Любовь Салимова - Просто так люди не исчезают

Любовь Салимова

Просто так люди не исчезают

Георгина всегда хотела рыжие волосы. И как только ей стукнуло шестнадцать, она, невзирая на протесты мамы, все-таки их покрасила. С тех пор ее волосы иногда меняли оттенок — от светлого до темного, но всегда неизменно — рыжего. Настоящий, светло-русый цвет был забыт навсегда.

Так же она поступила и с именем. Конечно же, ее звали не Георгиной. Имя у нее было самое обыкновенное, даже скучное — Мария. Девочки, девушки и женщины с этим именем встречались ей повсюду, а в школе только в ее классе было их три! Девочка тихо ненавидела свое имя, и, едва достигнув совершеннолетия, просто и быстро его сменила. Георгина — это имя она себе придумала сама. Красивое, звонкое, и, как казалось, сулящее успех. И успех приходил, иначе и быть не могло, так на него была настроена Георгина. Яркая, стремительная, напористая, она с гордостью думала, что сделала себя такой сама. И только иногда — скорее с жалостью, чем с грустью — вспоминала себя прежнюю. Скромную, невзрачную тихоню Марию, которая ходила в художественную школу и могла часами сидеть в студии почти без движения. Двигались только ее руки, в которых оживала и начинала дышать глина. И тогда это казалось чудом — что обыкновенный кусок бурой глины обретает форму, постепенно превращаясь то в неведомую зверюшку, то в фигурку танцующей женщины… Тогда Мария даже мечтала поступать в художественное училище. Но сейчас Георгина только радовалась, что не сделала этого, что вовремя опомнилась. Сидела бы сейчас серой мышкой в какой-нибудь грязной мастерской, считала бы, на сколько дней хватит баночки кофе, и утешала бы себя тем, что занимается Высоким Искусством… Ну уж нет, спасибо.

Всю свою жизнь, свою судьбу Георгина придумала сама, и была этим вполне довольна. Со всем, что казалось ей ненужным, недостойным, она поступала безжалостно. И не только с именем, волосами или образованием. Она выбирала себе друзей, подруг по вполне определенным, ею же придуманным критериям. Даже Алекс, ее первое серьезное увлечение, не смог удержаться на должном уровне. Эту нить оборвать было труднее всего — все-таки они были вместе долго, еще со времен Марии… И Алекс так и не смог принять Георгину и ее новую жизнь, остался где-то там, в их романтической юности. «Ну и дурак», — думала она, когда вдруг что-то напоминало ей Алекса. Сама Георгина считала, что только юность и допускает то, что называют романтикой. Потом начинается настоящая жизнь, и за нее надо бороться, бороться буквально за все, что есть у других, добиваться того же. А Алекс не смог бороться, а может, и не захотел. Он вообще ничего не хотел, казалось, и так всем доволен. А ведь Георгина была привязана к нему, может быть, даже любила. Он был какой-то… совсем родной, и добрый, и надежный, и любил ее безумно. Но все это — та же романтика, что с нее толку? К тому же, он упорно продолжал называть ее Марией, что уж совсем никуда не годилось.

В общем, с Алексом пришлось расстаться. Георгина погоревала, конечно, а потом нашла себе мужа — такого, какой и был нужен. И должность высокая, и зарабатывает прилично, и люди уважают. И смотрятся они вместе очень эффектно, это все замечают. «Красивая пара», как говорится. Чего еще желать? Сама она тоже неплохо устроилась, образование получила по самой престижной специальности, хотя и не без усилий, и работала в офисе, не слишком себя утруждая. И была Георгина абсолютно счастлива, как вдруг…

Как вдруг оказалось, что все, что она сама создала, так и норовит выскользнуть из рук, и чтобы удержать это, нужны еще большие усилия, чем прежде. Выяснилось, что вся ее жизнь — совсем не мягкая, податливая глина, которую с таким увлечением когда-то мяла в руках Мария, что это — твердый, упрямый камень, а с камнем работать она не умела.

Сначала были мелочи. То ее имя кто-то напишет с ошибками, то в парикмахерской перепутают краску для волос… А потом — одно за другое, и пошло поехало. Неожиданно оказалось, что и на работе к ней предъявляются определенные требования, и шеф несколько раз ей об этом напоминал, а она не могла понять, чего от нее хотят. Пожаловалась мужу, а он вдруг рассердился и отчитал ее, как девчонку. Тогда-то она в первый раз задумалась, что никогда они не обсуждали ничего серьезного, а тут начали говорить, и вот, пожалуйста… Несколько раз еще пыталась Георгина завести разговор о них самих, но ничего не получалось. Муж как будто стал избегать ее, с работы приходил поздно, и по выходным куда-то исчезал. Ближайшая подруга, которой Георгина рассказала о своих неудачах в надежде на поддержку и совет, мило улыбалась и все время переводила разговор то на новый фильм, то на предстоящую вечеринку. И в довершение, как будто всего этого было мало, что-то странное стало происходить с лицом Георгины. Оно как будто выцветало, стиралось, все труднее становилось разглядеть черты. Георгина бегала по разным врачам и экстрасенсам, но все только руками разводили: мол, неизвестный медицине случай, и как лечить, никто не знает. Приходилось подолгу возиться у зеркала, накладывая толстый слой косметики, чтобы лицо хоть как-нибудь выглядело.

Чтобы не оставаться наедине с собой, по выходным Георгина стала ходить гулять. Шла туда, где больше людей, или садилась на электричку и ехала куда-нибудь в надежде, что новые впечатления вытеснят собственные мысли. Так однажды она оказалась в каком-то провинциальном городке, где что-то праздновали. На центральной площади шла ярмарка, было шумно и весело. Воздушные шары, огромные леденцы, цыганка-гадалка, карусель, счастливые билетики… Внезапно взгляд зацепился за прилавок с керамическими фигурками, такими необычными и живыми, что казалось, они вот-вот начнут прыгать, танцевать и кувыркаться. Георгина протолкнулась поближе, чтобы лучше разглядеть. За прилавком стояла симпатичная светловолосая женщина и что-то говорила подошедшим покупателям. Георгине показалось, что это кто-то из ее старых знакомых, возможно, по художественной школе. Но кто? Подойти поздороваться, или не стоит?

— Подходите смелее! — крикнул ей кто-то. Тогда Георгина увидела рядом с женщиной… Алекс! Он стоял прямо перед ней, смотрел на нее, улыбался и… не узнавал!

Георгина бросилась к женщине.

— Кто вы? Как вас зовут?

— Мария, — женщина улыбнулась. Потом взяла с прилавка керамическую фигурку. — Хотите лисичку? На вас похожа.

Георгине хотелось закричать: «Нет! Неправда! Это я — Мария! Это моя лисичка!» И она уже открыла рот, но вдруг поняла: Мария — та, за прилавком. А она? Кто она? Кто? Звонкое имя почему-то выпало из памяти, стерлось и никак не хотело возвращаться.

Георгина не помнила, как ушла с площади, как добралась домой. Очнулась только в своей комнате. Она стояла у стола и держала в руках записку. «Прости. Мы чужие люди…» Дальше она прочитать не могла. Буквы расплывались, скакали и не складывались в слова. Да и разве важно, что это за слова?