Дан Сельберг - Мона

Эрик покачал головой.

— Я верю в судьбу. Тебе лучше об этом не распространяться, потому что в моем мире тот, кто начинает кричать о ней, перестает существовать. Но иногда меня осеняет.

Хагстрём хрустел пальцами.

— Может быть, существуют высшие силы. Кто-то или что-то, кому известно все. У кого на руках все карты. Кто-то, кто знает, какой будет ставка STIBOR[14] через неделю, как закончатся торги на NYSE[15] в следующую пятницу или какой уровень продаж укажет H&M[16] в следующем отчете. Понимаешь? На самом деле все не так. Ну а если бы? Представь, что эти силы действительно хотят нам помочь, но у них не получается, потому что мы слишком узколобы и невнимательны. Мы лучше будем копаться в наших аналитических программах, заботиться о рисках и пытаться снизить остаточную стоимость. Но представь, что самые важные ответы — прямо у нас под носом. Нужно просто научиться быть восприимчивым.

Матс поправил манжеты.

— Как раз перед тем, как бросить яблоко, я думал обо всем этом. Я решил, что если яблоко пролетит мимо, то откажусь. Если попадет в цель, то… Мне продолжать?

Эрик с удивлением посмотрел на Хагстрёма.

— Хотите сказать, что судьбу ваших инвестиций определяет яблоко?

Матс вздохнул.

— Как правило, нет. У меня есть целая армия специалистов, которые все считают, пересчитывают. Они настолько серьезны, что даже скучно становится. Может, яблоко попало в цель благодаря моим занятиям баскетболом? Может, просто случайность? Или судьба. Единственный способ проверить — инвестировать. Если провалимся, то сможем исключить судьбу.

Эрик провел рукой по волосам.

— То есть вы готовы финансировать наш проект?

— Конечно. В соответствии с планом, который мы обсуждали ранее. Двадцать миллионов, разбитые на четыре части, будут выплачиваться по мере твоего движения к намеченным целям. Но… есть одно «но». Оно есть всегда. Я повременю с первой выплатой, пока ты не запустишь «Майнд серф». По твоим словам, это все равно займет всего пару недель. Тогда мы увидим, что программа работает.

Эрик улыбнулся, но он уже пожалел о том, что был так оптимистичен при расчете времени. Завершение программы может занять месяцы. Черт с ним, по крайней мере, все теперь зависит от него. Сёдерквист встал и протянул руку. Наконец-то положительный ответ. Интересно, что получил он его на тринадцатой встрече.

— Спасибо. Я позабочусь о том, чтобы как можно раньше доделать работающую версию.

Матс пожал ему руку.

— Теперь у тебя появилась чертовски хорошая причина закончить проект. Давай надеяться, что судьба на нашей стороне.

В «Ричи», как обычно, было полно народу, и Эрику пришлось пробираться между столиками. Он увидел, что Йенс стоит, жестикулируя, около большой компании, сидевшей у окна, которое выходило на улицу Биргера Ярла. Собравшиеся смеялись. Йенс знал всех. Без исключения. Его способность социализироваться была большим плюсом для профессии криминального репортера «Афтонбладет». Эрик встал рядом.

— Привет. Пойду сяду за наш столик.

Йенс кивнул и с силой хлопнул по спине одного из гостей. Эрик отправился дальше вдоль плотно расположившихся посетителей и подошел к угловому столику у стены. Он опустился на стул и выдохнул. Только сейчас Эрик наконец расслабился после встречи. Что же они решили? Ему пришлось доказывать, что его команда способна обезопаситься от конкурентов. Что патент достаточно надежен и защищен от злоупотреблений. Но прежде всего Сёдерквист должен запустить «Майнд серф». Однако перед ним стояла нелегкая задача. В последние недели программа барахлила. «Майнд серф» работала, когда управление осуществлялось через клавиатуру, но при использовании шлема зависала. Найти ошибку не удавалось. Преобразующее устройство, которое являлось сердцем программы, имело сложную структуру и распознавало огромный объем информации, полученной от нейронов. К тому же трехмерный интерфейс работал в режиме реального времени, что влекло за собой потенциальные проблемы. Возможно, ошибка крылась где-то в расшифровывающем процессоре. Может быть, проблемы возникали из-за того, что контакт с мозгом был слишком слаб.

Эрик посмотрел в окно, на движение на улице Биргера Ярла. Велосипедист обогнул такси, водитель которого резко затормозил, и в машину чуть не врезался желтый «Порше». Две молодые женщины с пакетами из «Гуччи» перебегали дорогу.

Сёдерквист собирался продать половину своей компании предприятию «Хагстрём Фондфёрвалтнинг». На самом деле компания принадлежала не только ему. Совладельцем выступал фонд инноваций Технологического института. Но Эрик воспринимал ее как свое детище. Ему принадлежала идея, и он сам разработал технологию исследования. Стоимость компании определяло руководство института. Может, они слишком занизили цену? Поэтому Матс Хагстрём принял предложение? Мысль о смене владельца вызывала у Эрика неприятное чувство. Матс выдвинет другие требования. Почему Эрика это задевает? Почему ему всегда сложно прислушиваться к авторитетам? Почему так тяжело терять власть?

Официант швырнул на стол тарелку с бифштексом. Сёдерквист покачал головой:

— Спасибо, но я еще ничего не заказывал.

Официант фыркнул, схватил тарелку и растворился в сутолоке. «Ричи» верен себе. Эрик предпочел бы место поспокойнее — «Театергриллен» или «Принсен». Ресторан, где удобнее разговаривать. Эрик наблюдал, как его друг бесцеремонно наклонился над соседним столиком и взял целый кулак картошки фри из тарелки одного из гостей. Его поведение, казалось, никого не удивило: кто-то смеялся, некоторые чокались пивными бокалами. Йенс играл по своим правилам. Он был здесь самым крупным. Светловолосый, с бородой. В синих мокасинах, зеленых вельветовых брюках, в белой рубашке и с красным шейным платком. Ужас. Ханна сошла бы с ума, увидев его. Она любила использовать Йенса в качестве пугающего примера для Эрика:

— Только не надевай вот этот свитер, в нем ты выглядишь как Йенс.

Сам Йенс считал, что такой стиль раскрепощает.

Эрик обратил внимание на других посетителей ресторана: бизнесмены в темных костюмах, модели в кожаных куртках и модники с зализанными волосами. Пара-тройка художников. Или, может, актеров. Выпивохи с красными носами и взъерошенными волосами. К какой касте он мог отнести себя? К замшелым академикам? Или к энтузиастам-мечтателям?

— Эрик! Мой личный профессор Лакмус!

Йенс обнял его, как всегда, крепко и радушно. Жесткая борода оцарапала Эрику щеку. Слишком резкий аромат одеколона. Пятно от кетчупа на рубашке.

— Ты знаешь, что я обычно ем около двенадцати. Папочка проголодался. Надеюсь, ты тоже.