Анатолий Гончар - Тени Марса

— Ничего не могу сказать, утешили, — сквозь зубы процедил профессор, стараясь подавить наползающую тошноту. — Генерал, но если вы считаете, что у них есть оружие против воздушных целей, почему они его до сих пор не применили?

— Почему? Да они играют с нами, профессор! Не воспринимают всерьёз! Разве вы не видите, что они развлекались, давя невинных геологов? У них это единственное занятие. Догнать, убить… программа работает. Включили, гады, отдали команду, а выключить забыли!

— Или было некому выключить… — задумчиво протянул профессор. Скорость снижения упала, и ему удалось проглотить подступивший к горлу ком. Глиссер выровнялся и теперь, сбавив скорость, медленно приближался к цели. — Да, именно так и было, это же всё объясняет. Начав войну тысячелетия назад, эти громадины никак не могут остановиться! Вот почему на планете не осталось ничего! Они не могли успокоиться, пока хоть что-то напоминало об их недавнем противнике. Ясненько, очень даже ясненько… — профессор едва не прикусил язык, когда глиссер вновь резко взмыл вверх, уходя от столкновения с выскочившим наперерез танком и, тут же спикировав вниз, прижался к самой земле и полетел дальше, едва не цепляясь брюхом за валяющиеся на пути камни.

Мраморный валун был всё ближе и ближе. ДДешка, ведя непрерывный огонь из бортовых лазеров, то вновь резко взмывая вверх, то следом плюхаясь вниз, наконец-то добралась до мраморного валуна-прибежища и застыла подле ног стройной темноволосой женщины.

Едва в профессорской кабине дверца отъехала в сторону, как выпущенный из танка снаряд, чуть не зацепив летательный аппарат, с шелестящим грохотом пронёсся в воздухе и, не найдя цели, на высоте двухсот метров взорвался, оставив после себя черное дымное облако и целую стаю устремившихся во все стороны осколков. Глиссер тряхнуло. Небольшой кусочек металла ударил женщину в спину и, разорвав ткань защитного костюма, вошел в тело. Ноги Татьяны Павловны Новиковой подломились и, роняя оружие, она повалилась прямо на острые каменные выступы.

— Чёрт — выругался генерал и, передав управление глиссером автоматике, выскочил из кабины. Оказавшись на каменном уступе, он бросил взгляд на расстилающуюся внизу панораму. Картина была удручающей: сразу с полдесятка танков, задрав свои стволы в их сторону, готовились к залпу. Ильченко сжал зубы, и больше не обращая на них внимания, подхватил на руки падающую женщину и подал её обмякшее тело высунувшемуся из кабины профессору. В тающем сознании госпожи Новиковой отразилось обеспокоенное лицо молодого генерала. Сквозь боль она попыталась улыбнуться и окончательно потеряла сознание.

— Мать вашу! — генерал не переставал поливать грязью столь не удачно явившую своё лицо чуждую цивилизацию. — Живее! — то ли профессору, то ли самому себе крикнул он, и не закрывая кабины, вдавил кнопку старта. Двигатель заработал в форсированном режиме, и вытянутая стрела ДДешки рванула в синеву неба. Мгновение спустя в том месте, где только что стоял генеральский глиссер, вздыбились камни, раздался мощный взрыв и догнавшие глиссер многочисленные осколки забарабанили по обшивке фюзеляжа. Вражеские громадины, словно спохватившись, открыли беспорядочные огонь по улетающему ДД-44, но ни один снаряд не попал в цель. Генерал облегчённо перевел дух, но, как оказалось, обрадовался он рано. До этого момента техника марсиан и в самом деле играла с ними как играет кошка с деморализованной, утратившей способность к спасению мышью. И когда Иван уже решил, что опасность миновала, кабина наполнилась писком сигнала ракетной тревоги. Он взглянул на дисплей и обмер. Девять ракет класса земля-воздух, цепко сев на хвост глиссера, стремительно сокращали разделяющее их расстояние. Закусив губу, Ильченко положил машину на крыло и резко ушел в сторону. Ракеты противника сбавили скорость, но со следа не сбились, повернув практически одновременно, они понеслись наперерез курсу генеральского глиссера. Ильченко отстрелил противоракетные огни и снова попытался уйти от своих преследователей. Глиссер, завалившись на крыло, ухнул вниз и со сложным вывертом пошел вправо. Две ракеты противника обманулись и, рванувшись за обманками, умчались в пустыню, остальные продолжили настойчивое преследование. Двигались они синхронно, соизмерясь с манёврами удирающего летательного аппарата. То сбавляя, то увеличивая скорость, они, тем не менее, всё сокращали и сокращали расстояние до цели. На лбу генерала выступили капельки пота, он снова ругнулся и бросил извиняющийся взгляд на благоразумно молчавшего профессора. По бледному лицу Лобенштайна текли крупные капли холодного пота, вжатое запредельными перегрузками тело съежилось в кресле наподобие сдувшейся резиновой игрушки. Что сейчас творилось с раненой женщиной, Ильченко предпочитал не думать. Он бросил машину круто вниз и включил тормозные двигатели, в тщётной, хотя и призрачной надежде, что компьютеры ракет не сумеют повторить хотя бы этот маневр, но вновь просчитался. Ракеты вспыхнули дюзами и, выполнив замысловатый пируэт, стали разворачивать свои носы в сторону непокорной цели. Выходить из пике, чтобы попытаться оторваться, было поздно. Иван до боли закусил губу, вывел машину из штопора и, черканув брюхом о песок, посадил её на блестевший в лучах солнца бархан. Мгновенно выскочив из кабины, он взвалил на спину стонавшую в беспамятстве женщину и, не оглядываясь, бросился бежать за высившуюся неподалеку гряду разъеденного ветрами песчаного стланца. Оказавшись за его спасительным укрытием, генерал бухнулся на колени, опустил (точнее сказать, бесцеремонно уронил) женщину на песок и, рухнув на неё всем телом, бросил взгляд на шлепнувшегося рядом профессора. Вид того был страшен: перепачканная кровью рубаха, разодранная о камни штанина, лицо, перекошенное от злобы и ужаса, всё еще вытаращенные от перегрузок глаза, крупные капли пота, свисавшие с обеих сторон скрюченного носа. Это было неописуемо. Всё это придавало ему вид поистине сатанический. Лобенштайн выглядел сорвавшимся с небес демоном.

Все семь оставшихся ракет практически одновременно вошли в двигатель глиссера и взорвались с оглушающим треском. Малиновые языки пламени охватили заскрежетавшую металлом машину и, поднявшись над барханом, принялись лизать небосвод, окутывая его клубами густого, чёрного дыма. Генерал тяжело приподнялся и достал из кармана портативную рацию.

— Георгий, я в квадрате 22–17 улитка три, — устало произнес он, вглядываясь в дым, клубившийся над остатками боевой машины. — Вышли за мной бронемашину с врачом на борту. У меня раненый. И готовься к бою.

Заместитель комкора отозвался тот час, словно только и ждал, когда раздастся позывной генерала. Впрочем, так оно и было. С тех пор, как глиссер командира бригады скрылся за горизонтом, полковник не находил себе места и не на секунду не покидал радиорубки.