Владимир Щербаков - Кратер

Щербаков Владимир

Кратер

В. ЩЕРБАКОВ

Кратер

Не помню, пригласил ли меня Сухарев или он не успел этого сделать и я сам напросился к нему. Как бы там ни было, через полчаса после телефонного разговора мы сидели за столом в его комнате, и я вертел в руках какой-то осколок: минералогия - моя первая страсть и вторая профессия. Скажи мне тогда кто-нибудь, что скоро я назову этот молочно-белый камешек чем-то вроде чуда и даже напишу о нем рассказ - я ни за что не поверил бы.

Мне кажется, тогда я не ощущал ничего необычного. Будто бы и не пропадал Сухарев целых два года. Я словно вчера видел его и теперь зашел просто поговорить. В последнее время меня увлекает работа, я не замечаю, как бегут месяцы.

Внешне он остался прежним Володькой Сухаревым. Те, кто видел его по возвращении, могут это подтвердить. Я говорю "внешне", потому что два года космической экспедиции не могут не изменить человека.

- Подвинь твой стакан, - то и дело говорил он.

Наполнив стакан крепким чаем, он возвращал его мне, и я задавал ему следующий вопрос.

За окнами рдел весенний вечер, бодрый и прозрачный, как капля дождя. Звонкие голоса детей изредка врывались в комнату.

Стемнело. Мы зажгли свет.

Помнится, мое внимание опять привлек осколок, лежавший на столе. Не знаю, почему я не принял его за пепельницу. Он мог бы сойти за нее.

Я спросил его: - Это оттуда?

Он кивнул.

- Взгляни. - Он выдвинул ящик стола. - Вот отсюда. - И подал мне небольшой серый конверт.

Я вопросительно посмотрел на конверт, потом на него.

- Там, в конверте. Достань.

- Ого! Неплохой фотоснимок.

Яркое фиолетовое небо, пожалуй даже светлее, чем на популярных открытках с космическими пейзажами, контрастировало с черной равниной. У горизонта виднелись такие же темные скалы с правильными очертаниями. Кое-где различались пятна теней.

Ближе выделялся холм. Его вершина, совершенно плоская, будто срезана (не представляю, как тут обошлось без ножа). "Подгоревший пирог", - сразу окрестил я этот холм с темно-бурыми склонами. На темном фоне угадывались небольшие светлые участки и микроскопические белые крапинки - самая мелкая деталь, которую мне удалось рассмотреть.

- Не смог бы представить ничего похожего. Мрачновато...

Я даже зажмурил глаза: интересно, как воспринимается это в натуральную величину.

- А камешек? Что-нибудь такое, о чем еще не напечатали в газетах?.. В самом деле?

-- Видишь ли, у тебя в руках не совсем обычный камень... - Он замолчал, словно предоставляя мне возможность самому решить, что же это такое.

На ощупь осколок напоминал пластмассу, скорей всего полистирол.

- Необычный? Значит, что-то из ряда вон выходящее?

- Видишь ли... - он опять замялся, - это, пожалуй, неинтересно... Нет... Никакого отношения к минералогии... Скорей небольшое приключение... Ну, хорошо, хорошо... Сахар в сахарнице... Конечно, с самого начала... Я говорил, почему мы едва успели выполнить программу? В общем работали по десять-двенадцать часов. Почти каждый день. Саша по горло был занят упаковкой и сортировкой всяких корней, стеблей, кактусов... Слово "кактус" он не терпел, а именовал их по-научному, длинно и непонятно. В последние дни ему доставалось больше всех.

Как только у нас наметился просвет, мы решили ему помочь. Я и геолог. В конце дня добрались до кратера... Да, до этого самого... Н-да, пирог. Даже с начинкой. Так вот, сверились с картой, на всякий случай обстреляли местность излучением, все как полагается. Район.новый, кактусов как из мешка высыпали, очень много. Маленькие, большие, оранжевые, бурые, под цвет почвы.

Пока я возился с одной неподатливой колючкой, выкапывая ее из песка и шепча про себя, какой замечательный подарок получит Саша, геолог ушел вперед. Я взмок, пока выдрал корешки, - так глубоко они сидели.

До холма было метров четыреста. Геолог уже взбирался по склону. Я видел его ноги и раздутый рюкзак. Когда я доконал кактус, склон был пуст.

Легкий голубой дымок, как облачко, висел над ним. Чем больше я старался его рассмотреть, тем призрачней он казался. "Не может быть, окончательно решил я, когда затекшая спина немного отошла. - Там ничего нет". Холм был совсем рядом и хорошо освещен.

Крик я услышал отчетливо. Как будто бы кричали над самым ухом.

Я не уловил интонации его голоса. Что-то стряслось. Он звал меня. Но зачем?

Я сразу же ответил, но он молчал. Я спрашивал, что произошло, безрезультатно.

Я бежал; бежал что духу было.

Впрочем, в действительности все было как раз наоборот: сначала я помчался вперед, а уж потом попробовал соображать. В такие минуты ноги работают быстрее головы.

Быстро ли приближался ко мне холм, я не видел, потому что, когда бежишь, нужно смотреть под ноги...

Я бежал сломя голову до самого холма. У его подножия длинные корни или рупальца выросли вдруг из плотной темной почвы. Дернуло ногу, я чуть не упал. Склон был в двух шагах. Я просто споткнулся...

Я не ожидал, что карабкаться так трудно. Медленно, ползком, распластавшись- ума не приложу, как он справился с рюкзаком. С таким тяжелым рюкзаком. Скат очень крутой, посмотри сам...

До полета мы знакомились с образцами почвы, доставленными первой экспедицией, но ничего подобного не встречали. Склой покрыт коричневой массой, рыхлой. Она будто пузырями изъедена и очень легкая. Пузыри больше мяча. На снимке не рассмотришь.

Я хорошо запомнил первый миг: внутренний склон кратера крутой - почти обрыв с торчащими кое-где большими белыми камнями и оранжевые клубы внизу под ногами. "Облако... газовое облако выползает из жерла..." Несколько мгновений мной владела эта иллюзия. Наверное, сказывались мои чисто земные представления о природе вообще и о вулканической деятельности в частности.

Нет, это было не извержение. Я увидел на дне гладкую поверхность, по которой пробегали цветные блики. Сейчас ты можешь верить или не верить, но у меня тогда выбора, в сущности, не было. Они плыли, как волны, разных цветов и оттенков, а поверхность оставалась ровней вот этого стола. Они плыли и отражались от бурых краев этой гигантской воронки...

- Кто "они"?

- Блики. На дне кратера сияло "озеро". Видишь ли, более подходящего названия этому я до сих пор не придумал. Очень красиво, и очень жаль, что тебя с нами не было.

"А геолог? Что случилось с ним?" - вопрос вертелся у меня на языке, но я не хотел его перебивать.

- Общий фон "озера" постепенно менялся. Оно играло сотней оттенков от нежнейшего розового до холодного темно-синего. Это как цветущий майский луг, только ярче. Как горное озеро, когда в нем отражаются радуги, и еще сильнее, еще красивее, - он пошевелил губами, прошептав еще что-то, что именно, я не разобрал.