Александр Мокин - Дариан

Мокин Александр

Дариан

Александр МОКИН

ДАРИАН

- Хотите ли вы сказать что-нибудь в свое оправдание? - спокойно поинтересовался судья Гольд, поправляя круглые очки, сползшие на кончик носа. Очки сползли снова, скрывая четкость углов зала суда, но на место возвращать их не собирались. На этот раз судья просто запрокинул голову. - Конечно, хочу! - Дариан вскочил, взмахнув черными как смоль локонами, спадающими до самых плеч. Адвокат, округлив глаза, впился взглядом в подопечного. Что-то пошло вразрез с заранее намеченным планом. Подсудимый вдохнул полную грудь и выпалил: - Хочу только сказать, что все вы!.. Гольд сначала не поверил ушам, послушно донесшим до сознания судьи мельчайшие подробности четко выговариваемых звуков. Дариан не просто сквернословил, он богохульствовал, что только само по себе грозило серьезным наказанием. Постепенно лица всех присутствующих покрылись масками ярости. Судья услышал первые гневные выкрики. Кто-то вскочил, опрокидывая тяжелый табурет... А подсудимый продолжал. И неизвестно, сколько бы длилось непристойное, если бы короткий тычок приклада взведенного арбалета не пригвоздил Дариана к стулу. Охранник зло зыркнул на буяна и снова исчез в тени угла. Даже десятки канделябров, разветвляющиеся многочисленными пальцами свеч, не могли в полной мере осветить широкий зал, битком набитый озлобленными горожанами. - Смерть убийце! Смерть еретику! - скандировал зал. - Смерть, - согласился Гольд, понимая, что впервые решение далось ему так легко и пришло так быстро. Добавил, приложившись молоточком к дубовой дощечке: - Смерть через повешение! Суд окончен... - Вы - ненормальный! - надрывно зашептал адвокат, склонившись над ухом Дариана. - Вы все испортили! Несколькими словами сожгли последние мосты. Одним махом... Но еще не все потеряно. Просите прощения, умоляйте, скажите, что на вас напал приступ какой-то болезни. Попробуем свести все до богадельни. - Всем встать! - заорал стряпчий. Публика подчинилась. - Прошу прощения, - произнес подсудимый, поднимаясь. Судья, мгновением раньше покинувший свое кресло, остановился. - Вы еще не все сказали? - удивился Гольд. - Я посоветовался со своим адвокатом. Он предложил мои последние действия расценивать, как приступ какой-то неизвестной болезни. Не правда ли, хороший вариант? Судья, окончательно сбитый с толку услышанным, перевел взгляд на враз побелевшее лицо адвоката Тифара. Когда охранник уже собирался было набросить на запястья Дариана деревянные кандалы, подсудимый внезапно наклонился к своему правозащитнику. Короткий хруст позвонков стал сигналом к тишине. На пол упало бездыханное тело Тифара, голова адвоката неестественно вывернулась назад. Первые ряды публики как по команде испуганно охнули, не замечая настойчивых "что случилось?" зрителей, сидящих в глубине зала. А Дариан только усмехался, услужливо подставляя руки опешившим охранникам... - Вы - чудовище, - прошептал Гольд, не отрывая взгляда от тела Тифара. - Нет, судья, - еще шире улыбнулся подсудимый. - Хуже. Гораздо хуже!

***

Дариану не спалось. Вот уже несколько часов подряд охранник у двери с удивлением находил заключенного в одной и той же позе, охваченного призрачным свечением ночи. Узник сидел прямо на холодном полу, поджав под себя ноги. Руки Дариана совершали плавные движения, описывая идеальные круги и овалы. Кисти, вытянувшиеся длинными гибкими пальцами, чертили треугольники и квадраты. Несколько дней тому назад Хаким наблюдал за узником с интересом, но вскоре привык. И сейчас во взгляде тюремщика преобладало невольное уважение. Через его руки прошли сотни приговоренных на смерть, но никто не реагировал так спокойно на неминуемую участь. "Смерть через повешенье! - вспомнил Хаким слова судьи Гольда. Инстинктивно потер шею. - Н-да... Жестоко. Санди ведь даже утопить нормально не может: то камень отвяжется, то веревка порвется. Так то - простейшая казнь. Повешение же - целое искусство!" Охранник покачал головой, выдавая мысленное сочувствие Палачу-из-Палачей, как называли отца Санди, истинного мастера своего дела. Поговаривали, что покойный Танди учился у самого Тириана, королевского палача, пятнавшего руки только кровью неверной аристократии. Сын не унаследовал и десятой доли таланта отца. Хаким снова взглянул в приоткрытое смотровое окошко. Дариан не сдвинулся с места, только теперь правая рука опустилась вниз, заканчивая широкий круг, а левая уже успела описать небольшую дугу, намечая узкий овал. Даже не верилось, что этот человек хладнокровно убил всю семью доктора Глиана, одного из самых уважаемых и влиятельных людей города... А убийство собственного адвоката на глазах у всех, а богохульство, сквернословие! Этот узник за один день успел заслужить три смертных приговора, если не больше. - Псих, - шепотом заключил Хаким, закрывая окошко. - Сам такой, - донеслось до ушей злобное шипение. Рука тюремщика дрогнула. Что-то холодное прокатилось по спине, лоб покрылся испариной. И Хаким внезапно понял, что впервые в жизни почувствовал тиски настоящего страха...

***

Вокруг медленно вращались тени, вырисовывая плавный хоровод. Словно по тесной камере кружил невидимый глазу смерч, впившийся в голову беззащитного человека, замершего в центре каменного грота. Сотни теней тянулись к будущему хозяину, безвольно подчиняясь завораживающим жестам его рук. Место поглощенных сразу же занимали новые, влетающие в узкое зарешеченное окошко, спрятавшееся под самым потолком. Дариан нежился, ощущая приятное покалывание во всем теле. В этот раз Тень была действительно щедра, прислав больше сотни своих детей. Узник чувствовал, как с каждым мгновением его силы растут, внушая презрительную уверенность. А тени всё прибывали и прибывали, вливаясь в размеренный круговорот силы. "Глупые, трусливые создания", - мысленно усмехнулся заключенный, вспоминая плевки и ругань, вылившиеся на него, когда жандармы выводили смертника, закованного в кандалы, из зала суда. Тогда один особенно меткий любитель дальних плевков так и остался лежать на полу, вперив в потолок остекленевший взгляд. Дариан не любил тратить тени впустую, но всему есть предел, даже вековому терпению старого вампира. Рожденный обыкновенной женщиной от отца-вампира, Дариан не любил кровь, но организм настойчиво требовал от хозяина алую жидкость, одаривая взамен долголетием. Будучи еще совсем молодым, получеловек пересилил инстинкты, приучив себя к питью крови только раз в месяц. На большее вампирский организм не соглашался, мучая страшными головными болями. К тому же очень быстро начинали исчезать тени, чувствующие ослабление удерживающих пут. Они улетали, и с первой же потерей годa Дариана, замершие в нерешительном ступоре бессмертия, возобновляли свой счет. И чем быстрее тени покидали тело, тем больше дряхлело вечно молодое лицо вампира. Однажды судьба загнала Дариана в пески пустыни Салиби. Только через два месяца изможденный вампир, превратившийся в древнего старца, добрёл до небольшого городка, спрятанного в густых зарослях оазиса. Тогда получеловек впервые почувствовал близость смерти, даже ненавистная кровь показалась райским напитком... Одна тень. С ним оставалась только одна старая, избитая жизнью тень, так и не сумевшая покинуть обессиленное тело. Но наутро к Дариану вернулась былая молодость. Жители оазиса оказались сообразительнее, чем показались на первый взгляд. Уже через день, они бросились на приступ хрупкого строения, выделенного неблагодарному путнику. Но после бурной ночи, Дариан снова вернул себе власть над детьми Тени. Он хладнокровно убил всех жителей города, метко направив в душу каждого "вампироборца" по серому сгустку тени. Урок прошлого не прошел даром. С тех пор нога получеловека никогда больше не ступала в безлюдные места, предпочитая выбивать пыль из торговых дорог, путешествуя от города к городу. "Все-таки он был прав. - Дариан мысленно поблагодарил отца. - Правильно учил. Людям нельзя давать время на раздумья! Даже если жажда крови непреодолима, надо утолить ее так, чтобы никто не заподозрил в тебе вампира. Иначе не миновать ярости толпы, вооруженной заостренными на скорую руку осиновыми колами. Тогда даже тени могут не спасти!" Конечно, получеловек прекрасно понимал, что иммунитет к свету, подаренный кровью матери, играл ему на руку. Но нельзя давать пищу даже для секундного колебания, из которого и взрастают настоящие подозрения. Поэтому он и убил женщину, утолившую его голод прошлой ночью. Грубое лезвие огромного кухонного ножа прошло через две небольшие дырочки, оставленные острыми клыками на шее жертвы. "Лучше пусть ищут убийцу, а не вампира! - наставлял отец. - Если не успеешь скрыться, будешь иметь время воззвать к Тени!" В камеру проникли первые лучи восходящего солнца. Последняя тень в спешке метнулась к Дариану и затаилась в его уютном сознании.