Неизвестен Автор - Вампир

- Многие путают бессмертие и долгожительство. Например, люди считают бессмертными тех, кого помнит, скажем, пять поколений подряд. Это даже смешно.

- А вы бессмертны?

- Физически - нет. Мне пятьсот десять лет, я рассчитываю прожить еще около четырехсот. Средний возраст моей расы - от восьмисот до тысячи лет. Конечно, мы формировались в не столь быстро меняющемся мире, как этот, но я давно живу с людьми и привык адаптироваться. Кроме того, смерть тела меня мало беспокоит: я живу не в первый и не в последний раз, как, впрочем, и вы. Между прочим, в тех краях, где убеждены в реинкарнации, сотворенных вампиров почти не встречается. А вот в христианских странах вампирская традиция куда как крепка.

- Так вы буддист?

- Нет. Каким образом лондонские вампиры могли вас выследить?

- Трудно сказать, я ведь не оставил никого, чтобы расспросить. Я думаю, они просто следили за моим домом и слышали, куда мы с Беатриче собрались, ведь я был неосторожен. У них ушел почти месяц на то, чтобы добраться до Лох-Сторка и освоиться там, но все же им это удалось. При современных средствах сообщения это не так уж сложно даже для вампира. Конечно, им пришлось нелегко: Груммар так боялся меня, что приволок половину своих птенцов, а пять вампиров - это не один вампир. Но они смогли, и я их не почуял.

- Груммару это мало помогло. Скверный характер?

Эрик кивнул.

- Кстати, я думал о том, чтобы разыскать того, кого укусил, но вряд ли мне бы удалось это.

Регис не ответил. Его уже не было в комнате. Носферат или кто-то еще, умением бесшумно исчезать он владел в совершенстве.

Действие бальзама почти закончилось. Большинство свечей догорело. Угли в камине подернулись пеплом.

- Час Быка, - сказала Беатриче, внезапно материализовавшаяся в кресле, которое только что покинул ее отец.

- Ты тоже так умеешь?

- Только если папа где-то поблизости. Я очень немного вампир. Папа не слишком поддерживал эти мои наклонности.

Эрик кивнул.

- Большинство того, о чем он говорил, вступало в вопиющее противоречие с моим воспитанием и образованием, и в то же время я слишком верю тому, что он прав, чтобы спорить. Сердцем чую, - и Эрик усмехнулся, показав клыки.

Беатриче свернулась клубочком, положила голову на подлокотник. Влажные черные волосы волной легли на ковер.

- Основа существования и ведьмака, и вампира - интуиция. А логика - только болезнь сознания. Я бы хотела пойти с тобой, когда ты станешь охотиться на вампиров.

Эрик ответил не сразу.

- Ты едва не погибла всего три дня назад. Я бы не хотел отвлекаться на твою защиту.

- Я сломала руку французу и несколько ребер Груммару, будучи связана. Если бы не мое серебро, вся пятерка сгинула бы еще до твоего приезда.

- Серебро тебя уберегло.

- Да, но ты не знаешь, от чего.

И Беатриче встала. Эрик притянул ее к себе, усадил на колени. От ее волос пахло лилиями.

- Слишком много всего, понимаешь?..

Теплые пальцы пробежали по вискам, взъерошили пепельные волосы, забрались за воротник.

- Понимаю. Оставим это до завтра.

Уснули они, обнявшись, в уютной спальне Беатриче, под внимательным присмотром десятков золотистых тигриных и леопардовых глаз, глядевших с каждой стены.

ОБОРОТЕНЬ

Лондонские вампиры - сплошь груммаровские птенцы - больших хлопот не доставили. Оставшись без мастера, они собрались вокруг Элизабет Фарререн, самого старого после Юскади вампира. Ее муж, устав меняться, как должно вампиру, погиб во время мировой войны - просто ушел на охоту и не вернулся к утру. Сама леди Фарререн была бы рада умереть. Когда Эрик Юскади, сверкая серебром в электрическом свете, возник в ее гостиной, где галдела четверка птенцов, величественная дама времен Карла II, слегка несуразная в модной юбке чуть ниже колена, не шевельнулась, но ее глаза заблестели.

Эрик двигался стремительно, куда стремительнее свежеиспеченных вампиров. Против их количества у него были века мастерства. Пухлая Лотта, тряся выбеленной гривкой, попыталась укусить Эрика за руку, пока он отсекал голову русскому - Гаврину, невыносимо воняющему старой кровью, но с воем отлетела к стене, держась за обожженный распухающий рот. Ее голова и голова Джули-танцорки отлетели под кресло леди Элизабет, та едва успела поджать ноги в изящных туфельках из крокодиловой кожи. Последний птенец, Джоунс, держа перед собой колоду карт, как Библию, забился в угол и даже не пытался убежать. Эрик бесстрастно срубил голову и ему.

- А ведь они присягнули бы вам на верность, дон Юскади, - сказала леди Фарререн. - Все до единого. И даже я.

Эрик пожал плечами и аккуратно вытер меч шелковым кашне Джоунса. Глянул на леди Фарререн вдоль клинка. Спросил:

- А что мне делать с вами?

- А разве вы не убьете меня?

Эрик снова пожал плечами, но меч не убрал.

- Я не вижу смысла убивать вас, но, возможно, вы станете опасны в будущем.

- Для людей я и сейчас опасна.

Эрик рассмеялся.

- Как-то раз я спросил мою подругу, - она знает, кто я, - как она относится к тому, что вампир убивает от семидесяти до трехсот человек в год. Она в ответ спросила, сколько детей ежегодно умирает в Британии от недоедания и жестокого обращения - проще говоря, от голода и побоев. Я не знал, и она назвала цифру. Это больше, чем я убил за всю жизнь.

- Вы думаете, это нас оправдывает?

- Я думаю, что мы убиваем тех, кто и так должен умереть. И для большинства смерть - не худший выход. Может, в следующий раз они родятся удачнее.

- Не все, как вы, любят чахоточных. Я, например, предпочитаю здоровых и крепких. Не обязательно трезвых.

- Леди Фарререн, я не стану убивать вас сейчас. Но сохрани вас Господь от создания птенцов! Я вернусь и убью и птенца, и мастера.

- Вы обрекаете меня на одиночество. Это пытка.

- Только не вздумайте ехать в Европу.

- Вы мне запрещаете?

- Как можно? Но я сам еду туда - завтра утром. Мне не хотелось бы, чтобы вы предупредили остальных, и не хотелось бы встретить вас, скажем, в Вене.

- Как вы изменились!

- Да, физически - сильно.

- Раньше вы никогда не угрожали впрямую, тем более - женщине.

- Я и сейчас не угрожаю женщине. Я лишь сказал, что любой мастер вампиров и его птенцы в этом городе обречены.

- Значит, теперь вы - Мастер Лондона. Неуязвимый для солнца, серебра и прочих бед. Кем же вы питаетесь, дон Юскади?

- Это не должно интересовать вас, Элизабет. Но будьте уверены, что вас я на обед вряд ли позову. Прощайте.

И Эрик исчез. Элизабет Фарререн не почувствовала его ухода, как не почувствовала появления.

Спорить с Беатриче было бессмысленно. В Париж они поехали вместе. Регис просил их вернуться в Лондон на Рождество. Они не обещали.