Олег Языков - Учебный отпуск. Часть 1. Гром над Балтикой.

Хорошо! После страшного напряжения боев, после последней драки с хорьками, когда была реальная возможность склеить ласты… или – говоря точнее – сложить крылья… После всех бытовых неурядиц фронтовой жизни, кормежки на земле, у еще горячего самолета, вокруг которого крутится и гремит железяками техсостав, сидеть вот так, в чистой комнате, у открытого окна, прохладным вечером… Свет лампы, накрытый стол, приглушенный разговор полковника и Капы, с улицы слышны веселые крики играющих детей… Душа отдыхает. Именины сердца, одним словом!

— Витя, ну расскажи теперь ты что-нибудь… Как вы там воюете? — обратилась ко мне порозовевшая Капитолина Сергеевна. Я поднял на нее глаза и улыбнулся. А Капа-то как помолодела! Приоделась, похорошела. Да и с ее годами я, увидев ее в первый раз уставшей, в какой-то несуразной одежде, пожалуй, погорячился. Сорок пять, не больше. Или что-то около этого… Рассказывать что-либо мне не хотелось. Свято хранить военную тайну меня научили еще в Советской Армии. Шифровальщиком я служил, а на этой работе желание вести пустопорожнюю болтовню, особенно – о делах служебных, быстро отбивают…

— Вы вон командира спросите, он вам лучше меня расскажет. Все нормально было, Капитолина Сергеевна, живые ведь мы, а это главное…

— А что же ты, Витя, про девушку свою ничего не расскажешь? Про Катю?

Полковник, потянувшийся стряхнуть пепел, так и застыл в неудобной позе… Голова его втянулась в плечи, спина напряглась.

— А что про нее рассказывать, Капитолина Сергеевна, все хорошо… все хорошо. Жива Катя, жива и здорова. Жду, не дождусь, когда мы с ней встретимся… — сказал я, не поднимая глаз. — Жду и надеюсь…

— Вот и хорошо, Витя! Просто здорово! Как я за вас рада! Подарок-то твой ей понравился?

— Подарок? Капля? Понравился, Капитолина Сергеевна, — рюмка, наконец, хрустнула.

— Ой, Витя! Какой же ты неловкий! Подожди, подожди… сейчас я йодом… бинт нужен. Я сейчас!

Капу вынесло из квартиры. Степанов на меня не смотрел. Потом он глухо сказал: "Извини, Виктор…"

— Да ничего… Все поправимо… Все еще впереди. Пойду я, Иван Артемович, прогуляюсь… Душно…

— Сходи, конечно, сходи, Виктор. Но больше ты так не шути… Не надо.

— Как знать, как знать… — я закрыл порез платком. — А, может быть, я и не шутил, Иван Артемович, вот какое дело…

Когда я вернулся, никого в студии не было. Стол опять стоял у окна, все было убрано. Лишь приятные запахи все еще витали в комнате. На подоконнике стояли початые бутылки.

Я налил себе полстакана коньяка и стал неторопливо потягивать его, уставившись незрячими глазами в окно.

Вот так вот, Катя… Помнят о тебе, интересуются… И я тебя помню… Кстати, а куда это пропал Воронов? Свои условия найма я ему высказал, что же он молчит? Начальство еще не решило, что ответить сверхнаглому кандидату на должность в Службу? Или ждут, когда немцы мне ногу оторвут для сговорчивости? Ну и черт с вами, сволочи! Закурить, что ли? Нет, не буду.

Тут приглушенно стукнула входная дверь, и в студию вошел полковник Степанов. Увидев мой вопросительный взгляд, он пробурчал: "Капитолину Сергеевну провожал…" Я продолжал удивленно смотреть на него.

— Не пялься, Виктор, не смотри на меня удивленными глазами. Да, семью я потерял, в первый месяц войны и потерял… Да, остался один… Но я не Бобик, которого за веревочку привели на случку… Не хорошо это, не по-людски… Да и женщина она хорошая, замечательный она, скажу я тебе, человек! Нельзя так… Нехорошо это… Грязно.

Он походил по студии, провел рукой по переплетам книг на полке. Потом подошел ко мне и закурил.

— А ты пьешь? Не стоит, не залечишь… Хотя, плесни и мне! — обреченно махнул рукой полковник. — Оба мы с тобой жизнью ушибленные, Виктор… Души покалеченные… Но жить-то надо. Жить надо дальше, Виктор. Вот такие дела, пилот. Ну, давай! Не чокаясь…

Утром, когда мы вышли из дома, машина нас уже ждала. Ждала, как оказалось, и Капа. Она протянула полковнику небольшой сверток. С харчами, надо полагать. На меня Капитолина смотреть избегала. Ну, ничего…

Где-то часа через полтора мы были у себя. У себя, во как! Да, для солдата любой привал – почти что дом. А уж для летчика – это, конечно, аэродром, на котором ты сейчас находишься. "Home, sweet Home!" Гляди-ка – еще помню!

— Туда правь, видишь, замполит кого-то песочит! — распорядился командир, когда мы въехали на территорию части.

Скрипнув тормозами, машина остановилась. Мы вышли, громко стукнули дверцы.

— Смирно-о! Товарищ полковник! За время… — начал было замполит, но Степанов его пресек.

— Вижу, вижу. Служба идет, замполит на посту! Хорошо, капитан. Пойдем-ка в штаб. Поговорить надо. Списки по санаториям составил? Пойдем, посмотрим. Виктор Михайлович, ты со мной?

— Сейчас, товарищ полковник! С ведомым вот переговорю, и к вам! Вася! Иди сюда! Поговорить надо…

Ко мне подбежал радостный Вася. Довольный, как щенок, которому удалось ухватить и потрепать тряпичный мячик, украденный у дворовых мальчишек прямо во время футбольного матча. Пацан, как есть пацан!

— Значит так, Вася! Куда вас на отдых определить решено, знаешь?

— Ага, командир! Да тут, совсем рядом. Дом отдыха ВВС. Лес, речка, девушек полно! Красота!

— А все-то разместитесь?

— А что не разместиться? Нас всего-то человек десять будет. Разместимся, конечно. Главное – все вместе!

— Ну и хорошо… Что я тебе хочу сказать, Василий… В общем, так. Принято решение – сформировать на базе нашей группы полноценный боевой полк. На "Яках", разумеется… Тут тебе светят неплохие перспективы. Парень ты боевой, у тебя сбитых сколько? Девять, по-моему?

— Ага!

— Вася! Ну что ты, как мальчонка деревенский – "ага", да "ага"! Говори нормально!

— Так точно, товарищ командир! Ровно девять сбитых!

— Ну, какие твои годы… Настреляешь еще… Я о чем – с чистой душой могу рекомендовать тебя на должность командира звена. Хватит, пожалуй, у меня за хвостом таскаться. Расти тебе надо. Расти как летчику и как командиру. Что ты на этот счет скажешь, а, Василек?

Вася резко поскучнел.

— Не-а, командир, не согласен я… Я лучше с тобой Виктор! С тобой хорошо – все время на передке, все время в бою! В атаке, можно сказать!

— Вася, ты что – хочешь всю войну у меня ведомым пролетать? Так не получится, Васек. Эдак, я твою карьеру сломаю.

— Какую карьеру, Виктор? — Вася стал серьезным. — А ты помнишь, сколько времени прошло с того дня, когда ты меня позвал быть твоим ведомым? Восемь месяцев! Кто я был тогда? Щегол лопоухий! А сейчас? — Вася сначала покосился на свой погон, на котором было три звездочки, а потом, будто невзначай, провел рукой по орденам. — А сейчас – девять сбитых, участие в трех крупнейших операциях. Уважение, почет, ордена, вот, опять же… Не-е-т, Виктор! Так легко ты от меня не отделаешься!