Грааль Арельский - Человек, побывавший на Марсе

Г. Арельский

Человек, побывавший на Марсе

Этот человек жил в трех верстах от дачного полустанка, на который мы только что высадились из поезда, через полминуты ушедшего в непроглядную тьму октябрьского вечера. Было около одиннадцати часов и на полустанке, кроме нас, никого не было.

Мой спутник поднял воротник пальто и решительно заявил:

— Мы пойдем пешком, — я хорошо знаю дорогу. Если он никого не прислал за нами, то у него, вероятно, были, на это причины. — Да, — сказал я, вздрагивая от холода и стараясь смягчить тон недовольного голоса, — мы пойдем пешком в сплошном мраке, по грязной проселочной дороге и… свернем себе шею! Чорт бы его побрал с его вечными выдумками! Мы могли бы выехать завтра утром и добраться засветло. — Но ведь в телеграмме говорилось о немедленном приезде. Ты прекрасно знаешь, что в нашем деле нельзя терять ни минуты. Пропустишь, а потом жди целых два года. Ну, ладно, не ворчи, старина.

Я ничего не ответил, и мы, сойдя с деревянной платформы и минуя стрелки, около которых находился переезд, свернули направо, на узкую проселочную дорогу. С двух сторон ее тянулся лес.

— Ну вот видишь, как сухо на дороге, а ты ворчал, старина. Посмотри-ка, как здесь хорошо, и какое сегодня чудесное небо?!.. И, знаешь, три версты — сущие пустяки. Мы пройдем их незаметно.

— Однако, ты, слишком доверяешь этому человеку, — сдержанно возразил я. — Достаточно его фантастического обещания, чтобы ты мчался к нему сломя голову…

— Фантастического обещания? — перебил он меня и неожиданно рассердился. Да знаешь ли ты, что другого такого человека, как Николай Александрович, не найти во всем мире! И не ты ли сам полчаса назад им восхищался… Я верю в него, как в незыблемую истину. Если ты не хочешь со мной ссоры, то лучше молчи…

Он был прав, — в поезде я говорил совершенно другое. И теперь, после его слов, я ясно представил себе коренастую фигуру ожидающего нас неисправимого фантазера, милого Николая Александровича; его насмешливые карие глаза, всегда взлохмаченную шевелюру, длинные, по-хохлацки висящие вниз усы, и добрую улыбку.

Около года назад этот человек прогремел на всю Европу. Он достиг такой славы, которая не снилась еще ни одному смертному. Его изобретение — мина-ракета с автоматическим кино-аппаратом — было приобретено американской кино-фирмой. Пущенная из Америки, мина в 6 дней облетела вокруг Земли, а кино-аппарат в ней сфотографировал с громадной высоты весь земной шар. Изготовленный затем фильм обошел все экраны мира и вызвал всеобщий восторг. Это изобретение дало ему значительную сумму денег. Он купил себе дачу и устроил там обсерваторию. Это было весьма кстати, так как он в это время поссорился со всем ученым миром. Делая однажды доклад о своем новом изобретении — радио-свето-приемнике, он производил опыты с передачей радио-изображений при помощи двух вращающихся стекляных шаров. Его теория была настолько сложна, что ее никто но понял. Когда у него стали просить объяснений, он вдруг неожиданно рассвирепел и наговорил всем дерзостей. Это с ним часто бывало, и нужно, к сожалению, признать, что у него был отвратительный характер: он раздражался из-за каждого пустяка и приходил в бешенство…. С тех пор он исчез с ученого горизонта и поселился на своей даче.

И вот сегодня мы получили от него телеграмму. Ведь, если Николай Александрович вспомнил обо мне через полгода, — то это, право, что-нибудь да значит! Конечно же, он прекрасный человек и верный товарищ, а в его гениальности я никогда и не сомневался! Ну чего же тогда я разворчался…-

Я почувствовал раскаяние и обратился к угрюмо шагавшему Павлу.

— Оказывается, что ты был прав. Я согрелся и иду с наслаждением. И нужно согласиться, что здесь прелестно, а темнота действует успокоительно на нервы.

Дорога начала круто подниматься в гору. Лес кончился, и по сторонам замелькали поля, покрытые серебристым инеем. На вершине горы, отчетливо выделяясь на фоне неба, стояла белая двухъэтажная дача, приветливо поблескивая освещенными окнами нижнего этажа.

Павел взял меня под руку и весело проговорил:

— Вот это и есть та самая дача, где в полном уединении живет и работает наш таинственный отшельник…

Он встретил нас во дворе и провел в свой кабинет, где был приготовлен чай и весело потрескивал камин.

— Ну, друзья, прежде всего сами наливайте себе горячего чаю и согревайтесь. — Я отпустил сегодня свою Дарью, чтобы она нам не помешала, а главное, чтобы завтра не было сплетен, что я занимался с вами чертовщиной. Осторожность никогда не мешает в нашем деле! Вот почему я вас и не встретил; однако, Павел хорошо знает дорогу и без провожатых. Рекомендую в чай налить вина.

Мы уселись вокруг стола.

— Вы нисколько не изменились, Николай Александрович, — сказал я, наливая себе чай; — ведь, пожалуй, мы не виделись полгода. У вас, вероятно, много нового?

Он бросил довольный взгляд вокруг и улыбнулся. Во всех углах кабинета стояли сложные электрические приборы и какие-то блестящие цилиндрические аппараты.

— Да, я много работал за последнее время. И, знаете, я, наконец, понял, что не человек создает машину, а машина — человека. Вы понимаете, каждая изобретенная машина создает штат людей, ее обслуживающих, и, конечно, это не обходится без влияния на жизнь, привычки, психику. Одним словом, лично я нахожусь в полном рабстве у своих машин. Я даже думаю, что человечеству пора изобрести машину, исправляющую людей от машин. Как ты на это смотришь, Павел?.

— Что ж, в этом есть своя доля правды. В конце концов, человек окончательно поработит природу…

— Это мне нравится! «Поработит окончательно природу»… Какой абсурд! Не человек порабощает природу, а она все время тянет его за уши из грязи. Давно ли мы бегали задравши хвосты с обезьянами или им подобными нашими предками. И что же, по твоему, это мы сами себя так изменили, что у нас нет больше хвостов, громадных челюстей и маленького мозга? Или, по твоему, в этом можно усмотреть нашу победу над природой!? Наоборот, все наши изобретения находятся вокруг нас, и природа нас на них наталкивает. Тянет нас за уши к чему то такому, что еще недоступно нашему пониманию. Ну, ладно, не в этом дело и не затем я вас вызвал сегодня. Скажите-ка лучше, что дали вам последние наблюдения над Mapсом?

— Да ничего особенного… Сделано несколько зарисовок, но каналов нам не удалось видеть. — Теперь на Марсе конец лета и он обращен к нам южной стороной, — вмешался я в разговор; — каналы высохли… Я думаю, что в это противостояние заграничные собратья не далеко опередят нас.