Роберт Хайнлайн - Ракетный корабль «Галилей»

— Если вам так угодно, да.

— Нет, мне не угодно. Скажу откровенно, я никоим образом не одобряю ваш образ действий. Я не подозреваю вас в дурных намерениях, но считаю, что вам следовало бы остановиться и еще раз хорошенько все обдумать. И благодарности за то, что вы замутили головы Россу и его друзьям и втянули их в дела, до которых они еще не доросли, причем не посоветовавшись загодя с их родителями, вы от меня не дождетесь.

Дональд Каргрейвз плотно сжал губы, но ничего не ответил. Не рассказывать же, что он всю ночь пролежал без сна, терзаясь угрызениями совести.

— Тем не менее, — продолжал мистер Дженкинс, — я понимаю ваше разочарование и одобряю воодушевление. — Его губы тронула слабая улыбка. Хочу обратиться к вам с деловым предложением. Я предоставлю в ваше распоряжение трех механиков — людей вы сможете подобрать сами — и одного инженера или физика, которые помогут перестроить ракету. Затем я помогу вам укомплектовать экипаж. Я уверен, что найдется много добровольцев, так что мы сможем выбирать, и даже платить не придется. Минутку, — попросил он, видя, что Каргрейвз хочет что-то сказать. — Вы ничем не будете мне обязаны. Мы составим договор, согласно которому вы отчисляете мне известный процент от премиальных сумм и от гонораров за интервью, лекции, книги и все прочее. Мне кажется, это разумный путь.

Доктор глубоко вздохнул.

— Мистер Дженкинс, — медленно произнес он, — если бы я получил подобное предложение всего неделю назад, я бы прыгал от радости. Но сейчас я не могу его принять.

— Что же вам мешает?

— Я не могу бросить мальчиков. Теперь я в ответе перед ними.

— Ну, а если я скажу, что у Росса нет ни единого шанса получить мое разрешение?

— Это ничего не изменит, однако мне придется найти кого-нибудь другого, кто предложил бы мне такие заманчивые условия. От вас я ничего не могу принять. Не обессудьте, мистер Дженкинс, но это было бы похоже на подкуп: вы помогаете мне средствами, а я вывожу Росса из игры.

Мистер Дженкинс кивнул:

— Я опасался, что вы посмотрите на дело именно таким образом. Я уважаю вашу щепетильность, доктор. Давайте-ка я позову Росса и сам объявлю ему свое решение, — он пошел к двери.

— Минутку, мистер Дженкинс.

— Слушаю вас.

— Я хочу сказать, что тоже уважаю вашу щепетильность, и я уже говорил вам, что воплощение замысла сопряжено с немалой опасностью. Я готов рискнуть, но за вами остается право запретить сыну ставить на карту свою жизнь.

— Мне кажется, вы неправильно меня понимаете, доктор Каргрейвз. Конечно, это опасно, и мы обеспокоены. Но я отказываю не поэтому. Я никогда не пытался удержать Росса от чего бы то ни было только из-за опасности. Я разрешил ему учиться водить самолет и даже настоял на том, чтобы школа пригласила для этого двух военных инструкторов. Я никогда не удерживал его от экспериментов со взрывчатыми веществами. Я отказываю совершенно по другой причине.

— Тогда позвольте узнать, в чем же она состоит?

— Осенью Росс поступает в технический колледж. Считаю, что получить образование гораздо важнее, чем быть первым человеком, высадившимся на Луне, — он снова отвернулся.

— Если вы боитесь пробелов в его образовании… то, быть может, вы сочтете меня достаточно грамотным преподавателем?

— Что? Ну… разумеется.

— Я берусь поднатаскать мальчиков в технических и физических науках. Я позабочусь о том, чтобы они не остались без профессионального образования. Мистер Дженкинс на мгновение заколебался.

— Нет, доктор, не будем возвращаться к этому. Инженер без диплома ущербен. И Росс получит диплом, — он быстрым шагом подошел к двери и крикнул:

— Росс!

— Иду, пап, — предмет их разговора поднялся по лестнице и вошел в комнату. Сначала он посмотрел на Каргрейвза, потом на отца и только затем — на свою мать, которая молча улыбнулась ему.

— Итак, какой мне вынесен приговор? — спросил он.

Его отец ответил без обиняков:

— Этой осенью ты идешь в колледж. Я не одобряю вашей затеи.

Росс сжал губы, но промолчал. Помедлив секунду, обратился к Каргрейвзу:

— А как насчет Арта и Морри?

— Арт летит со мной. Морри позвонил и сказал, что его отец неодобрительно отозвался о самой идее, но препятствий чинить не станет.

— Это что-нибудь меняет, пап?

— Боюсь, что нет. Мне не хотелось бы тебе запрещать, но если речь идет о серьезных решениях, то я несу за тебя ответственность до тех пор, пока тебе не исполнится двадцать один год. Ты должен получить диплом.

— Но… но папа! Посуди сам, ведь диплом — это лишь бумажка! Если полет удастся, я буду достаточно знаменит, чтобы получить любую работу, какую только захочу. А если мы погибнем, никакой диплом мне не понадобится. Мистер Дженкинс покачал головой.

— Росс, я принял решение.

Каргрейвз заметил, что юноша сдерживает слезы. От этого он стал выглядеть старше. Когда Росс снова заговорил, голос его дрожал.

— Папа…

— Да, Росс?

— Если я не могу лететь, то нельзя ли мне хотя бы помочь им с переоборудованием ракеты? Им не помешают лишние руки.

Каргрейвз посмотрел на него с новым интересом. Он понимал, чего стоил мальчику этот отказ.

Мистер Дженкинс удивился, но тем не менее сразу ответил:

— Разумеется, можно. Но лишь до тех пор, пока не поступишь в колледж.

— Ну, а если к этому времени не все будет готово? Мне не хочется бросать дело на полпути.

— Это делает тебе честь. Хорошо, в таком случае можешь работать над проектом до второго семестра. Это моя последняя уступка, — он повернулся к Каргрейвзу. — Я рассчитываю на то, что вы уделите некоторое время образованию. — И опять обратился к сыну: — На этом закончим, Росс. Когда тебе исполнится двадцать один год, можешь, если будет угодно, рисковать своей головой и лететь на космическом корабле. Откровенно говоря, мне кажется, что ты и тогда не опоздаешь стать первым человеком на Луне, — он поднялся.

— Альберт…

— Да, Марта? — он предупредительно обернулся к супруге.

Она отложила вязание и сказала:

— Позволь ему лететь, Альберт!

— Что? Что ты хочешь сказать?

— Позволь мальчику лететь на Луну. Да, сперва я была против, но доктор Каргрейвз убедил меня. Он прав, а я ошибалась. Нельзя удержать птицу в гнезде. Я была против. Но разве можно ожидать иного от матери?

Нашу страну открыли люди, которые не боялись пуститься в дорогу. Пра-пра-пра-дедушка Росса пересек горы в повозке, запряженной мулами, и освоил те места, где мы теперь живем. Ему тогда было девятнадцать лет, а его жене — семнадцать. В нашей семейной хронике записано, что их родители побоялись отправиться в путь, — она вздрогнула и сломала одну из своих спиц. — Мне непереносима сама мысль о том, что наша кровь охладела, миссис Дженкинс поднялась и быстрым шагом вышла из комнаты. Плечи ее супруга поникли.