Георгий Яковлев - Реликтовая роща

— Достаточно. Еще один вопрос: «Крона» работала, когда ты подошел к роще?

— Да, некоторое время. Я ведь прослеживал дайку. У меня не было времени дешифрировать диаграмму, но макроскопически — это андезиты.

— Черт с ними! — нетерпеливо сказал Павлухин. — Черт с ней, с андезитовой дайкой. Это артефакт.

— Что-что?

— Артефакт, и не меньше! Именно то, что может быть создано только разумом и ничем иным. Собирайся быстрей и пошли.

— Куда — «пошли»? — изумился геолог. — Нагородил тут всякой чепухи! Или объясняй, в чем дело, или я никуда не пойду.

— Спешить же надо, как ты не понимаешь! Можем опоздать!

Он глянул на упрямое лицо Ладухи и безнадежно вздохнул:

— Ладно, попытаюсь как можно короче. Может быть, я и не прав, но по всему выходит, что с точки зрения кустов единственным критерием целесообразности контакта является разумность партнера. Если Шарик по-прежнему балбес, то это предположение можно будет считать полностью доказанным… Вопрос: каким образом роща узнает, что мы разумны, а Шарик нет? Психическое зондирование? На первой стадии слишком нереально. И не только, если можно так выразиться, из-за технических трудностей. Это уже второй этап, наступающий после опознания разумного существа. Может быть, это далеко не первые контакты? И они обучаются? Вполне возможно и почти доказано. Но есть и еще один путь. В самом деле, ведь и собаки, и люди — это позвоночные теплокровные млекопитающие существа, обладающие вполне соизмеримыми массами. Но кусты выбрали именно нас, сапиенсов, и я уверен, что за всю историю своего существования они не вступили в контакт ни с одним медведем, хотя и те способны передвигаться на задних конечностях, ни с одним живым существом Земли вообще, кроме человека. В противном случае мы бы рано или поздно услышали о существовании сверхмонстров. Я считаю, что точно так же, как и мы их, они отличают нас по тому, что мы создаем артефакты. Возьми «Крону»: изготовить ЭВМ природе не под силу. Возьми твой нейлоновый рюкзак: при господствующих на Земле физических условиях природа не способна создать нейлон. А наша синтетическая одежда, а радиоприемник? Все это артефакты, которые могут быть созданы только целенаправленной деятельностью разумных существ. Конечно, вполне возможно, что кусты фиксируют разумность по биотокам. Или по массе головного мозга… Хотя нет: у некоторых крупных животных тоже довольно массивный мозг. К тому же такое предположение логично только с точки зрения анропоцентризма… В общем, это неважно. Главное в том, что каким-то образом они регистрируют нашу разумность и отвечают контактом, симбиозом, не обратить внимания на который попросту невозможно. И после каждого контакта роща меняет свой облик — это тоже сигнал.

— Не понимаю: почему ты делаешь такой резкий вираж — пять минут назад высмеял пришельцев, а сейчас сам пытаешься свалить все на их бедные головы! Да и вообще, что за муха тебя покусала? Никуда эта роща от нас не денется. Столько стояла — и еще постоит.

Теперь и Павлухин заметил, что совершает массу ненужных лихорадочных действий: то хватается за рюкзак, то затаптывает костер.

— Ты так ничего и не понял! — закричал он. — Мы можем опоздать! Опоздать совсем, навсегда, нам никогда этого не простят!

— Кто не простит? — тихо спросил Ладуха.

— Человечество! Человечество не простит нам нашего скудоумия, нашей щенячьей самонадеянности!

Он задохнулся и теперь молча, почти с ненавистью, смотрел на геолога.

— Вот теперь рассказывай, — спокойно проговорил тот. — Вкратце. Я постараюсь понять.

Павлухин с тоской посмотрел на далекий горизонт и, едва сдерживая себя, опустился перед Ладухой на корточки. Будь она проклята, его гипертрофированная эмоциональность!

— Слушай внимательно, — сказал он настолько мягко, что в его голосе послышались просительные нотки. — Было два контакта, так?

— Так.

— Третьего может не быть.

— Это почему же?

— После каждого контакта роща менялась, так?

— Совершенно так.

— Теперь я скажу прямо: это пришельцы.

— Что? — от неожиданности Ладуха расхохотался. — Ты многим рискуешь — ведь пришельцы нынче не котируются!

— Тихо! — Павлухин с невероятной силой сжал его плечо. — Потом досмеешься. Это пришельцы, ясно? Я в этом уверен. Роща — это библиотека, информарий, оставленный ими на Земле двести тысяч, а может быть, и десять миллионов лет тому назад в надежде, что мы подрастем. Да, раньше этого срока они появиться не могли, так как им уже были известны общие принципы нервной организации гоминидов — бесспорных претендентов на роль носителей разума. Ведь в ином случае столь тонкое и точное взаимодействие при симбиозе было бы невозможно. Роща не очень бросается в глаза и не очень замаскирована — она как раз в таком месте, чтобы свести к минимуму вероятность случайного и слишком раннего обнаружения. Второе: у кустов другая биохимия, чтобы сразу стало понятно ее неземное происхождение. Третье: первоначально она, возможно, не отличалась по внешнему виду от земной растительности или отличалась очень мало. Это письмо к человечеству; в клетках, генах, молекулярных структурах этих кустов записана информация, которую нам хотели передать пришельцы.

— Не слишком ли все по-человечески логично и целесообразно? И потом, пришельцы… Нас же засмеют!

— Слушай дальше, — нетерпеливо перебил Павлухин. — Роще может быть десять миллионов лет, и только на наших глазах произошло два контакта. Без всякого сомнения, контакты были и прежде. Хотя, я думаю, большую часть времени роща проводит в спячке, в виде спор, и лишь на непродолжительные сроки периодически прорастает кустами… Система должна быть с обратной связью — мы сами видели ее реакцию на контакт. Предположим, что своими превращениями она как раз и сигнализирует об этом событии своим хозяевам. Неважно, каким образом.

Может быть, в сумме эти кусты составляют антенну радиопередатчика или генерируют какой-либо иной вид волн. Но может быть и проще: в программу рощи вложена способность решать вопрос о целесообразности дальнейших контактов на основе результата предыдущих.

Голос у Павлухина сорвался. Вид у него сейчас был совершенно неистовый. Бледные щеки, яростно блестящие глаза, нетерпение, гонявшее его по небольшой площадке, посреди которой сидел Ладуха.

— Ты хочешь сказать, — вкрадчиво проговорил Ладуха, — что именно в эту самую минуту наши «желуди» передают информацию о нас… кх-м… самого интимного свойства?

— Ничего в этом нет невозможного! — не сдержавшись, закричал Павлухин. — Понимаешь ли ты, что в эту самую минуту, или через час, или через день, роща может рассыпаться на споры, развеяться по ветру, затаиться еще на несколько тысяч лет?! И все только потому, что ее не удовлетворили умственные способности двух тщеславных кретинов, по которым она судит обо всем человечестве! И она будет ждать эти новые тысячи лет, пока человечество не поумнеет, но нам-то что от этого! Мы с тобой, не кто-нибудь, а мы, мы сами можем прозевать, испортить, провалить такое событие! Понимаешь, что мы должны душу вон, а исправить свои ошибки!