Темный путь. Том первый - Николай Петрович Вагнер
Между тем почти весь балаган уже погрузился в тьму кромешную. Но надежды я все-таки не терял. Притом я был на том градусе страсти, когда всякое препятствие еще сильнее влечет, раздражает и доводит до болезненного припадка.
Я обошел длинный балаган кругом. Сзади к нему было пристроено жилое помещение, в котором приютилась труппа; кроме того, широкое пространство было огорожено кругом на живую руку заборчиком из драни.
В то время, когда я осматривал этот забор с целью перелезть через него или выломать одну из драниц, я набрел на ворота. Калитка в них была не заперта, и я вошел на большой двор. В здании кое-где светились запоздавшие огоньки. Цепная собака подняла неистовый лай.
В то время, когда я обдумывал, двинуться или нет и не схватят ли меня как вора — в это время какой-то человек вышел из здания и скорым шагом направился ко мне.
Я быстро соображал, что я ему отвечу, если он обратится ко мне с допросом. Но сообразить я ничего не мог и отретировался благоразумно на улицу. Я остановился в нескольких шагах от калитки у фонаря и стал ждать.
Человек вышел, захлопнул калитку и сильно дернул за веревку, к которой, очевидно, где-то на дворе был привязан колокольчик. Раздался довольно продолжительный трезвон и вслед за ним неистовый лай собаки.
Человек был, очевидно, домашний, и звонок означал, что он уходит и что калитку за ним надо было запереть.
Когда он поравнялся со мной и обернулся к свету фонаря, я невольно вскрикнул:
— Кельхблюм!..
Он остановился и подозрительно оглянулся кругом.
XXXIX
— Ты знаком разве здесь… с кем-нибудь из труппы?!
И в то же мгновение у меня явилось твердое убеждение, что К., у которого назначала свидание Сара, был именно он, Кельхблюм.
— Ты что же здесь делаешь? — тихо спросил он, смотря на меня подозрительно и не отвечая на мой вопрос.
— Да то же, вероятно, что и ты… Только ты раньше встал, а потому и капрал.
Он сильно покраснел и замигал глазами.
— Объяснись! — сказал он. — Я тебя не понимаю.
— Очень просто. Ведь ты ходишь сюда к Саре или ради Сары?
Он ничего не ответил и быстро двинулся по узенькому скрипучему тротуару.
— Послушай, — сказал я. — Объясни ты мне, пожалуйста, одно, кому назначалась эта записка?
И я вынул из портфельчика и развернул перед ним записку, но в руки ему ее не дал, а напротив, тотчас же, как он взглянул на нее, я снова быстро спрятал её в портфельчик.
— Так это ты был вчера в коридорчике и поднял записку?
Я молча кивнул головой.
Он вдруг совершенно неожиданно крепко схватил меня за руку и заговорил испуганно:
— Слушай! Ты молчи, молчи, пожалуйста об этом… Сара молода… Сара глупа… Но ты, ты можешь подвергнуться серьезным неприятностям, страшным неприятностям.
И он робко оглянулся кругом и даже покосился на забор, как будто подозревал, что и там, за этим забором, были уши.
— Тут замешано одно лицо… одна особа… У… какая особа! — И он поднял обе руки кверху, затем наклонился ко мне к самому уху. — Может быть, ты узнаешь, кто это, и тогда поймешь, чем ты рискуешь, страшно рискуешь…
Я посмотрел на его растерянное, испуганное лицо, на его прыгавшие брови и растрепанные рыжеватые волосы, на его искривленный рот и на побледневший кончик носа и… невольно расхохотался.
XL
Все мои усилия узнать от него что-либо были напрасны. Я плюнул, обругал его и бросил.
Я опять провел бессонную ночь, а вечером отправился в балаган.
На представление снова явилась вся наша веселая компания, и кроме нее собралось множество офицеров (в П. стоял тогда л. — уланский полк). С самого уже начала спектакля я чувствовал, что без скандала не обойдется. Вся молодежь была, очевидно, в вызывающем настроении. Она распоряжалась в партере как у себя дома. Князь Б. поставил кресло спиной к сцене и, развалясь на нем, ораторствовал, острил, каламбурил, и все хохотали до упаду, нисколько не стесняясь купцами, чиновниками и даже помещиками, которые наполняли залу. Впрочем, молодежь из помещиков участвовала и в нашем кружке. В этом же кружке был и жандармский офицер П., который предусмотрительно и постоянно останавливал нас и урезонивал.
Что в особенности бросалось в глаза, но чего я тогда не замечал, это необыкновенное количество полиции в спектакле. У всех входов и выходов стояло по два жандарма. У главного подъезда или балкона стоял целый взвод.
Перед началом пантомимы я подошел к моему креслу и оглянулся назад. В 4-м ряду сидел мой двойник. Я иначе не могу назвать человека, который необыкновенно походил на меня, но, очевидно, был многим старше моих лет.
— Кто это? — спросил я моего соседа, Петю Д.
— Какой-то чужой, приезжий… А не правда ли, он удивительно похож на тебя?
Мой двойник почтительно разговаривал со своим соседом, высоким блондином с большими усами и баками. На обоих статское платье сидело как-то неуклюже, по-военному.
Вдруг он встал и пошел вон из залы. Я отправился вслед за ним и старался не потерять его из виду. Он вышел в сени и затем вдруг исчез сквозь маленькую дверь на балкон.
Я бросился за ним.
XLI
Дверца выходила на двор балагана, и мой двойник направлялся, как мне казалось, к той наружной галерейке, которая начиналась от кассы.
Он прошел не более десяти шагов и остановился.
Я поравнялся с ним.
— М. Г.! — спросил он меня резко. — Куда вы идете?
— Куда мне нужно… — ответил я ему довольно грубо и продолжал свою дорогу.
— Жандарм! — закричал мой двойник.
И вдруг, словно из-под земли, явилось не только двое жандармов, но с ними еще двое казаков.
— Взять его! — сказал двойник повелительно и указал на меня пальцем.
И тотчас же меня подхватили под руки.
Кровь кинулась мне в голову. Я рванулся, но руки сжали меня словно тисками и повлекли меня по широкому двору к тем дальним воротам, в калитку которых я входил вчера.
Я принялся неистово кричать, но один из жандармов быстро обшарил мои карманы, выдернул мой носовой платок и, свернув его комком, так же быстро и ловко затолкал его в мой рот.
Пришлось покориться силе.
Меня отвели в полицию.
Вошел
