Владимир Михайлов - Среди звезд

Михайлов Владимир

Среди звезд

Владимир Дмитриевич Михайлов

СРЕДИ ЗВЕЗД

И вот он остался один. Настолько один, что вообще человек такого перенести не может. Не то, чтобы он оказался в одиночестве; одиночество есть повод для высоких переживаний и размышлений, которые тем более приятны, что человек знает: стоит ему захотеть, стоит ему поднатужиться и стукнуть клювиком - и скорлупа, им же самим созданная, расколется, и его со всех сторон окружают люди, которых он если и не видел, то лишь потому, что видеть не хотел. Такое одиночество бывает даже полезно время от времени; так полезен бывает голод, тоже время от времени, чтобы очиститься от излишеств и привести организм в порядок. Но все-таки человек, как правило, должен кушать, иначе помрет. И должен жить с людьми, не то опять-таки помрет или рехнется. Таково одиночество на Земле.

Здесь же не было одиночества, здесь Круг просто оказался один. Существовал большой мир, и в мире Круг, как небольшая величина - единичка, одна из несчетного множества. Но вот произошло нечто, и эту единицу вынесли за скобки. Мир остался в скобках, а Круг - за ними, один. О Вселенной нельзя сказать, что она одинока: она просто одна, однаединственная, и если бы ей захотелось, скажем, перемолвиться словечком с другой Вселенной, то она не смогла бы сделать это потому лишь, что другой нет и быть не может. Именно так и Круг остался один. Но Вселенная мирится с таким порядком, а человек не в состоянии.

Человек не может быть один. Но если он не умер в тот миг, когда понял, что с ним стряслось, то на какое-то время он сам уподобится небольшой вселенной. Он перестанет быть один. В каждом человеке уживаются двое разных, а то и не только двое, а больше. В обычной обстановке эти сосуществленцы живут, как сказал бы физик, по некоторой равнодействующей, поскольку человек постоянно общается с другими людьми, и для того, чтобы общение это было возможно, он не должен сегодня намного отличаться от себя вчерашнего, а завтра должен будет сохранить основные черты себя сегодняшнего. Но то - в нормальных условиях. Круг же оказался вне этих условий, и вообще вне всего. Кроме разве что...

Но по порядку. Порядок же требует начать с начала - с детства. В нежном возрасте Круг, как все мы, любил хвататься за что попало, ибо с этого начинается познание мира. Сперва он тащил все в рот, однако это не оказало заметного влияния на его дальнейшую судьбу. Но несколько позже он основательно обжег руку, когда его заинтересовал вопрос: будет ли он светится, как лампа, если сам подключится к сети. Результат эксперимента запомнился навсегда. Это было первым знакомством Круга с электротехникой, и благодаря этому знакомству он на всю жизнь сохранил отвращение к сильным токам, и, естественно, сделался слаботочником. Естественно, - потому что вся семья его состояла из электротехников, и все предки его были электротехниками, и предки предков - тоже, если не брать в расчет какой-то боковой линии, где кто-то унизился до электрохимии. Впрочем, и там электрохимией занимались преимущественно представительницы квази-слабого и абсолютно прекрасного пола, троюродные и четвероюродные сестрички, которых родней никто не считает. Тем более, что они рассеялись по всему свету, а одну из них судьба занесла даже на Эвридику. Эта планета обращается вокруг желтенькой звезды, находящейся в шести с небольшим парсеках от нашей солнечной системы; звезду можно наблюдать простым глазом, но никто, кроме специалистов, этим не занимается: очень уж она тускла. Одна.ко Эвридика оказалась пригодной для колонизации, и на ней стали жить люди, а для того, чтобы они там жили, им приходилось многое доставлять с Земли, и время от времени на Эвридику уходили звездолеты.

Что касается звездолетов, то ни один из них не может обойтись без электротехников по сетям слабого тока. Круг как раз и был слаботочником. Специальность эта обычно скрывается под индексом СК-67, что, во-первых, означает "шестьдесят седьмая специальность космонавта", а во-вторых, - что 'прошли времена, когда один или пять человек могли вести и обслуживать корабль. Теперь пятерым не дали бы даже простой трансорбитальник, не говоря уже о кораблях класса "Альфа-Н" и "Бета-Н", для которых орбита Плутона была чем-то вроде пригородной станции - последней в дачном поясе.

"Ньютон", где Круг заведовал сетями трех верхних палуб, принадлежал именно к классу "Бета-Н", то есть был звездолетом, снабженным для передвижения в обычном пространстве фотонным двигателем, в то время как корабли "Альфа" имели диагравионный мотор. Кроме того, разница между классами заключалась еще и в том, что "Альфы", разогнавшись и вырвавшись в надпространство (в котором совершают большую часть .пути, на что, кстати, указывает литера "Н" в обозначении класса), могли идти в нем неопределенно долгое время, и возникали вновь в трехмерном пространстве уже вблизи конечного пункта их маршрута, в то время как "Беты" и "Ньютон" в том числе должны были выходить из надпространства, пройдя расстояние, соответствующее одному парсеку, если считать единицами, принятыми в трех измерениях, и производить перезарядку реактора, дававшего энергию для надпространственного полета. На них стоял один такой реактор, а на "Альфах" - два. Не потому, чтобы кто-то поскупился; просто "Беты" проектировались не для надпространства, их приспособили потом: их было довольно много, "Альф" же пока лишь единицы. Так что на пути между Землей и Эвридикой 'приходилось сделать шесть таких выходов, шесть станций: вынырнуть, перезарядить реактор, разогнаться на фотонном двигателе и опять уйти в надпространство. Вот, наверное, и все, что стоит знать, чтобы представить дальнейшее.

Откровенно говоря, и эти подробности были, наверное, ни к чему. Но Кругу сейчас хотелось вспомнить все с самого начала, обязательно с самого начала. С момента, когда он остался один, исчезла та равнодействующая, которой до сих пор удовлетворялись все Круги, жившие в нем. Теперь же они обособились, и каждый захотел жить сам по себе в той вселенной, имя которой было - электротехник по слабым токам Круг. И вот одному из них захотелось вспомнить все с самого начала. То ли он хотел сохранить верность традиции, по которой человек, глядя в выразительное лицо смерти, обязан восстановить в памяти всю биографию, то ли (и это, пожалуй, вернее) его побуждало вспоминать сознание того, что обращение к памяти даст ему возможность не думать о настоящем. А думать о настоящем ему очень не хотелось. Так или иначе, он пытался властвовать, удерживая остальных, и вот добрался уже до факта, что "Ньютон", на .котором он летал, шел на Эвридику и недавно сделал одну из шести неизбежных остановок, выйдя в то милое пространство, в котором существуют звезды.