Френк Перетти - ТИЛЛИ

Дэн подпер голову рукой.

– Продолжайте, пожалуйста. Я слушаю.

– Вы помните Аниту?

– Практически нет. Полагаю, я догадался. Просто подумал, что она, вероятно…

– Анита помнит вас и Кэти очень хорошо. Она не знала, что сказать, когда столкнулась с вами у могилы. Она ужасно переживает из-за своего бегства, но… в тот момент она ничего больше не могла поделать.

Дэн посмотрел на священника и собрался с духом. Он понял, что знает ответ на вопрос, еще не успев договорить:

– Она медсестра?

О'Клири ответил незамедлительно:

– Она дипломированная медсестра.

– Она когда-нибудь работала в Центре планирования семьи на углу Бедфорд и Восьмой улицы?

О'Клири сделал выразительную паузу, прежде чем ответить.

– Девять лет назад.

Дэн молчал. Он был слишком потрясен, чтобы продолжать.

Потом, решившись наконец, он дал волю своим чувствам, и слезы — так долго, бесконечно долго сдерживаемые — хлынули у него из глаз и горячими ручьями потекли по лицу.

О'Клири положил руку на плечо Дэну. Он ничего не говорил, но Дэн чувствовал утешающее прикосновение и был благодарен священнику за поддержку.

– Мы никогда не говорили об этом, — сказал Дэн. — Я знал, что она страдает из-за этого. Я тоже страдал, но это… слишком серьезная, слишком пугающая тема, которой не хочется касаться. Вы просто пытаетесь забыть все и надеетесь, что боль пройдет. За девять лет мы ни разу не поговорили об этом. Мы привыкли говорить обо всем, мы всегда знали чувства и мысли друг друга. У нас так принято. Но теперь не знаем.

– После случая на кладбище…

– С Кэти что-то произошло. Она не спит по ночам, она не разговаривает ни со мной, ни с детьми, она… она просто стала другим человеком. Я понял, что дело в той могиле. Не знаю почему… а может, я просто не хотел признать это… Но я решил выяснить все наверняка. — Дэн вытер глаза и прямо взглянул на О'Клири. — Значит, я прав? Этот… ребенок?..

Священник сказал ясным и твердым голосом:

– Дэн… Тилли — ваша дочь. Ваш четвертый ребенок. — Потом он замолчал, раздумывая, стоит ли продолжать.

– Расскажите мне все, — попросил Дэн.

– Девять лет назад Анита присутствовала при операции в качестве ассистента. Ваша дочь была удивительно крепкой породы — она осталась жива после аборта.

Дэн хотел услышать остальное, он хотел услышать все.

О'Клири мягко продолжал:

– Она… она боролась за жизнь еще около часа, а потом скончалась на руках у Аниты. Анита забрала тело из клиники в тот же день и не возвратила. Анита решила похоронить эту… маленькую девочку… по христианскому обычаю, поэтому… я провел заупокойную службу и взял на себя некоторые расходы, связанные с погребением. С тех пор каждую весну в годовщину смерти малютки Анита ходит на могилу, возлагает цветы и скорбит. Однажды она объяснила мне: «Если не я, то кто оплачет смерть Тилли? Кто возьмет на себя труд помнить ее?»

Глава 10

Кэти и Тилли полакомились восхитительными фруктами; Тилли пропела несколько песенок и даже рассказала Кэти историю. Они замечательно проводили время.

Но теперь стало тихо. Они сидели на поросшем травой холме в теплых ласковых лучах света — и молчали. Тилли сидела в маленькой ямке, прислонившись спиной к дереву; это было удобное кресло, сделанное, вероятно, как раз для маленькой девочки вроде нее. Кэти удобно устроилась на мягкой траве, и теперь ей оставалось лишь пристально смотреть на прелестного ребенка, минута за минутой.

Возможно, потому, что у них больше не осталось безопасных, легких тем для разговора, Кэти думала:

«Милая девочка, чувствуешь ли ты сейчас то же, что чувствую я? Что творится в твоем маленьком сердечке? Если бы только ты сказала что-нибудь, если бы я только знала, о чем ты думаешь, что чувствуешь… Тилли, не отгораживайся от меня».

– Тилли…

Карие глаза напряженно, выжидательно взглянули на нее.

«Я начала, — думала Кэти, — я должна продолжать, я должна все узнать».

– Гм… — О, как сказать это? — Я все спрашиваю себя, есть ли какие-то вещи, о которых мы обе боимся говорить. То есть я боюсь, что есть какие-то вещи, о которых ты не хочешь разговаривать… Но с другой стороны, возможно, ты боишься, что есть какие-то вещи, о которых я не хочу говорить. — Тилли внимательно слушала. Казалось, она все понимает. — В общем, я пытаюсь сказать, что… если ты не против, то и я не против. Я хочу поговорить с тобой об этих вещах. — Ну давай, Тилли, скажи, что ты согласна. — Милая, я не знаю, как долго мы с тобой еще пробудем вместе. А вдруг нам больше никогда не представится возможность рассказать друг другу о наших чувствах?

Тилли выпрямилась.

– Думаю, это было бы ужасно, миссис Росс.

– Нам нужно серьезно поговорить. Как ты полагаешь, мы можем?

– Угу.

– Тилли… у тебя ведь есть мама… где-то.

– Да, мэм. Есть.

– И однажды… ты снова встретишься с ней. Так сказал тебе Иисус.

– И я очень хочу встретиться, миссис Росс. Очень хочу.

Кэти глубоко вздохнула, пытаясь справиться с волнением.

– Ты действительно хочешь встретиться с ней?

– Да.

– Но… как ты думаешь, как ты отнесешься к ней? Может, ты будешь сердиться на нее? Может, ты будешь злиться на нее за то, что она отправила тебя сюда, даже не дав тебе имени?

Казалось, чувства Кэти глубоко тронули Тилли.

– Но, миссис Росс, я ведь не страдаю. Я люблю свою маму.

– Ты любишь ее? И ты не сердишься на нее?

Тилли улыбнулась, с лицом просветленным и безмятежным.

– Я просто хочу встретиться с ней. Я все время об этом думаю.

– Правда? И о чем именно ты думаешь?

Тилли перевела взгляд вдаль, рисуя в воображении миг встречи.

– О том, что увижу ее лицо. Миссис Росс, когда я увижу мамино лицо, я буду смотреть, смотреть на него долго-предолго, пока не запомню навсегда. И еще я сяду к ней на колени, я всегда хотела посидеть у нее на коленях. — Тилли поднялась на ноги и прислонилась спиной к дереву, полностью отдавшись мечтам. — А потом… мы сможем гулять вместе, и я покажу маме все свои любимые места… а она будет объяснять мне разные вещи, именно она — чтобы я навсегда запомнила, что я узнала это от своей мамы. От своей собственной мамы! И знаете что еще? Может, она сошьет мне платьице и будет подшивать его здесь и там, пока оно не станет мне в самый раз, и будет расчесывать мне волосы, и научит составлять букеты и прыгать через скакалку… и, может, научит меня еще каким-нибудь песенкам — тем, которые она сама пела, когда была маленькой.