Дэйв Вулвертон - Мой путь в рай

- Кто-то в Морской Пехоте вступил в контакт с искусственным разумом, чтобы овладеть Землей?

Тамара кивнула.

- Они одну за другой захватывают страны. Некоторые сейчас. Другие через несколько лет. Не знаю, много ли времени у вас осталось.

Я вспомнил проблемы соседних государств, вкрадчивое распространение никитийского идеал-социализма. Теперь я знал имя виновного. Все это организовано разведкой ОМП. Но все равно мне казалось это невозможным. Искусственному разуму запрещено законом ввязываться в человеческие войны. ИР всегда оставались политически нейтральными, их наша политика не интересовала. Их мозг занят совершенно другими проблемами. И я не мог понять, что заставило их вмешаться, идти на такой риск.

- Но что могли социалисты дать искусственным разумам?

Тамара колебалась.

- Увеличить объем их памяти. Дать им доступ в космос.

Я немного подумал. Свобода, наконец понял я. У меня закружилась голова. Она говорит о свободе. Некоторые ИР готовы продать свободу Земли ради собственной свободы. Прекрасный обмен - ценность на ценность. Если бы я так эмоционально не относился к своей свободе, я бы рассмеялся.

- Тебе нужно кому-то рассказать! - закричал я. - Объявить об этом!

- Я рассказала тебе, - ответила она. - Этого достаточно.

- Расскажи властям.

- Анжело, ты не понимаешь. Я была одной из них. Я служила в военной разведке. Я их знаю. И мне никогда от них не уйти.

Она отвернула от меня лицо, положила голову на стол. Несколько мгновений тяжело дышала, и мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что она уснула. Я погладил ее волосы и подумал, что она имела в виду одна из них? Одна из тех, кто убивает Флако по всему миру? Одна из тех, кто превращает свободу в товар? Что я вообще о ней знаю? Она рыжеволосая женщина на морском берегу. Женщина с быстрым властным голосом, как у жены социалистического диктатора. Ей нравится запах роз. Она бежала, потому что боится заключения в машине, и однако она весь мир превратила в тюрьму для других. Разве не справедливо было бы выдать ее? Или задушить? Я с самого начала подозревал, что пожалею о том, что согласился помочь ей. Может, отвезти ее в больницу, сообщить властям, позволить убить ее?

Она снова застонала, начала бредить на английском и фарси. Однажды сказала: "Все пошло плохо, очень плохо", но большую часть того, что она говорила, я не понимал. Я думал о том, как они устанавливают контроль. ИР управляют передачей информации - торговые курсы, предсказания погоды, банковские счета - и связью. Они следят за всеми вооружениями. Им нетрудно уничтожить мир просто неверной передачей информации, целые государства обанкротятся, погибнут все товары. Такой большой ущерб наносит просто некомпетентность и неумелость. А какой нанесет саботаж?

Я посмотрел на худое лицо Тамары, на ее хрупкое тело и пожалел, что не знаю, каким было ее настоящее тело. Женщина с таким худым телом должна быть робкой. Она сама знает боль и должна испытывать сочувствие к другим. Что я знаю об этой женщине? И как бы в ответ она неожиданно воскликнула по-английски:

- Я хочу уйти!

И я решился.

Кем бы она ни была, что бы она о себе ни думала, теперь она рефуджиада.

Я отнес ее в постель, потом решил набраться мужества и переправить ее на плантации. Впрочем, для этого придется ждать ночи. Я пошел на кухню за пивом и услышал звук за задней дверью. Выглянул в окно: на заднем крыльце стояла мисочка с молоком, которую Тамара или Флако поставили для серо-белого котенка. Котенок тоже был на крыльце, он играл темно-коричневым клубком - тарантулом, подобравшим лапы под брюхо. Котенок толкал тарантула, ударял его о заднюю дверь, потом поднял голову, увидел меня и убежал.

Я включил радио, чтобы музыка заполнила тишину дома. Через несколько мгновений у меня в голове прозвучал вызов комлинка. Я включился, послышался голос Джафари. По-прежнему без всякой интонации он спросил:

- Тамил поблизости?

Я испугался. Сердце у меня забилось, я чуть не впал в панику. Линия была так полна разрядов, что я его почти не слышал. Он пропускал сигнал через фильтры, чтобы его нельзя было проследить.

- Тамил? Ваша жена? Она без сознания.

- Это важно, - сказал Джафари. - После нашего разговора ни с кем не вступайте в связь по комлинку. Разведка может засечь ваш сигнал. Скажите Тамил, что разведка посадила меня на контур. Я больше ничего не могу для нее сделать. Если ее поймают, ее убьют. Скажите, что я любил ее. Скажите, что мне жаль. - И Джафари отключился.

Я обошел вокруг дома как в тумане, потом начал собирать пищу и воду. Взял свою медицинскую сумку и выбросил то, что не понадобится. По радио исполняли "Кольца Сатурна в до минор" Ветинни, но передача прекратилась. В доме воцарилась тишина.

Внизу скрипнули петли входной двери. Я почувствовал сквозняк. По-моему, я не оставлял дверь открытой. Спустился вниз и взял ружье. По радио начали передавать "Полет валькирий" Вагнера. Я прокрался по лестнице и выстрелил. На лестнице, спиной к стене, стоял Эйриш, раскрыв рот, держа в руках короткий дробовик. Он сказал: "Материн тра..." и выстрелил в тот момент, как моим выстрелом ему разворотило живот.

Выстрел его пришелся в стену за моей спиной, потому что я успел проскочить мимо. Я услышал, как Эйриш упал на пол. Тамара открыла дверь спальни и выглянула. Лицо ее было бледно, она с трудом держалась на ногах. Я знаком велел ей вернуться в спальню и посмотрел на лестницу.

Эйриш лежал на животе, вытянув правую руку, он тяжело дышал. Пятно света упало на сожженную плоть его живота. Я двинулся к нему, и он одним гибким движением вскочил, держа дробовик.

Я подпрыгнул и пнул его в голову, вложив в этот удар весь вес своего тела, зная, что другой возможности у меня не будет. Удар пришелся ему в подбородок, и я скорее почувствовал, чем услышал, как хрустнула его шея. Его ружье выстрелило в потолок, а он сам покатился по лестнице. Я тоже упал и покатился вслед за ним.

Он лежал совершенно неподвижно, с раскрытыми глазами. Потом зарычал, но мышцы его оставались расслабленными, хотя дробовик он по-прежнему держал в руке.

Я встал, отступил на шаг, нацелил ружье ему в голову, потом подошел и ногой откинул дробовик.

Я не знал, что с ним делать. Убивать его я не хотел. Медицинская сумка стояла на столе за мной, я достал маску, наложил ему на лицо, включил подачу флуотана, потом осмотрел его раны. На левой руке сгорели три пальца, и в животе была рана, которая почти выпустила его внутренности. Рана была такой горячей, что в инфракрасном свете выглядела как расплавленная плазма. Поэтому я не видел, поражены ли жизненно важные органы. Меня поразило, как все легко произошло. Во рту у меня было словно полно ваты, сердце билось учащенно. Тамара сказала, что я не смогу убить Эйриша, и я боялся, зная, что в следующий раз так легко не получится. Потом пошел в спальню, чтобы взять Тамару и отвести ее на плантации.

Она сидела в постели, подобрав под себя ноги, обхватив руками колени, раскачивалась взад и вперед. На лице маска. Она включилась в монитор, упивалась сновидением - не как профессионал, как наркоман. И продолжала говорить: "Я хочу уйти. Я хочу уйти. Я хочу уйти..." По лицу ее катились капли пота, а само лицо оставалось совершенно бесцветным.

Я подошел к консоли и отключил монитор. Она продолжала раскачиваться, не почувствовав того, что я сделал. Я откинул ее маску. Глаза закатились, так что видны только белки. Она продолжала бормотать, стиснув зубы. Ушла глубоко в себя. В кататонии.

Я снова опустил маску, включил ее в консоль и подключился сам.

На берегу ночь, ревет ветер, несет песчинки, которые колют мне кожу. Я услышал звук, словно кто-то со свистом пропускает воздух сквозь зубы, поднял голову и увидел призрачных чаек с человеческими головами, это они шипели сквозь зубы.

Рыжеволосая Тамил раскачивалась на берегу и смотрела, как в море поднимаются темные морские существа. Потом отправила их в небытие. Крикнула что-то в море, но ветер отнес ее слова. Берег почернел от скорпионов, которые ползали по влажному песку и прятались в водорослях. Мертвый бык, теперь раздувшийся, стоял на отмели, тряс своей сгнившей плотью, ревел от боли. Волны набегали на него, и его мошонка и пенис всплывали, потом волна отходила, и они снова повисали, с них капала вода.

Я позвал Тамил. Она не ответила. Я крикнул: "Эйриш мертв!", но ветер, рев волн и свист чаек заглушили мои слова, поэтому я двинулся к ней, наклоняясь на жгучем ветру, пробираясь между большими черными скорпионами. Один из них ужалил меня в ногу, и мне показалось, что к ноге прижали раскаленное железо. Я прошел еще несколько шагов, и меня ужалили в другую ногу, поэтому я побежал, не обращая внимания на укусы.

Из моря поднимался левиафан, и перед ним накатывались на берег огромные волны. Я добежал до Тамил. Она кричала в пустой воздух:

- Я хочу уйти!

Я повернул ее лицо к себе. Она посмотрела на меня. И хоть ветер продолжал дуть, мир ее начал успокаиваться.