Юрий Брайдер - Враг за Гималаями
«Надо будет его через информационно-поисковый центр проверить, — подумал Донцов. — Очень уж шустрый. И глаза стеклянные, как у наркомана со стажем. Артист, одним словом…»
Беседуя подобным образом, они приблизились к клинике, состоявшей из комплекса зданий, на уровне второго этажа соединенных между собой застекленными галереями.
Первое здание, фасад которого был виден с улицы, являлось образчиком дореволюционного модерна, о чем свидетельствовали нарочито причудливые архитектурные формы, асимметричные оконные проемы и крыша, похожая на шатер хана Кончака.
Далее следовал выродок социалистического псевдоклассицизма, щедро украшенный монументальным порталом, помпезными колоннами и многочисленными барельефами, на которых чего только не было: и лавровые венки, и государственные символы, и обвивающие рюмку змеи, и скрещенные медицинские инструменты.
Этот эклектический триумвират завершала шестиэтажная коробка со стенами, щербатыми от осыпавшейся облицовочной плитки, с плоской крышей и ржавой пожарной лестницей — унылый памятник безвременья и застоя.
Каждое последующее здание объемом почти вдвое превосходило предыдущее, и их совместное созерцание наводило на грустную мысль о том, что по мере перехода от одной исторической эпохи к другой количество психов в нашей стране неуклонно возрастает.
— В каком корпусе это случилось? — принципиально избегая слова «убийство», спросил Донцов.
— Вон в том, самом последнем. — Шкурдюк пальцем указал на шестиэтажный параллелепипед. — Пятый этаж, третье окно слева.
Указанное окно ничем не отличалось от полусотни точно таких же окон-близнецов — голубенькие шторы, стандартная рама с облупившейся краской, простая, без всяких прибамбасов, решетка.
Имелись, правда, и кое-какие индивидуальные особенности, которые не могли не заинтересовать Донцова: проходящая поблизости пожарная лестница, и довольно широкий карниз, огибавший периметр здания как раз между четвертым и пятым этажами.
Взобравшись вверх по лестнице (или спустившись по ней с крыши), можно было перелезть на карниз и по нему добраться до окна. Но это выглядело просто только в теории. Стену от лестницы отделяли полтора метра пустоты, а идя по карнизу, пришлось бы, как говорится, держаться за воздух.
На деле такой головокружительный трюк мог исполнить лишь опытный каскадер. Или циркач.
— Вам по проволоке не случалось ходить? — спросил Донцов у Шкурдюка.
— Никогда, — категорически заявил тот. — У меня даже на стремянке голова кружится. Вестибулярный аппарат пошаливает.
«По причине увлечения самогонным аппаратом», — хотел было пошутить Донцов, но сдержатся.
Осматривать пожарную лестницу и карниз не имело никакого смысла. Если три дня назад там и были какие-нибудь следы, то ливший все это время дождь давно их уничтожил. В наставлениях по криминалистике правильно сказано — место преступления желательно осматривать непосредственно после преступления.
— Почему у вас почти все форточки открыты? — Донцов присмотрелся к окнам клиники повнимательнее.
— Погода стоит теплая, а городская котельная жарит, как в самые лютые морозы. К батареям не притронуться. Вот пациенты форточки и открывают. Чтобы не задохнуться.
— Тем не менее один ваш пациент задохнулся. Правда, по совсем другой причине… Кстати, нужно установить, была ли в ту ночь открыта его форточка.
— Так это, наверное, отражено в протоколе, который ваши коллеги составили, — сказал Шкурдюк. — Они там целый час что-то писали.
— Вы когда новых пациентов к себе принимаете, анализам чужой больницы доверяете? Вижу, что нет. Все по новой переделываете. Вот так примерно и у нас. Надеяться можно только на собственные глаза и уши.
— Хорошо, — произнес Шкурдюк без особого энтузиазма. — Лично опрошу всех, кто накануне посещал патату. Врача, медсестру, техничку. Хотя при чем здесь форточка, если на окне решетка…
— А при чем здесь ваши замечания, если следствие поручено вести мне?
— Извините дурака! — спохватился Шкурдюк. -Ляпнул, не подумав.
— Ничего страшного… Сами-то вы что по этому поводу думаете?
— Мистика! — Шкурдюк сделал страшные глаза. — Осмылению этот случай не поддается. Но лично я считаю, что без инопланетян здесь не обошлось. Или без астральных созданий.
— Неужели вы в эту чепуху верите?
— И не я один! Для чего тогда, спрашивается, ваш отдел создан?
— Могу ответить. Во всем, так сказать, массиве преступлений есть пять процентов, которые не поддаются раскрытию с помощью традиционных методов. Вот ими нам и приходится заниматься. Однако версии про инопланетян у нас заведомо не рассматриваются… Между прочим, а не вас ли я видел на днях в нашем отделе?
Вместо того чтобы сразу ответить на этот вполне невинный вопрос, Шкурдюк вдруг засвистел в два пальца и заулюлюкал. Целью этой психической атаки был здоровенный угольно-черный ворон, только что усевшийся на голую ветку ближайшего дерева.
— Достали меня эти твари! — Шкурдюк наклонился, отыскивая на земле какой-нибудь метательный снаряд. — Второй год с ними борюсь, и все без толку. Недавно одному генералу прямо на фуражку нагадили.
Едва только Шкурдюк ухватил подходящий камень, как ворон сорвался с ветки, и с хриплым карканьем улетел в глубь парка.
Заместитель главного врача по общим вопросам сразу успокоился, но Донцов свой последний вопрос повторять не стал.
ГЛАВА 4 КЛИНИКА ИЗНУТРИ
— Может, пройдем вовнутрь, — предложил Шкурдюк, легкая куртка которого не могла служить защитой от промозглого ветра.
— Сначала закончим внешний осмотр. — ответил Донцов. — Чтобы больше сюда не возвращаться… Как называется этот корпус? — Он кивнул на шестиэтажку, в которой некто, пока неизвестный, лишил жизни несчастного паралитика.
— Что-то я вас не совсем понял… — Шкурдюк слегка растерялся.
— На проходной нашего ведомственного госпиталя висит схема, где обозначены все здания. Например, кардиологический корпус, урологический корпус, морг и так далее. Здесь я такой схемы не видел. А в нашем деле необходима конкретность.
— Теперь понял. — Шкурдюк увял, расстроенный своей собственной недогадливостью. — У нас так, увы, не заведено. Да и госпиталь с клиникой нельзя сравнивать. Разные масштабы. У нас, как видите, все компактно. Называйте это здание просто «третий корпус».
— Пусть будет по-вашему… Теперь, гражданин Шкурдюк, я задаю вам официальный вопрос. Каким путем можно проникнуть в третий корпус? Имеется в виду ночное время.
— Только через центральный вход. Но там всегда дежурит охранник.
— А с той стороны? — Донцов перевел взгляд на застекленную галерею.
— Там имеется раздвижная решетка. На ночь она запирается на навесной замок.
— Разве подобрать к нему ключи — проблема?
— Думаю, что не проблема. Но тогда сработает сигнализация.
— Понятно… Все окна первого этажа оборудованы решетками?
— Все, кроме столовой, — упреждая очередной вопрос следователя, Шкурдюк торопливо добавил: — Это служебная столовая, для персонала. Пациенты там не бывают. Понимаете ли, решетки у нас ставятся не против тех, кто хочет проникнуть вовнутрь, а против тех, кто хочет выйти наружу.
Для пущей наглядности он даже извернулся всем телом, изображая человека, преодолевающего некую невидимую преграду.
— Но, надеюсь, столовая оснащена сигнализацией? — Странно, но здесь, на холоде. Донцов чувствовал себя значительно лучше, чем пару часов назад в теплом кабинете.
— Непременно! — заверил его Шкурдюк. — Кучу денег на нее угрохали.
Ворон, скорее всего тот самый, тем временем вернулся, но уселся подальше от людей, на крышку мусорного контейнера.
Кряжистый сутуловатый мужчина, до этого соскребавший со стены какую-то непотребную мазню, достал из кармана ломоть черного хлеба и швырнул его птице. Заместителю главного врача такая филантропия очень не понравилась.
— Аскольд Тихонович, вы опять за свое! Я неоднократно запрещал вам кормить этих стервятников! — хотя полноценный крик у Шкурдюка не получался, человек со скребком должен был обязательно его услышать.
Однако он никак не отреагировал на столь категоричное замечание, и возобновил свою монотонную деятельность. Ворон, злобно каркнув на Шкурдюка, подхватил хлеб и скрылся с ним в неизвестном направлении.
— Кто это? — осведомился Донцов.
— Лукошников. — Шкурдюк болезненно поморщился. — Аскольд Тихонович. Наш дворник.
— А что он делает сейчас?
— Стену чистит, разве не видите. Какой-то мудак из баллончика размалевал. Растворителем пробовали — не берет.
