Профессор Допотопнов. Необыкновенные приключения в недрах Земли - Эразм Маевский
— Такая низкая температура! — вскрикнул Станислав. — Что же вы называете высокой?
— Обыкновенно под землею температура растет гораздо быстрее, — сказал геолог. — В одной из самых глубоких английских шахт, глубина которой 745 метров, жара на дне достигает 34½° Цельсия. В штате Невада существуют богатейшие копи золота и серебра. Несмотря на сказочные богатства, которые эти копи содержат, они разрабатываются очень мало, так как высокая температура делает их почти недоступными. В некоторых местах рудокопы работают там при 47° Цельсия, но более десяти минут не в состоянии там оставаться. Невзирая на все предосторожности, смертность там поразительная; нередки также случаи умопомешательства. Под Шперенбергом одну соляную копь с научной целью докопали до глубины 1372 метров, а затем пришлось остановить работу, так как жара дошла до 48° Цельсия. Весьма сомнительно, чтобы удалось еще глубже раскопать эту копь.
— Простите великодушно, — сказал лорд Пуцкинс, — я недавно читал в одной весьма интересной книжке, что какой-то профессор в 1863 году дошел до глубины 35 миль под землею.
— Ничего подобного быть не могло! — с жаром возразил геолог. — Если бы и существовал такой канал вглубь Земли, что, конечно, совершенно невозможно, то никто б не выдержал жары, которая господствует на такой глубине.
— Но откуда же это знают, раз, как вы говорите, никто в подобную глубину не проникал?
— Это доказывает непрерывный прирост тепла. Если бы температура подымалась на один градус не только через 33 метра, но даже через 80, то и тогда на глубине 35 миль было бы 3000° тепла — температура, совершенно незнакомая нам, так как физикам и химикам до сих пор удавалось получить лишь 2000° выше нуля. В настоящее время электрические печи дают несколькими градусами больше, чего уже совершенно достаточно для расплавления всяких металлов, не исключая даже платины. Итак, вы видите, что подвиг вашего профессора несколько сомнителен, потому что, если бы он был даже весь из платины, то и тогда он расплавился бы на глубине 20-ти миль.
— А так как мы не созданы ни из платины, ни из гранита, то нам придется скоро прекратить нашу очаровательную прогулку, — заметил лорд Пуцкинс. — Однако наше Девонширское графство в довольно жарком климате, как я вижу.
— Мы уже давно в силуре, — поправил его геолог. — А засим, вперед! Время не терпит.
Не успели они пройти нескольких десятков шагов, как узкий и низкий овраг красного песчаника вдруг расширился в огромное пространство, заключенное в твердые, черные, блестящие стены. Температура была здесь значительно выше.
Тут Станислав стал уговаривать профессора вернуться; но слова его остались гласом вопиющего в пустыне. Геолог заявил, что он будет идти вперед до тех пор, пока у него сил хватит, пока белок в его крови не начнет свертываться; что он непременно должен добраться до кембрийских, даже архейских пластов. И с этими словами он двинулся дальше, а за ним волей-неволей поплелся и Станислав. Лорд Пуцкинс вскрикнул: «all right!» (ладно!) и догнал ученого.
— Нас, кажется, окружают антрацитовые стены, — сказал он.
— Как же! Мы находимся в богатейших залежах. Если бы они лежали несколько выше, их бы разрабатывали и они приносили бы миллионы; здесь же они имеют такое же значение, как песчаник или гранит.
Скоро темная яма начала понемногу меняться в цвете, и путешественники вступили в обширную пещеру, стены которой состояли из мергеля, доломитов и песчаников. В стенах искрились кристаллы разных минералов, которые создавались здесь в течение многих веков. Наши путешественники ставили по дороге разные знаки, для того чтобы не заблудиться на обратном пути. Еще несколько десятков метров, и дорога начала круто спускаться. Профессор посмотрел на термометр и сделал какое-то вычисление.
— 1400 метров! — вскрикнул он с торжеством. — До такой глубины никто еще не доходил! Вперед, вперед, пока есть возможность! Другого такого случая для научных наблюдений уже не представится.
— Профессор! — чуть не плача, сказал Станислав. — Умоляю вас, вернемся! У меня какое то дурное предчувствие.
— Ну, полно, полно! Это глупо, наконец!
— Я, право, боюсь, что мы в конце концов попадем в какие-нибудь расплавленные массы и утонем в них, как мухи в смоле.
— Ты глупости говоришь, вот и все! Слышал ведь, что для расплавления руды требуется 2000° тепла. Если бы даже через 33 метра прибывало по 1° тепла, то и в таком случае твое опасение могло бы сбыться лишь на глубине 9 миль.
— А мы прошли всего четверть мили… — вставил лорд.
Между тем, спуск становился все круче и круче, и путешественники подвигались с величайшими усилиями. Вдруг произошло нечто ужасное…
VIII
ОТРЕЗАННЫЙ ПУТЬ
Над головами путешественников раздался продолжительный грохот, словно эхо дальних раскатов грома. На мгновение грохот этот было стал тише, затем вновь усилился и, казалось, все более и более приближался. Через минуту наступила тишина. Путешественники поняли, что наверху оборвалась какая-нибудь скала. Впечатление было потрясающее; никто не мог двинуться с места.
Профессор первый овладел собой.
— Я боюсь, — сказал он, — что мы отрезаны от всего мира.
— Я убежден в этом, — кратко ответил лорд.
Станислав испуганно взглянул на профессора.
— Надо убедиться в размерах несчастья!
— Это не к спеху! — сказал лорд. — Если проход прегражден, то у нас для смерти еще довольно времени впереди; если же он сохранился, то мы успеем не торопясь вернуться домой.
Они подождали еще несколько минут, затем начали карабкаться по узкому каналу. Скоро печальная действительность рассеяла последний луч надежды.
Дно узкого, неудобного прохода оказалось загроможденным грудой горных обломков. Некоторые из них при малейшем толчке скатывались вниз, причем каждый срывал за собою десятки других, и вся эта подвижная масса, опережая друг друга, подскакивая на пути, летела все ниже и ниже. Несколько выше проход был совершенно закрыт сдвинувшейся с места скалой.
Внимательно оглядев место катастрофы, профессор решил, что ни малейшей надежды на спасение не осталось.
— Вы слишком мрачно смотрите
