Олег Клинков - Странные птицы

Клинков Олег

Странные птицы

Олег КЛИНКОВ

СТРАННЫЕ ПТИЦЫ

Улицы были пусты, и оттого когда-то многолюдный город походил на скелет с пустыми глазницами окон и обнаженными кварталами, между которыми свободно гулял пронизывающий, холодный ветер.

Я шел, прижимаясь к стенам мертвых домов.

В тот день в первый раз не пришла Мария. Она каждое утро проходила мимо нашего дома по дороге в префектуру. Встречаясь со мной, всегда печально улыбалась, и в уголках ее глаз стояли крохотные слезинки. Ей было страшно. Чтобы как-то подбодрить ее, я говорил обычно:

- Что же делать, Мария? Такое время.

- Да-да, - печально повторяла она, - такое время.

Иногда я просил ее купить лекарств для моей матери; ей ведь все равно надо было идти в город.

А в тот день она не пришла...

Я шел, ветер гнал мимо меня обрывки газет и опавшие листья, подталкивая в спину, путаясь в полах плаща. Внезапно над моей головой раздалось хлопанье крыльев. Я похолодел. Надо мной кружились Странные Птицы. Они возникали прямо из ничего. Я замер, не смея двинуться, и лишь молился про себя: "Господи, только бы не меня, только бы не меня! За что же меня, господи?!" А Птицы уже укрыли меня плотной стеной. Воздух замер, тело мое обхватила мягкая, упругая оболочка. Я не мог пошевелиться. Птицы били крыльями возле моего лица...

- Где Лось? - громко спросил кто-то прямо внутри моего мозга. - Где его база?

- Не знаю, - ответил я сразу.

Я действительно ничего не знал, слышал о каких-то бандах, но сам никогда не впутывался ни в какие истории...

- Врешь, - спокойно прозвучал голос и обратился куда-то в сторону: Спицу!

К тыльной стороне моей ладони словно приложили раскаленный прут. Я закричал.

- Хватит, - сказал голос. - Где Лось?

- Не знаю, - выкрикнул я. - Ничего не знаю. Никакого вашего Лося. Я никогда никого не трогал. Ничего не знаю. Отпустите меня!

- Врешь, - так же спокойно сказал голос. - Еще раз.

Я дернулся, чтобы вырваться, но оболочка крепко держала меня. К моей руке опять приложили раскаленный прут. Я зарыдал от боли и от бессилия.

- Не знаю ничего, - всхлипывал я. - Пожалуйста, отпустите, у меня умирает мать. Мне нужно лекарство. Я не сделал вам ничего плохого. Отпустите меня!

Я задыхался. Нестерпимо болело обожженное место, пахло паленой кожей, пот заливал глаза, а перед моим лицом все мелькали и мелькали едва различимые тени.

- Хватит! - сказал голос в сторону. - Парень навалял в штаны. Иди! приказали мне. - Бегом! Ну!

Когда птицы отпустили меня, я потерял сознание, захлебнувшись свежим воздухом.

Очнулся я от толчков в плечо. Надо мной стоял бородатый парень в потертых брюках и кожаной куртке.

- Вставай, быстро! - сказал он и посмотрел по сторонам.

Я с трудом поднялся. Рука невыносимо болела, мозг горел, словно обваренный кипятком, я еле держался на ногах.

- Пошли! - приказал бородатый.

Он привел меня в какую-то скудно обставленную, неряшливую квартиру и перевязал руку.

- Что, парень, не жалуют тебя Птички? - насмешливо спросил он, налив мне в стакан какой-то пахучей жидкости. - Ничего, бывает и хуже. И чем ты им досадил?

Я испугался. Знал, что бывает хуже, ну а бородач скорее всего провокатор.

- Я ничего плохого не сделал, - прошептал я. - Отпустите, у меня мать умирает. Я ничего не сделал.

Лицо бородатого стало злым.

- Иди, - глухо сказал он, когда я выходил из комнаты, а затем пронзительно крикнул: - Иди, дерьмо!

Но меня уже ничего не могло задеть. Медленно побрел домой.

...А мать уже умерла... Я не заплакал, давно знал, что это случится: от пыток Птиц умирали часто. Я завернул труп в одеяло и закопал во дворе...

Вечером кто-то постучал ко мне. Открыв дверь, увидел Марию, босую, в грязном мятом плаще. Ее свалявшиеся волосы сосульками висели вдоль лица, на щеке кровоточила огромная ссадина.

- Что с вами? - испуганно спросил я.

- Я... - Она притронулась к ссадине и сморщилась, как будто собиралась заплакать. - Не в этом дело. Надо спрятать эту вещь, торопливо зашептала она, толкая мне в руки прямоугольный сверток, спрятать, понимаете. Это очень важно.

- Входите. - Я почти не слушал ее. Смысл того, что она говорила, ускользал от моего сознания, я видел только кровоточащую рану на ее щеке. - Входите, вам надо помыться, у меня есть немного йода.

- Нет-нет, - ее била дрожь, - понимаете, мне нельзя. Они гонятся за мной.

- Кто? Птицы? - спросил я.

- Птицы? - переспросила она, прислушиваясь. - Нет, полиция. Дело не в этом. Надо спрятать эту вещь. За ней идут.

- Что это? - я машинально ощупывал сверток. - Бомба?

- Нет. Вам лучше не знать. Так будет лучше, поверьте. Мне нужно бежать... - Она захлопнула дверь.

Я услышал, как где-то в дальнем конце улицы возник шум моторов и лай собак. Сердце мое бешено заколотилось. Прислонившись к двери, я молил бога, чтобы машины проехали мимо. И господь услышал меня, все стихло.

Я спустился в подвал, провонявший гнилым деревом и заплесневелым тряпьем, там раньше было бомбоубежище. Миновав несколько дверных проемов, вошел в комнату, служившую когда-то туалетом, и, привязав сверток к трубе, спустил его в унитаз. Только успел вернуться в комнату и лечь на диван, как в дверь забарабанили.

Я не смог заставить себя подняться, и полицейские ввалились, высадив дверь. Их было человек семь, в одинаковых черных плащах, с одинаково сытыми, лоснящимися лицами. Потом в комнату втолкнули Марию. Она была в одном нижнем белье и вся в кровоподтеках. Побагровевшая левая рука ее неестественно болталась, как будто была без костей. Мария оперлась о стену и так стояла. Слезы текли по ее лицу.

- Боже, боже, боже, - бессмысленно повторял я, не в силах подняться с дивана.

Один из полицейских, рыжий конопатый верзила, выволок меня на середину комнаты.

- Где Ящик, скотина? - спросил другой полицейский, холеный с золотыми крестиками в углах воротника. А рыжий ударил меня ногой в пах.

- Какой ящик? - прохрипел я, корчась на полу. - Не знаю...

- Не знаешь? - рыжий схватил меня за волосы и поставил перед собой. Не знаешь, животное? - он начал трясти мою голову. - Разве дружки тебе не рассказали, а? Ящик, чтобы с Птицами разговаривать...

Я не видел, что произошло в следующее мгновение: все кружилось перед моими глазами после тряски. Рыжий упал. Еще несколько секунд он стонал и ворочался, хватаясь своими огромными конопатыми руками за ножку стола, а потом затих.

- Где Ящик, который тебе дала эта шлюха? - спросил холеный, кивнув в сторону Марии.

- Она мне ничего не давала, - ответил я. Мне было страшно, но я не мог ничего сказать при Марии. - Я почти не знаю ее.

- Разве она не твоя подружка? - спросил хозяин. - Мне говорили, что вы каждое утро виделись. Разве вы не заодно?