Олег Дивов - К-10

– Это как? – изумился Павлов. – Зачем? Им нельзя.

– Можно. Они же не боевые.

– Ты представь, такая зверюга – и в охоте. Ей придется лопатой в пасть закидывать контрасекс. Или она станет неуправляема. Да и голосок – ой-ей-ей.

– Голос оставили, чтобы мурлыкала? А она, скотина, не мурлычет, – заключил Шаронов. – И ласкаться не идет. Гладить хоть дает себя?

– Еще бы она не давала! – Павлов обиженно хмыкнул. И несколько раз щелкнул языком. Борис тут же встал, подошел к решетке вплотную и прижался к ней боком.

– На, – предложил Павлов. – Гладь – не хочу. Большой, теплый, приятный на ощупь, шерсть лезет очень слабо. Обгладься.

Шаронов осторожно потрогал Бориса. Тот на собачника покосился, но прикосновение стерпел. Шаронов начал гладить. До того профессионально, что Павлов в очередной раз устыдился. Естественно, он был весьма любознателен, но вот интересоваться, как именно оглаживают собак, и насколько это отличается от поглаживания кошек…

«Искусственно выведенных собак-убийц, монстров, чьи тела едва напоминают исходник, а собачьи повадки доведены почти до абсурда, – поправил себя Павлов. – И увеличенных кошек с измененным и жестко контролируемым поведением, но тем не менее по-прежнему обычных кошек.

Разница. Принципиальная. Да, я понимаю, что мне хочет объяснить Шарик. Он это талдычит лет двадцать, с тех пор, как возомнил себя демиургом, бросил перекраивать живое и принялся заново создавать его. Из простого биотеха переквалифицировался в собачьего бога. И я по-прежнему не могу с ним согласиться… Но как же ловко он Борьку гладит, зараза!»

Шаронов прикасался к Борису словно к разнервничавшейся лошади. Успокаивал, настраивал на дружелюбный лад, снимал неловкость. Рыжикам намеренно «посадили» обоняние – чтобы не воровали из холодильников колбасу, – но хватало и человечьего нюха понять, насколько Шаронов по запаху пес и до чего этот пес кровожаден. Борис наверняка переживал не лучший момент в своей жизни, у него сейчас личная оценка ситуации чересчур расходилась с приказом хозяина. Да еще Шаронов успел над котом вволю покуражиться, молчаливо подзуживая и вызывая на бой.

Павлову захотелось даже прихвастнуть – мол, смотри, как я научил их слушаться человека! Но он вовремя сообразил, что Шаронов в ответ скажет «и это ты не сам придумал». И добавит: мол, привито кошкам абсолютное послушание не тем концом не через то место. И будет, в общем, не совсем не прав.

«И как я его терплю? – мысленно вздохнул Павлов. – Столько лет бок о бок, всегда он в полном шоколаде, а у меня сплошь неудачи. Хотя шоколад тоже бывает горький. До трагедии с «Тисками» Шарик почти не седой был, зато после – за неделю выцвел. А я ведь предупреждал. Доказывал, что у собаки, как ее ни перекраивай, есть предел внутренней свободы, шагнув за который она превращается в тупую косилку-мочилку. Рубанком становится. Только Шарик меня не слушал. Привык, что наоборот – я ему в рот гляжу».

– М-да… – Шаронов обернулся, но продолжал машинально почесывать Бориса за ухом. Вот уж это с рыжиками получилось лучше некуда – они вызывали устойчивое и все нарастающее желание трогать их руками.

Щупать, гладить, трепать и дружелюбно волтузить.

– Что и требовалось доказать. Это не кошка. Это мебель!

– Пуфик с лапками, – подсказал Павлов.

– А дать ему пендаля? – вдруг окрылился идеей Шаронов.

– Получишь сдачи, ты же не член семьи. Для начала без когтей и слегка. Если не угомонишься, будет крепче. И дальше по нарастающей. Убить он не должен, но, если угроза окажется серьезной, особенно угроза хозяину, – может. Еще мы оставили взрывную реакцию на оружие. Когда ствол глядит в твою сторону, рыжика нужно придерживать, чтобы не бросился.

Шаронов отошел назад и окинул взглядом ряд клеток.

– А цвет – правильный, – сказал он. – Такую экзотику должно быть видно издали. Во избежание массовых инфарктов.

– И как я умудрился запороть серию… – вздохнул Павлов.

– Может, тебя смежники подвели? – осторожно предположил Шаронов. – Вдруг чипы дефектные? Ты хоть проверял?

– А то нет! Слушай, мне не нужны оправдания, я хочу понять – где именно напортачила «К-10»? Ты красиво сказанул насчет эмоциональной сферы, только мимо цели. Она не выхолощена. Там все на месте, просто введена, как обычно, система команд и блоков. Которая не влияет на способность животного испытывать эмоции. Но что-то заедает. Ты Борьку раззадорил? С трудом. А без вмешательства извне он будет ровный, как мой письменный стол. Никакой инициативы. Сколько с ним ни целуйся, сам пообщаться не подойдет. В чем загвоздка?

– Просто ты опять сделал из кошки робота! – заявил Шаронов. – Задавил в ней все дрянные черты характера. И она перестала быть кошкой. Пока ты растил маленьких разведчиков, это было не критично. Теперь у тебя крупный и сильный воин. Но кто он? Разве это кот? Разве он – личность? Да это…

– Пуфик с лапками.

– Именно. Нормальный кот всегда по натуре сволочь. И не надо делать сердитые глаза. Кот позволяет любить себя, не больше. Выдерживает дистанцию. Даже если на самом деле обожает хозяина. Признает только равноправное партнерство. И всегда готов сесть человеку на шею…

– У тебя дикарские представления о кошках, – вставил Павлов. – Сплошные штампы и стереотипы.

– Да ну? Почему же тогда вот это, – Шаронов обвел виварий широким жестом, – получилось вот такое? Ты сделал их хорошими и послушными. Слишком хорошими и чересчур послушными. И что, разве они – кошки? Да они – никто. Ты открыл неизвестный ранее вид. Пуфик с лапками! В войсках на твои изделия не нарадуются…

– Правда? – оживился Павлов. – Я владею только общей информацией, мол, все хорошо, штатно, без сбоев.

– Правда, правда, я точно знаю. Но в том и фокус, что боевая-то твоя версия, она же тварь! Когда не работает, конечно. В свободное время у нее эмоции наружу торчат, даже, говорят, черный юмор проявляется. Ей мозги вправлять иногда нужно – то ремнем, то табуреткой… Любят ее испытатели. Понимаешь, любят!

– Какой ты у нас… Информированный.

– Я через две недели у зама по производству дела принимаю. – Шаронов сделал движение губами, будто хотел сплюнуть. – Не мытьем, так катаньем сняли меня с реального живого дела. Ладно, им же хуже. Буду тогда в директора лезть. Жалко для меня темы – заберу весь институт.

– Ну, поздравляю… Товарищ начальник.

– Я тебе помогать буду, – со свойственной ему прямотой и непосредственностью пообещал Шаронов.

Павлов в ответ благодарно улыбнулся и опасливо поежился.

– А сейчас, уважаемый коллега, слушай полезный совет. Успокойся, водки тяпни и сдавай рыжих на мясо. Пока совсем не расклеился. Пока еще можешь. Я же вижу.