Уильям Тенн - Мост Бетельгейзе

Уильям Тенн

Мост Бетельгейзе

Давай, Альварес, давай, старина, расскажи-ка им все! У тебя оно выйдет лучше, да и не по мне это — такого рода связи с общественностью. Я лишь позабочусь, чтоб не истолковали превратно, чтобы скушали микстуру до конца, со всеми втекающими-вытекающими, да чтобы все до последней капли было как на самом деле...

Если кто-то сильно огорчится — что ж, дай всплакнуть и запихивай дальше. Давай, старина, расставь им слова по порядку, как один ты это умеешь. И точки над «i» тоже расставь! Все до единой. Вперед, дружище!

Начни, пожалуй, с того самого дня, когда летающее блюдце плюхнулось прямо-таки рядом с Балтимором. Ничего себе случайность! Меня в дрожь кидает при мысли о собственной тупости, а тебя разве нет, приятель? Разбег, толчок, прыжок — и ты на Капитолийском холме, а мы еще поздравляли себя с таким сказочным везением.

Растолкуй им хорошенько, почему место посадки мы сочли столь удачным. Объясни, насколько упростило это засекречивание, расскажи, как моментально изолировали в апартаментах-люкс бедолагу-фермера, первым сообщившего об инопланетной тарелке. Как уже пару часов спустя элитные части морской пехоты превратили территорию свыше пяти квадратных миль в тщательно охраняемую резервацию, как экстренно созывали внеочередной Конгресс, какие меры принимались, чтобы избежать утечки информации.

Поведай, как добрались до старенького Троусона, моего профессора социологии. Как помигал он своими подслеповатыми глазками на все их нашивки да лампасы — и выдал гениальное решение.

Он выложил им меня — сдал буквально со всеми потрохами.

Расскажи им, как громилы из ФБР грубо умыкнули меня вместе со всем персоналом прямо из нью-йоркского офиса, где мы загребали миллионы, горя себе не зная, и зашвырнули в Балтимор. Честно говоря, Альварес, я был жутко, невероятно зол! И даже после того как Троусон меня просветил, остыл далеко не сразу. Терпеть не могу этот правительственный выпендреж, этот гриф «секретно» на каждой сортирной бумажке! Хотя не мне говорить тебе, как благодарен впоследствии я был именно за это.

Зрелище инопланетного корабля тоже оказалось неслабым испытанием для моих расшатанных нервов. И не успел я даже разок облизнуть свои пересохшие губы, как из тарелки «выплюхнулся» первый пришелец. После всех тысяч и тысяч комиксов с их сигарообразными, обтекаемыми звездолетами этот пестро изукрашенный в стиле рококо детский волчок, вздыбившийся посреди ячменного поля в Мэриленде, показался мне менее межпланетным, нежели аляповатый узор на кухонной этажерке с дешевой распродажи. И абсолютно никаких тебе признаков ракетных двигателей.

— А вот и твоя новая работенка, — порадовал меня профессор. — Эти два несколько необычных гостя.

Те оба уже замерли на гладком металлическом пандусе в окружении высочайших правительственных чинов. Две девятифутовые груды зеленоватой слизи, облаченные в практически прозрачную, чуть тронутую розовым оболочку. Каждый пришелец постреливал парой глазастых щупалец, достаточно мускулистых, чтобы придушить и быка. Когда край подрагивающего желе отрывался от плиты, можно было углядеть и гигантскую влажную щель — видимо, пасть.

— Улитки, — объявил я Троусону. — Гигантские выползки!

— Возможно, что и слизняки, — не стал спорить профессор. — Во всяком случае, брюхоногие моллюски. — Многозначительно постучав себя по плешивеющей голове, он добавил: — Но это вот, Дик, эти седые остатки былой роскоши еще меньше напоминают мне венец творения. Парочка, что перед нами, — представители куда более древней и развитой расы.

— Развитой?

Троусон кивнул.

— Когда нашим техникам стало уж совсем невтерпеж, — сообщил он после краткой паузы, — их любезно пригласили осмотреть корабль. Вернулись они с отвисшими челюстями.

Я начал испытывать дискомфорт, стал что-то мямлить и даже причинил некоторый ущерб своему безукоризненному маникюру.

— Ладно, проф, я понимаю, раз они так чужды нам, так отличаются...

— Дело не только в этом, Дик. Они недосягаемы. Усвой это, парень, заруби себе на носу, прежде чем приступишь к работе. Это крайне важно. Самые лучшие технические умы, которых могла только в крайней спешке собрать наша страна, походили на толпу дикарей-островитян, глазеющих на винтовку и компас. Туземцев, знакомых дотоле лишь с копьем да каноэ. Эти существа принадлежат к Галактическому союзу — сообществу рас, развитых по меньшей мере как они сами; по сравнению с ними мы — безмозглые деревенщины, стадо охламонов из затюханного космического уголка. Который вот-вот начнут исследовать. А возможно, безжалостно эксплуатировать — это уж как повезет! Очень нужно сейчас произвести на них благоприятное впечатление, и действовать предстоит без промедления.

Отделившись от сияющей казенными улыбками и дружно кивающей головами толпы на пандусе, к нам направился напыщенный индюк с портфелем.

— Вон оно как! — прокомментировал я. — Стало быть, высадка Колумба, вторая серия! — И, секунду-другую поразмыслив, поинтересовался: — Но с какой стати армии и флоту потребовался именно я? Я ведь не мастер читать синьки да кальки из... с...

— С Бетельгейзе. С девятой планеты в системе Бетельгейзе. Нет, Дик, для этого здесь уже имеются специалисты — доктор Уорбери, например. Пришельцы усвоили от него английский за пару часов, он же бьется над отдельными словами из их речи уже третий день кряду! Потом есть еще парни вроде Лопеса и Майнцера — у них тихо едет крыша от попыток разобраться с источником энергии этой тарелки. Здесь собрались лучшие мозги штатов, Дик. Твоя же работенка заключается в ином. Нам нужен классный рекламный агент, человек для связей с общественностью. Твое участие в программе — это создание благоприятного впечатления.

Величавый чиновник тронул меня за рукав. Я нетерпеливо повел плечом.

— Разве такое дельце не по зубам правительственной клаке? — спросил я старика Троусона.

— Увы. Вспомни — когда ты их только увидел, какое слово пришло в голову первым? Выползки! А как, по-твоему, страна воспримет известие о выползках — огромных, заметь, выползках! — глумящихся или снисходительно похмыкивающих над нашими небоскребами, атомным оружием и передовой математикой? Мы превратимся в стадо самодовольных, тупых, чавкающих бананами обезьян! И не забудь еще о страхе перед неведомым!

Правительственный чин снова мягко тронул меня за плечо.

— Я умоляю! — бросил я нетерпеливо, вглядываясь в лицо укутанного по самый нос Троусона и обнаруживая в усталых старческих глазках крохотные багровые прожилки. — «Непобедимые монстры из Дальнего Космоса»? Заголовки вроде этого, так, что ли, проф?