Стенли Вейнбаум - Лихорадка

Вейнбаум Стенли

Лихорадка

СТЕНЛИ ВЕЙНБАУМ

Лихорадка

- Идиоты! - взвыл Грант Кальторп. - Дураки, полоумные дебилы!

Высказать что-либо более вразумительное он оказался не в состоянии, и поэтому дал выход своему раздражению со злостью пнув корзину с мусором, стоящую на земле.

Удар получился слишком злой; он опять забыл, что сила тяжести на Ио в три раза меньше нормальной, и Грант пролетел в направлении удара над поверхностью футов двенадцать.

Он шлепнулся на землю и четыре шизика захихикали. Их огромные, идиотские головы, больше всего напоминавшие раскрашенные под клоунов надувные шарики, которые продают детям по воскресеньям, закачались в унисон на шеях длиною в футов пять, таких тонких, как запястья Гранта.

- Прочь! - вспыхнул он, с трудом поднимаясь. - Пошли вон, катитесь, убирайтесь! Нет шоколада. Нет конфет. Нет, пока вы не запомните, что мне нужны листья фервы, а не хлам, который вы прихватываете по дороге. Проваливайте!

Шизики - Lunae Jovis Magnicapites, или буквально "большеголовы с луны Юпитера" - поплелись назад, заунывно хихикая. Без сомнения, они считали Гранта полным идиотом, так же как и он их, и были абсолютно неспособны понять причин его злости. Но они, конечно же, поняли что сладостей, за которыми пришли, они не получат, и в их хихиканьи послышались нотки острого разочарования.

Действительно острого, потому что глава этой маленькой группы, искривив нелепое голубое лицо в слабоумной усмешке, дико хохотнув напоследок, бросился головой на дерево с блестящей каменной корой. Его компаньоны небрежно подобрали тело и поплелись дальше; голова шизика волочилась по земле за ними, словно тюремное ядро на цепи.

Грант протер рукой лоб и устало повернулся к своей лачуге сложенной из стволов каменного дерева. Пара крошечных сверкающих красных глаз привлекли его внимание, шести-дюймовый шмыгун - Mus Sapiens - перескочил через порог дома, унося под своей крошечной, тощей ручкой что-то очень похожее на медицинский градусник Гранта.

Грант завопил, схватил камень и бросил не целясь. На краю полянки шмыгун повернулся своим получеловеческим крысиным лицом, пропищал что-то невнятное, потряс микроскопическим кулачком в почти человеческом гневе, и исчез, кожная мантия, такая же как у летучих мышей, развивалась на нем словно накидка. Шмыгун и в самом деле, был очень похож на черную крысу одетую в плащ.

Это была ошибка, Грант знал, что нельзя было кидать в него камень. Теперь крошечные бесы не оставят его в покое, а их маленькие размеры и почти человеческий разум сделают их чертовски опасными врагами. Однако ни эти размышления, ни самоубийство луника не обеспокоили Гранта особенно; он довольно часто наблюдал подобные события, и, кроме того, чувствовал, что вот-вот должен начаться второй приступ белой лихорадки.

Он вошел в хижину, закрыл дверь и уставился на своего любимого паракота.

- Оливер, - пробурчал он - ты тоже хорош. Какого черта ты не смотришь за шмыгунами? Для чего ты здесь?

Паракот поднялся на своей единственной, мощной задней ноге, цепляясь передними лапами за колени Гранта.

- Червовый валет на пиковую даму, - спокойно заметил он. - Десять шизиков кого угодно сведут с ума.

Грант легко рассортировал оба утверждения. Первое, конечно же, было эхом от его последнего вечернего солитера, а второе - от вчерашней встречи с шизиками. Кальторп неопределенно хмыкнул и потер ноющую голову. Опять белая лихорадка, без всяких сомнений.

Он проглотил две таблетки ферверина и вяло присел на край кровати, раздумывая, будет ли этот приступ "бланки" сопровождаться бредом.

Грант проклинал себя за глупость, что взялся за эту работу на третьем обитаемом спутнике Юпитера - Ио. Крошечный мир был совершенно сумасшедшим, ни пригодным ни для чего, кроме выращивания листьев фервы, из которых земные химики делали столько же эффективных алкалоидов, как когда-то из опиума.

Конечно, они неоценимы для медицины, но ему-то что от этого? Какая разница, если, даже при самой щедрой оплате, после года работ в экваториальном районе Ио, он вернется на Землю бредящим маньяком. Грант твердо поклялся, что когда самолет из Юнополюса прилетит в следующем месяце за фервой, он отправится в полярный город на нем, хотя его контракт с Нейланом Драгом заключен на полный год, и он не получит ничего, если нарушит его. Но что толку психу от денег?

Вся маленькая планета была сумасшедшей - шизики, паракоты, шмыгуны и Грант Кальторп - все безумны. По крайней мере, всякий, кто рисковал выбраться из двух полярных городов - Юнополиса на севере и Гераполиса на юге - был сумасшедшим. Там человек мог не бояться белой лихорадки, но где-то ниже двадцатой параллели было хуже чем в джунглях Индокитая на Земле.

Грант развлекал себя воспоминаниями о Земле. Всего два года назад он жил там счастливо, известный как богатый, популярный спортсмен. Именно таким он и был; до двадцати одного года Грант охотился на ножевиков и ниточных червей на Титане, и на триопов и безногов на Венере.

Так было до "золотого" кризиса 2110-го года, который разбил его удачу. Ну что ж, если он хотел работать, то казалось логичным использовать его межпланетный опыт, чтобы добывать средства к существованию. И Грант с настоящим воодушевлением связал себя с Нейланом Драгом.

Раньше он не бывал на Ио. Этот дикий маленький мир с идиотскими шизиками и злобными, смышлеными, крошечными шмыгунами не интересовал спортсменов. На лихорадочной маленькой луне, купающейся в тепле гигантского Юпитера на расстоянии только в четверть миллионов миль от него, охотиться было не на кого.

Если бы случилось побывать здесь раньше, говорил себе Грант печально, он никогда бы не взялся за эту работу; он представлял себе Ио похожим на Титан - холодный и чистый.

А здесь оказалось жарко как на Горячих Землях Венеры, из-за собственного тепла и полудюжины различных форм парящего дня - солнечный день, юпитерианский день, день Юпитера и Солнца, день Европы, и иногда настоящая, мрачная ночь. И все это сменяло друг друга во время сорокадвухчасового вращения Ио, совершенно безумная пляска света. Грант ненавидел головокружительные дни, джунгли и Идиотские Холмы, поднимавшиеся за его лачугой.

В данный момент, был день Юпитера и Солнца, и это было хуже всего, потому что далекое Солнце добавляло свою капельку жара к юпитерианскому. И в довершение всего, приближался приступ белой лихорадки. Грант выругался, когда голову пронзила ноющая боль, и проглотил еще одну таблетку ферверина. Он заметил, что его запасы таблеток истощились, надо не забыть заказать еще, когда самолет... нет, он же улетит с ним.

Оливер потерся о его ногу.