Юрий Моисеев - «На суше и на море» - 74. Фантастика

Юрий Моисеев

НЕЧАЯННАЯ ПЛАНЕТА

Коснувшись цветка, ты тем самым потревожишь и звезду.

Медленно, с неотвратимостью самого времени, мимо Васильева проносились массы воды. И река, как и все на этой планете, воспринималась словно единое живое существо — от истока, высоко в горах, до устья, где она срывалась с крутых базальтовых скал в океан. Внезапно водное зеркало дрогнуло и слегка вогнулось, волны захлестнули берега. Раздался тревожный возглас:

— Алеша! Трава ложится! — Васильев оглянулся и увидел, как наклонились вдалеке высокие травы, выпрямились было и снова приникли к земле.

Люди поспешно устремились к базе. Солнце уже склонялось к горизонту, и льдистыми отблесками пылали иллюминаторы, опоясавшие в несколько рядов этот огромный серебряный шар, приподнятый над холмом могучими опорами. Странно он выглядел здесь, на планете деревьев и трав, цветов и тишины, немыслимой для людей — сынов и дочерей урбанистической цивилизации.

Долгие месяцы сотрудники разведывательной группы Космического и Генетического центров Земли вели исследования на Титании, в этом мире спокойствия, простом, как дыхание, и ясном, как взгляд ребенка. Нелегко было лишь переносить капризы гравитационного режима планеты.

— Опять неурочный прилив, Иван? А куда запропастились наши ребята?

— Да вот они! — недовольно махнул тот рукой. — Увели твою Кэтрин, только ее и признают.

Алексей понимающе улыбнулся и, прищурившись, разглядел почти у самой базы тоненькую фигуру жены и играющих возле нее кентавров.

— Алеша, все-таки я хочу прогуляться после ужина в лес. Не дает он мне покоя. Неужели даже бот не пробьется?

— Вряд ли. Лес окружен таким гравитационным барьером, что ты уподобишься бабочке на коллекционной булавке.

Иван молча пожал плечами, задумчиво взглянув в сторону могучего леса на горизонте.

Через несколько часов Алексей вспомнил о разговоре и попытался разыскать по селектору внутренней связи своего помощника, но безуспешно. Ангар, где стоял гравибот, оказался совершенно пустым. Алексей не стал поднимать тревоги, хотя уже настал час вечернего гравитационного «прилива», но приказал дежурному командного пункта периодически передавать позывные базы.

Иван благополучно добрался до леса и посадил гравибот на опушке, но ему стало не по себе, когда он уловил нарастающий щебет счетчика ультрафиолетового излучения. Словно деревья, почувствовав опасность, предупреждали друг друга. И внезапно вырос уровень тяготения. Иван сразу же застыл в неподвижности, прислонившись к ближайшему дереву. В короткие мгновения, когда тяготение ослабевало, он продвигался на несколько шагов и снова замирал, пережидая очередную, еще более высокую волну. Иногда Иван вынужден был садиться на землю, а потом и ложиться пластом. Наконец он понял, что не сумеет достичь поляны в центре леса, и повернул обратно. И гравитация сразу же ослабела.

Задыхаясь, он добрел до бота, с трудом забрался в люк и сел за пульт управления. Внезапно новая волна с силой вдавила его в амортизационное кресло. Обливаясь потом, почти вслепую, он переключил управление на автопилота, который, как бы чувствуя угрозу человеку, стремительно пошел по аварийному пеленгу к базе.

Алексей увидел на экране приближавшийся гравибот и поспешно вызвал Кэтрин — врача экспедиции. Иван, доставленный на носилках в госпиталь, попытался что-то объяснить Алексею, но тот с досадой отмахнулся.

— Помолчи-ка, Иван. Ты сейчас в положении пострадавшего и, наверно, грешно упрекать тебя, но все-таки что это за непростительное легкомыслие?

— Меня словно изломали на колесе, — ответил тот, улыбаясь через силу. — Чертовская перегрузка, как при выходе самолета из пике.

— Хорошо еще, что все так обошлось, — хмуро сказал Алексей. — Ты должен понять: на Титании неуместно псевдогероическое самопожертвование. Пока планета закрыта для нас, и не считаться с этим неразумно. Только медленное, неотступное проникновение в ее тайны, последовательное изучение ее законов помогут нам понять планету, и лишь когда она «признает» нас (что делать, приходится так формулировать), мы, вероятно, найдем с ней общий язык. А твоя выходка просто-напросто бессмысленна, и, значит, ее ничем нельзя оправдать.

— Меня будто увесистой дубинкой выгнали из лесу, — морщась от боли, сказал Иван, — Да еще вдогонку я получил самый настоящий пинок… Но как же наши кентавры? Они-то совершенно свободно добираются до центра леса. Как же они выдерживают такие перегрузки?

— Пока я могу об этом только гадать, — неохотно ответил Алексей. — Когда ты поправишься, а полежать тебе придется, и ты уж, пожалуйста, не спорь! — сердито бросил он, уловив протестующее движение Ивана, — тогда и попытаемся выяснить секрет их неуязвимости.

Алексей взглянул на Ивана, утомленно закрывшего глаза, встал и, осторожно ступая, вышел из госпиталя.

— Сегодня они снова намереваются пойти в лес?

— Как всегда, Алеша. Словно на поклон к алтарю Пана, — с сердцем ответил Иван. — Продолжается это многие месяцы, и я чувствую, что прогулки кентавров как-то отчуждают их от нас. Поведение моего тезки еще понятно: упрямства ему не занимать. Но и Маша изменилась. Была такой ласковой, послушной, а тут как подменили… И ты напрасно все-таки удерживаешь меня. Нужно, пока не поздно, проследить за ними.

— Ни в коем случае! — строго сказал Алексей. — Дело не в них, а в том, что или кто за всем этим стоит.

— Опять эта твоя сумасшедшая гипотеза! Так не мудрено всех нас до белого каления довести, и меня в первую очередь.

— Ты все еще не понимаешь? Кажется, твой полет в лес должен был бы тебя убедить, что мы почти никакой информации получить здесь не можем. И с каждым днем работать все сложнее. А скоро прилетает «Перун». Пока новички не адаптируются, сколько еще пройдет времени!

— Все я прекрасно понимаю, — буркнул Иван.

— Алеша! — нетерпеливо позвала Кэтрин, выглядывая из люка гравибота.

— Иду! — откликнулся тот.

Иван молча наблюдал, как Алексей шел по траве, и невольно поморщился, когда он споткнулся. Цепко хватаясь за поручни, Алексей поднялся по трапу в бот и задраил входной люк. После короткой паузы — цветущие травы покорно прильнули к земле по кругу — гравибот взлетел и, сверкнув на солнце, исчез в небе.

Иван почувствовал, что ноги наливаются знакомой тяжестью, и, чертыхнувшись, зашагал к базе. Каждый шаг давался с трудом. Он прошел несколько десятков метров и весь покрылся испариной. Стараясь утихомирить бешено колотившееся сердце, постоял, взявшись за ручку двери, потом переступил порог и облегченно вздохнул: на базе включили гравитационный «зонтик». Он с наслаждением расправил плечи.