Александр Левченко - Я, властелин

Левченко Александр

Я, властелин

«Я, могущественный Властелин необъятного Перена, законный правитель королевства Ста озер, мудрый повелитель Верхнего и Нижнего Марджи и милосердный покровитель горной страны Таора, пришел к вам, освященный таинственной Печатью Богов — неопровержимым доказательством изъявления их никем не постижимой Воли…»

Пройдет всего лишь несколько дней, и кто-то из моих подопечных, вернувшись сюда, на это же самое место, произнесет такие слова перед огромной толпой встречающих, и, как один человек, многотысячная толпа упадет на колени, безоговорочно принимая выбор Богов. Стоять останутся только пятеро, кто ещё раньше приветствовал нового Властелина, и среди них — я, потомок когда-то знаменитого и богатого, а в теперь совсем захиревшего рода Фаро, тот, кто вскоре поведет пятерых претендентов по неприметным горным тропам к Дому Бессмертных, где и будет решаться судьба нашей огромной, но несчастной страны, а вместе с нею — и целого мира.

Вот только кто станет тем счастливцем, в чьи руки Боги отдадут тяжелое и опасное кормило власти? Мои глаза внимательно, но ненавязчиво осматривают всех претендентов. Первый среди равных, конечно же, достойный Ларко, далекие предки которого принадлежали к тогдашним королевским семьям Перена и Марджи. И действительно, истинного, ненапускного благородства и достоинства кровному принцу не занимать, это хорошо видно даже по тому, как он прощается со своими родителями и двумя красавицами-сестрами. Правда, по знатности невысокий крепкий Зео уступает ему не намного, но, если принимать во внимание чисто внешние признаки, на высокое происхождение этого молодого человека не указывает ничего, кроме разве что неприкрытого чванства. Вместе с тем пронзительный взгляд свидетельствует о такой несокрушимой решительности и целеустремленности своего хозяина, что заставляет относиться к нему с достаточным уважением.

Высокий худой Котилис — единственный из всех нас, кто не принадлежит даже к благородным: его отец — скромный профессор Королевского университета в административном центре Ста озер. Низкое происхождение претендента сразу бросается в глаза, однако оно свидетельствует также о его исключительных умственных способностях. Котилис — опять же таки единственный, кому пришлось по-настоящему сдавать суровый отборочный экзамен, и сделал он это с таким блеском, что даже враждебно настроенные судьи не смогли ничего поделать. Что же, закон есть закон, и впервые за два с половиной столетия новой истории Перена шанс стать Властелином появился у простолюдина.

Красавец Жонн добродушно посматривает на окружающих его многочисленных родственников с высоты своего едва ли не двухметрового роста и только молча усмехается в ответ на все напутствия. Чувствуется, что он не слишком озабочен тем, будет ли милосердной к нему Воля Богов, и рассматривает наш Поход как не очень утомительную прогулку. И в самом деле, почему бы не попробовать счастья, если у отца достаточно денег для дела, которое в любом случае лишь приумножит славу богатой семьи?

Последняя группка провожающих заметно отличается от остальных. Здесь не слышны ни смех, ни громкие пожелания удачи, не видно порывистых объятий или горячих поцелуев. Это и не удивительно: Фабет — сын последнего Властелина, почти месяц тому назад внезапно скончавшегося и оставившего после себя огромную приходящую в упадок империю, развалившего все, что только можно было развалить. Население катастрофически беднеет, вместе с сильной властью исчезают остатки уважения к закону, черные тучи собираются на внешних границах Перена, вызывая волнения в провинциях. Родные и близкие бывшего Властелина прекрасно это понимают, однако делают вид, что всего лишь придерживаются требований месячного траура. Но почему никому в голову не придет мысль, что такого правителя выбрали нам Бессмертные?

Этот смелый вывод пугает даже меня самого, и я, приложив ладони ко лбу, горячо прошу извинения у Богов. Неожиданно гул вокруг утихает, и, повернувшись направо, я вижу, как трубачи Властелина в пестрой одежде строятся ровной шеренгой и поднимают вверх свои инструменты. Еще мгновение — и напряженную тишину раскалывают резкие, но мелодичные звуки походного зова. Заключительная протяжная нота тонет в оглушительном прощальном шуме, и пятеро людей — красота и гордость все ещё могущественного Перена небольшой группой собираются возле меня. Еще один взмах начищенных до блеска труб, новый каскад пронизывающих насквозь звуков — и мы трогаемся в направлении окутанной мглою громадины гор, поднимающейся ввысь, казалось бы, совсем недалеко от нас. Во главе Похода, на своем законном месте Проводника иду я, за мной держится хмурый Фабет, дальше шагают Ларко, Зео и Жонн, и замыкает шествие погруженный в собственные мысли Котилис. Провожающие ещё некоторое время несмело тянутся за нами, но я ускоряю шаг, и вскоре последняя одинокая фигура скрывается за холмом.

Через несколько часов мы проходим возле небольшого ручья и углубляемся в густую зеленую чащу, укрывающую подножие гор. Едва заметная до этого тропинка уже совсем исчезает, и мои спутники, заметив это, подтягиваются ближе ко мне. А я легко отыскиваю глазами прочно запечатленные в памяти ориентиры и, преисполняясь радостным подъемом, уверенно веду свою группу дальше. Этого события я ждал долгих пятнадцать лет, ежедневным упорным трудом, тренировками и настойчивыми занятиями завоевывая право называться первым среди Проводников, и Судьба, спасибо ей, не отвернулась от меня.

Вечер мы встречаем на широкой поляне, откуда сквозь редкое сито деревьев просматриваются чудесные горные луга. Раньше пастухи выпасали здесь многочисленные отары овец, бродили в поисках добычи охотники, по вечерам разносились заунывные песни жителей здешних поселений, и горы были покрыты густой сетью тропинок и дорог. Но с тех пор, как Боги впервые явили нашим предкам свою Волю, находиться в этих местах простым смертным стало строго запрещено.

Солнце садится за горизонт, и горы постепенно, снизу вверх, окутывают сумерки. Если и становится немного прохладнее, то это даже приятно, и я раскладываю костер совсем не для того, чтобы согреться. Просто пламя всегда притягивает к себе людей, и вскоре я с удовлетворением наблюдаю, как медленно тает взаимная настороженность и скованность, претенденты рассаживаются вокруг огня и достают из походных мешков вечерние пайки. И когда, покинув общество на некоторое время, я возвращаюсь с двумя сухими деревцами на дрова, Котилис уже рассказывает своим тихим голосом:

— …Не хотели уступать друг другу, поскольку оба были достойными претендентами, да и ни одна из сил, что поддерживали их, не имела ощутимого преимущества над другой. Вооруженные до зубов армии только ждали сигнала, чтобы начать ужасную братоубийственную войну, и тогда Верховный Жрец призвал соперников доверить свое дело Высшему Суду. Он где-то сумел разыскать таорийца, поклявшегося своей жизнью, что знает место, где его дед собственными глазами видел Богов, и этот человек повел принцев вместе с их самыми близкими людями к Дому Бессмертных. Вступив туда и подойдя к необычайно гладкой и теплой черной стене, которая могла быть лишь творением Божественных рук, претенденты упали на колени и стали молить Творцов справедливо решить их спор. Высокородный Баре, будучи искренне набожным, припал челом к святому месту, а его соперник пренебрег старинным обычаем. И вдруг стена на миг вспыхнула, все присутствующие почувствовали на себе прикосновение Бессмертных, и когда Баре встал с колен и повернулся, на его челе поблескивала дивная Печать Богов… А случилось это двести пятьдесят лет тому назад.