепче, Крис.

Конрад опять нес мальчика, с удовольствием прислушиваясь к Внутреннему Голосу. Внутренний Голос уверял, что благородство всегда было важнейшей чертой характера Конрада, только на этом поприще — в помощи всем, кто просит помощи — и найдет себя Конрад Подольски, прекраснейший из граждан Мариты, юноша высокого духа и выдающейся личной смелости. «Не понимал тебя твой хмурый вспыльчивый отец, когда уверял, что ты беспринципен и потому равно способен и на злодейство, и на самопожертвование, — нет, и отдаленно не понимал он тебя, — горячо доказывал Внутренний Голос. — А вот посмотрел бы он, как ты несешь этого мальчонку и как он доверчиво прижимается к тебе головой; нет, поглядел бы только — и наверняка попросил бы прощения, ибо не дано ему постичь твою натуру, да и сам ты еще не полностью провидишь, каких наград достоин».

Под сладкий шепот Внутреннего Голоса Конрад нес мальчика до высокого холма, где начиналась боковая тропка. Здесь он укрыл Кристиана под кустом и укрылся сам. В небе пронесся стреломобиль, спустя минуту пролетели еще два. Над дорогой промчался на низкой высоте какой-то летающий монах, трубный рев донесся до обоих притаившихся путников и заглох в отдалении. Конраду показалось, что он узнает голос Антона Пустероде, самого известного из летающих монахов. Впрочем, Конрад еще не видел Антона Пустероде вблизи, только изредка слышал его с высоты. Отдаление искажало голос, было неясно, за кого ратует монах: то ли призывает к мятежу, то ли славит правительство. Увидев, что в небе больше нет ни грозных стреломобилей, ни опасных летающих монахов, Конрад со своей живой ношей двинулся дальше.