Сахаров Василий - Война людей

Глава 4.

В дверь спальни постучали, и я услышал голос Серого:

– Егор, вставай, парни приехали.

Я проснулся, сел на кровать, встряхнул головой и взял мобильник.

Половина первого ночи, только-только заснул и голова ничего не соображает. Какие парни? Откуда приехали? И зачем ради этого меня надо будить? Непонятно. Однако я поднялся, попил холодной минералки и голова прояснилась. После чего вспомнил, что сам приказал разбудить меня сразу, как только появятся наши разведчики, которых мы не так давно посылали на юг. Завтра, точнее сказать, уже сегодня, состоится очередной совет руководителей бригады "Дружина", который пройдет в Белоомуте, и мне нужно услышать мнение разведчиков до того, как соберутся наши ветераны.

Снова стук и опять Серый:

– Егор, ты проснулся?

– Да, – отозвался я и вышел в зал.

Просторная комната была покрыта полумраком. В углу торшер, который распространяет по комнате теплый свет. За накрытым столом два молодых подтянутых парня в темных майках. Серый расположился на диване, а на входе гвардеец, который вооружен автоматом, и на коленях у него включенная радиостанция, связь с внешними постами. Все спокойно, до рассвета еще далеко и можно говорить, не опасаясь чужих ушей.

– Привет, братья, – я присел за стол и подтянул к себе кружку с крепким черным чаем.

– Здорово, Егор, – отозвался Серб, по паспорту Юра Сербин, который был двоюродным братом Каширы и в отряд попал через него.

– Салют, – вторил товарищу Молчун, Димка Рощин, профессиональный карманник, который оказался среди нас четыре месяца назад. Та еще история. Он работал в Москве и отирался в метро. Там приметил Пашу Гомана и вытащил у него кошелек. Чисто сработал, но его заметили наблюдатели, которые прикрывали Пашу, и тихонько взяли под белы рученьки. После чего о нем навели справки, допросили и хотели отпустить. Но он решил остаться и, пройдя "лесную школу" Гомана и Лопарева, был отправлен в командировку, больно верткий и глазастый.

– Как съездили? – я вопросительно кивнул камрадам.

Парни переглянулись, и ответил Серб, который был немногословен:

– Это пиздец.

Мне вспомнился случай из прошлой жизни, и я невольно улыбнулся. Меня призвали в армию, и после военкомата я оказался на переполненном сборном пункте. Нас, призывников, согнали в обезьянник, огороженную летнюю беседку под тентом. Все мы ждали армейских "покупателей" и рядом со мной на скамейку прилег подвыпивший здоровяк, который примостился на своем рюкзаке. И первое, что он сделал, решил написать письмо маме, которую не видел целых три часа.

Будущий боец непобедимой Красной армии достал ручку, подписанный конверт и тетрадь, немного подумал и начал свое повествование: "Здравствуй, мама!" После этих заглавных строк, он огляделся. Кругом шум и гам. Жарко и в воздухе витает перегар. Картина неприглядная и парень решительно продолжил: "Это пиздец! Твой любящий сын Ваня". Такое вот короткое, но емкое по смыслу письмецо, которое было написано и отправлено в почтовый ящик.

Впрочем, я отвлекся и, прогнав воспоминания, снова обратился к нашим разведчикам:

– А подробней?

Серб кивнул и продолжил:

– В Ставрополь добрались без проблем. Сняли квартиры и начали сбор информации. Там народу меньше и нравы иные, это не Москва, и потому все видно сразу. На первый взгляд, обстановка ясная и местные расклады на поверхности. Беззубая воровская власть обессилела и опустила руки, бросила окраинный регион на произвол судьбы и понемногу скармливает его муслимам. А присмотришься внимательней и приходит понимание того, что это не случайно. Все делается по команде и сознательно. Чиновники и полицейские, которые не хотят привечать гастарбайтеров из Средней Азии и мигрантов с гор, увольняются. Всякий, кто смеет называть себя русским человеком, оказывается под ударом, ведь это потенциальный экстремист. Предприятия разоряются, разворовываются, и регион лишается доходов. С крестьян дерут три шкуры, а кавказцы налоги не платят и живут по своим законам. Вольное казачество вымирает, а реестр лег под власть. Все просто и это на фоне того, как Москва с утра и до вечера бубнит про толерантность и братство народов. Слова правильные, но толерантность какая-то однобокая, и должна касаться только русских, которых предают. Короче, на юге то же самое, что в столице и по всей России, только проявляется четче и резче, и кавказцы наглеют день ото дня. Это на Ставрополье, а мы еще и по кавказским республикам покатались. С людьми говорили, с русскими и местными жителями. Опасно, конечно, и были рисковые моменты, но мы не из пугливых…

– И как на Кавказе?

– Работы нет. Жилье ветшает. У молодежи никаких перспектив и она оказывается перед выбором. Уехать в Россию и прижаться к диаспорам. Пойти на службу в полицию. Или уйти в лес и стать сторонником Имарата. Никаких других вариантов нет, разве только овец пасти и за копейки на чужого дядю работать. Но на это мало кто подпишется, ибо никто не хочет жить в нищете, и перед глазами молодежи постоянная картинка из Москвы, где земляки разъезжают на шикарных авто, нигде не работают и чувствуют себя гораздо лучше, чем на родине. Вот мы и получаем напряг у себя в России и боевую свору радикальных исламистов в горах. Местные жители запуганы. Чиновники окружили себя охраной и продолжают воровать, а кто хочет быть честным, тот мишень. Русские станицы и поселения, какие еще остались, словно в осаде. Воинские части на Кавказе укомплектовываются горцами, среди которых открыто ходят ваххабитские и салафитские проповедники. В республиках коррупция и развал основ. Полицейские те же бандиты и люди им не доверяют. Кругом кумовство и все, кого мы опрашивали, уверенно говорят, что вскоре Россия окончательно оставит регион и там начнется мясорубка. В итоге горы трупов. Уничтожение русских и осетин, которые, по мнению радикальных идеологов, запятнали себя в сотрудничестве с русней. Бойня в Ставрополье и эмиграция горской интеллигенции. А потом неизбежная ответка со стороны Москвы, которая будет вынуждена показать зубы, и война с салафитами из Афганистана. Плохо будет всем, и нам, и жителям гор. Однако сейчас это мало кого волнует. Кавказцы грызутся между собой, слишком много там противоречий, но самых активных объединяет одно. Они ненавидят действующий воровской режим и считают, что корень всех бед это русские. Поэтому сначала они займутся нами. Глупость! Однако альтернативы нет, сказать точнее, ее никто не ищет, а Москва сама отталкивает от себя людей.

– Например?

– Как пример, Северная Осетия. Когда Сталин выселил ингушей, осетины получили часть их земель. Потом вайнахи были амнистированы и потребовали вернуть свое. Но им никто и ничего отдавать не собирался, а когда СССР развалился, за эти территории воевали и осетины отметились в первой чеченской кампании. Это предыстория, а теперь между народами неприязнь и, казалось бы, Москва должна поддерживать своего естественного союзника на Кавказе. Но нет. Бесланская трагедия забывается. Экономика Северной Осетии в кризисе, а кремлевские мошенники его усиливают. Сельское хозяйство приходит в упадок, доходы населения падают, и подступает крах. Соседи точат кинжалы, а Кремль только балаболит, но ничего не делает. И как осетины должны поступать? Да просто. Им приходится искать помощи у того, за кем сила, и договариваться с теми, кому еще вчера они руку не подавали. Вот уважаемые люди и катаются по соседним республикам, то в Ингушетию с визитом, то в Дагестан, то к Рамзану в Грозный. И везде разговоры одни и те же – все мы братья, кавказцы, а Россия в стороне. Вряд ли им это поможет, когда заварится кровавая каша, но попытка не пытка, все равно ничего другого не остается. И тут же иной пример, Чечня. Рамзан всех построил и под себя подмял, кого убил, кого пригнул, и его землякам это нравится, потому что он настоящий лидер и пример для подражания. Сам не бедствует и с людьми делится. Своих абреков прикрывает и в обиду не дает. Салафитов мочит и поддерживает традиционалистов. Поэтому ему воевать не интересно. Он с Москвы и так, что нужно, получит. А раз так, то Кадыров, скорее всего, официально останется в стороне. Участие в кровавой бане чеченцы, конечно, примут, но это будут добровольцы из молодых и обозленные ветераны минувшей войны. Такие вот примеры, Егор.