Айзек Азимов - Конфликт, которого можно избежать

Айзек Азимов

Конфликт, которого можно избежать

Камин в кабинете Координатора сразу же привлекал внимание. Конечно, средневековый человек, возможно, и не признал бы его за таковой. Никакой практической пользы этот камин не приносил. Огонь лениво колыхался за прозрачным кварцевым экраном.

Дрова воспламенялись под действием энергетического луча, того же самого, который снабжал энергией все общественные учреждения города. При нажатии кнопки зола, оставшаяся с прошлого раза, автоматически удалялась, а затем подавалась свежая порция дров, которая немедленно воспламенялась. Одним словом, это был совсем ручной камин.

Пламя, кстати, было настоящим. Его даже озвучили так, что слышался треск горящего дерева, и видно было, как огненные языки колышутся в потоке нагнетаемого воздуха.

Эти языки пламени, только в миниатюре, отражались в стеклышках очков Координатора. А в его зрачках весело плясали их еще более миниатюрные братья.

Они же плясали и в устремленных в одну точку глазах гостьи Координатора, доктора Сьюзен Кэлвин из «Юнайтед Стейтс Роботс энд Мекэникл Мэн Корпорэйшн».

— Сьюзен, я пригласил вас не ради дружеской болтовни, — сказал Координатор.

— Я уже догадалась, Стивен, — ответила гостья.

— Я еще не знаю, как лучше сформулировать мучающую меня проблему. Может оказаться, что она выеденного яйца не стоит. А может быть, это начало конца рода человеческого.

— Я за свою жизнь сталкивалась со множеством подобных проблем, Стивен. И думаю, что большинство из них сулили человечеству только два этих исхода.

— Вот как? В таком случае, как вы отнесетесь к этим сведениям: «Уорлд Стил» докладывает о перепроизводстве продукции в размере двадцать тысяч тонн. Строительство Мексиканского канала на два месяца отстает от графика. Альмаденские ртутные копи недовыполнили весенний план, а с гидропонных плантаций в Тяньцзине увольняют лишних людей. Все это просто в первую очередь пришло мне в голову. Есть и другие данные, подобные этим.

— А это действительно серьезно? Я не настолько сильна в экономике, чтобы иметь представление о важности таких данных.

— Сами по себе они не так уж серьезны. На ртутные копи можно послать опытных специалистов, если, конечно, положение будет и дальше ухудшаться. Инженеров-гидропонистов можно использовать на Яве или на Цейлоне, если их слишком много в Тяньцзине. Двадцать тысяч тонн стали разойдутся за несколько дней, а открытие Мексиканского канала может преспокойно состояться на два месяца позже намеченного срока. Все это не имеет никакого значения, если брать каждый из этих фактов в отдельности. Что меня беспокоит, так это Машины. Я уже говорил об этом вашему начальнику Исследовательского отдела.

— Винсенту Силверу? Он даже словом об этом не обмолвился.

— Это я просил его до поры до времени никому ничего не говорить. И, похоже, слово он сдержал.

— Интересно, что же он вам ответил?

— Давайте все по порядку. Сначала я хотел поговорить с вами о Машинах. Именно с вами, потому что вы — единственный человек, достаточно разбирающийся в роботах, чтобы помочь мне. Позвольте мне немного пофилософствовать.

— Сегодня, Стивен, я разрешаю вам говорить что угодно и о чем угодно, при условии, что вы предварительно сообщите мне тему.

— Так вот, те небольшие неурядицы в системе регулируемого спроса и предложения, как я уже сказал, могут явиться первым шагом в последней войне.

— Хм! Продолжайте.

Сьюзен Кэлвин не позволяла себе расслабиться ни на минуту, хотя тщательно продуманная форма кресла чрезвычайно располагала к этому. Холодное лицо Сьюзен с тонкими губами и ровный, невыразительный голос с годами становились все бесстрастнее. И хотя Стивен Байерли был одним из тех немногих, кого она по-настоящему уважала и кому доверяла, ей, в ее семьдесят лет, было очень трудно отказаться от манеры поведения, выработавшейся за долгие годы.

— Видите ли, Сьюзен, — продолжал Координатор, — в каждый из периодов человеческого развития преобладал определенный вид конфликтов, урегулировать которые можно было только насильственными методами. И, что характерно, во все времена, сила никогда не могла урегулировать их. Напротив, любой из этих конфликтов вырастал в целый ряд столкновений, которые в конце концов изживали сами себя — как это говорится? — не мытьем, так катаньем. Просто потому, что изменялись экономические условия. Затем — новые проблемы — и новые войны… Скорее всего, этот цикл бесконечен.

Теперь возьмем относительно недавнее время. На протяжении шестнадцатого — восемнадцатого веков в Европе имел место ряд династических войн. В это время самым главным был вопрос о том, какая династия будет властвовать на континенте — Габсбурги или Бурбоны-Валуа. Это был один из «неизбежных конфликтов». Очевидно, Европа не могла быть разделена на две части и управляться обеими династиями.

Но в конечном итоге так и получилось. Войны следовали одна за другой до тех пор, пока во Франции не начала создаваться новая социальная атмосфера, первой жертвой которой пали в тысяча семьсот восемьдесят девятом году Бурбоны, а затем, соответственно, и Габсбурги. Они были попросту выброшены на свалку истории.

В это же время велись и еще более варварские войны, целью которых было решение чрезвычайно важного вопроса — быть Европе католической или протестантской. Той и той одновременно она быть не могла. И этот вопрос «неизбежно» решался огнем и мечом. Однако так и не решился. В Англии зарождался новый промышленный строй, а на континенте — национализм. Европа и до сих пор существует в двух ипостасях, но это уже никого не волнует.

В девятнадцатом и двадцатом столетиях разражаются националистическо-империалистические войны, главный вопрос которых уже другой. Теперь он заключается в том, какие европейские страны будут контролировать экономические ресурсы и рынки сбыта стран неевропейских. Ведь неевропейские страны не могут частично контролироваться Англией, частично — Францией и частично — Германией. Эти войны продолжались до тех пор, пока не развилось национально-освободительное движение, которое положило всему этому конец. Оказывается они прекрасно могли существовать и самостоятельно.

Все это дает нам возможность представить себе некое подобие схемы…

— Да, Стивен, теперь я начинаю понимать, — сказала Сьюзен Кэлвин. — Но это не слишком-то глубокий анализ.

— Конечно, нет. Все настолько очевидно, что люди просто не замечают этого. Они говорят: «Да ведь это так же легко видеть, как собственный нос». Но хорошо ли рассмотришь собственный нос, если кто-нибудь не поднесет зеркало к твоему лицу? В двадцатом веке, Сьюзен, мы начали новый тип войны, как бы их назвать? Идеологические войны, что ли? Религиозные противоречия как бы проявились в противоречиях общественных. Снова войны были «неизбежны», только теперь существовало атомное оружие. Поэтому дальше так продолжаться не могло. И появились позитронные роботы.