Станислав Лем - О книге Бенедикта Коуски Предисловие к автобиографии

Лем Станислав

О книге Бенедикта Коуски 'Предисловие к автобиографии'

Станислав Лем

О книге Бенедикта Коуски "Предисловие к автобиографии"

Известный пражский философ и математик профессор Бенедикт Коуска написал работу, в которой подверг глубокому вероятностному анализу весьма занимающую его проблему, а именно: какие случайные обстоятельства привели к его появлению на свет в нашу эпоху. Этот доселе неизвестный род предисловий к автобиографии заслуживает подробного реферата.

Во время первой мировой войны один военный врач выгнал из операционной медсестру, которая, перепутав двери, случайно вошла туда, когда он делал операцию. Если бы медсестра успела изучить госпиталь, она бы не перепутала двери операционной и перевязочной, а если бы не вошла в операционную, то хирург бы ее не выгнал; если бы он ее не выгнал, то полковой врач, его начальник, не сделал бы ему замечание за нетактичное обращение с дамой (ибо это была медсестра-любительница, светская барышня), а не получив замечания, молодой хирург не счел бы своим долгом извиниться перед медсестрой, не пригласил бы ее на чашку кофе, не влюбился бы в нее, не женился, в результате чего проф. Бенедикт Коуска не появился бы на свет в качестве ребенка этой супружеской пары.

Из сказанного, на первый взгляд, следует, что вероятность появления на свет проф. Б. Коуски сводилась к вероятности того, что в данный год, день и час медсестра перепутает дверь. Но это не так. Молодой хирург Коуска не должен был в этот день оперировать, но его коллега, доктор Попихал, понес своей тетке белье из прачечной, вошел в парадное, в котором перегорела лампочка, и в темноте подвернул на ступеньках ногу; в итоге Коуске пришлось его заменить. Если бы лампочка не перегорела, то Попихал не подвернул бы ногу, операцию делал бы он, а не Коуска, и, будучи известен своей галантностью, не употребил бы крепких выражений по адресу случайно вошедшей медсестры, а не обидев ее, не усмотрел бы необходимости назначать ей свидание. Впрочем, абсолютно безразлично, состоялось бы это свидание или нет, так как вследствие брака Попихала с медсестрой возник бы не проф. Бенедикт Коуска, а некто совершенно иной, вероятность рождения которого не является предметом рассмотрения в настоящей работе.

Как мы видим, появление на свет проф. Коуски зависело не только от альтернативы "та дверь - не та дверь". Вероятность его рождения следует оценивать не на основе этой единственной альтернативы, а на основе многих: той, что медсестра получила назначение именно в этот госпиталь; той, что ее улыбка в тени белого чепца напоминала в известной степени улыбку Монны Лизы; той, наконец, что в Сараево был застрелен эрцгерцог Фердинанд, так как, не будь он застрелен, война бы не вспыхнула, а не вспыхни война барышня не стала бы медсестрой; поскольку она к тому же была из Оломоуца, а хирург - из Моравской Остравы, то они бы, скорее всего, не встретились. Следовательно, в расчетах необходимо учесть общую теорию баллистики стрельбы в эрцгерцогов, но поскольку попадание в эрцгерцога зависело от движения его автомобиля, то следует принять во внимание и теорию динамики автомобилей образца 1914 года, а также, разумеется, психологию террориста, ибо не каждый на месте этого серба стрелял бы, а если бы даже стрелял, то мог не попасть из-за дрожи в руках. Следовательно, то обстоятельство, что у серба была твердая рука, также внесло определенный вклад в вероятность рождения профессора Б. Коуски. Нельзя также оставить без внимания общую политическую обстановку в Европе летом 1914 года. Впрочем, брак не состоялся ни в том году, ни в следующем, так как хирурга перевели в крепость Перемышль. Оттуда он должен был съездить во Львов, где жила девушка Марика, которую родители, заботясь о благополучии сына, присмотрели ему в жены. Но в это время в результате наступления генерала Самсонова и маневра южного крыла русских войск Перемышль оказался в осаде, и вскоре, когда крепость пала, хирург отправился не во Львов к невесте, а в русский плен. В плену он вспоминал медсестру чаще, чем невесту, поскольку медсестра не только имела улыбку Монны Лизы, но и пела "Мой любимый, спи на ложе из цветов" значительно лучше Марики, которая страдала полипами голосовых связок и потому хрипела. В 1914 году она, правда, собиралась удалить полипы, но офицер-ларинголог, который должен был это сделать, проиграл в офицерском казино крупную сумму и вместо того, чтобы пустить себе пулю в лоб, скрылся, прихватив полковую кассу. Это происшествие внушило Марике отвращение к ларингологии, и прежде чем она решилась обратиться к следующему, ее засватали; в обязанности невесты входило петь "Мой любимый, спи на ложе из цветов", и ее пение, а вернее, хрип и шипение, контрастируя в воспоминаниях военнопленного Коуски с чистым тембром пражской медсестры, привело к тому, что последняя затмила в этих воспоминаниях образ невесты. Так что, возвращаясь в 1919 году в Прагу, он даже не помышлял искать Марику, а сразу поехал туда, где проживала медсестра.

Будучи барышней на выданье, она имела четверых поклонников, мечтавших на ней жениться, с Коуской же ее не связывало что-либо конкретное, если не считать открыток, которые он посылал ей из плена, но эти открытки, измаранные штемпелями военной цензуры, не могли сами по себе возбудить в ее сердце достаточно прочных чувств. Первым ее поклонником был некто Хамурас, пилот, который не летал, потому что нажил грыжу, передвигая ногами рычаги самолета; ножные рычаги в самолетах того времени ходили туго, ибо авиация еще находилась в примитивной стадии развития. Этому Хамурасу сделали операцию, но безрезультатно, так как хирург, наложив шов, не завязал как следует узелок, и опухоль появилась снова, а в итоге медсестра стыдилась выйти за летчика, который вместо того, чтобы летать, сидит постоянно в очереди к врачу или ищет в объявлениях, не продает ли кто довоенный бандаж от грыжи, поскольку Хамурас надеялся, что бандаж позволит ему летать, однако по причине военного времени достать его было невозможно. Таким образом, "быть или не быть" профессора Коуски тесно связано с историей авиации вообще, а с аэропланами, состоявшими на вооружении австро-венгерской армии, - в особенности. На рождение проф. Коуски положительно повлиял тот факт, что правительство Австро-Венгрии в 1911 году приобрело лицензию на строительство монопланов, которые должен был изготовлять завод в Винер-Нойштадте и ножные рычаги которых передвигать было очень тяжело. С этим заводом и с его лицензией соперничал на торгах французский предприниматель Антуанет, владевший лицензией Фармана. Эта фирма имела хорошие шансы, поскольку генерал-майор Прхл из императорского интендантства склонил бы чашу весов в сторону французской модели, ибо гувернантка его детей, француженка, была его любовницей, и поэтому он втайне любил все французское. В этом случае распределение вероятностей изменилось бы, так как французская машина представляла собой биплан с очень свободным ножным рычагом, рычаг этот не причинил бы вышеупомянутых забот Хамурасу, и медсестра, очевидно, вышла бы за него замуж. Правда, в этом биплане тяжело ходила ручка управления, а у Хамураса были довольно нежные руки, он даже страдал так называемой "писчей судорогой", из-за которой ему трудно было расписываться, так как полная его фамилия звучала: Адольф Альфред фон Мессен Вейденек цу Ориола унд Муннесакс, барон Хамурас. Таким образом, даже без грыжи, из-за хилых рук, Хамурас мог пасть в глазах медсестры. Но гувернантке подвернулся третьеразрядный опереточный тенор, который чрезвычайно быстро сделал ей ребенка, генерал-майор Прхл выгнал ее из своего дома, потерял симпатию ко всему французскому, армия осталась при старой лицензии, и аэропланы изготовляла фирма из Винер-Нойштадта. С этим тенором гувернантка познакомилась на Ринге, когда гуляла там со старшими девочками генерала Прхла, ибо младшая болела коклюшем и здоровых детей старались от нее изолировать, и если бы не этот коклюш, занесенный к Прхлам ухажером их кухарки, который работал в цехе по обжарке кофе и имел по отношению к ней серьезные намерения, не было бы болезни, прогулки с детьми по Рингу, знакомства с тенором, измены, и в торгах, в конечном итоге, победил бы Фарман. Но Хамурас, увы, получил от барышни отказ, женился на дочери поставщика двора его величества и имел с ней троих сыновей, в том числе одного без грыжи.