Владимир Заяц - Палеонтологи

Заяц Владимир

Палеонтологи

Владимир Заяц

Палеонтологи

За четыре дня съезда мы успели привыкнуть к этому необычному человеку молчаливому, в огромных роговых очках, закрывающих пол-лица. Несмотря на жару, даже в помещении он никогда не снимал плащ. Поднятый воротник делал его похожим на детектива из комедийного фильма.

Был последний, самый скучный день съезда, когда "подводят итоги", "высказывают пожелания" и "с удовлетворением отмечают". Бетонное здание за день накалилось. Вентиляторы под потолком гоняли по залу жаркий воздух. Выступающие - в пиджаках и при галстуках - с омерзением пили теплую воду из графина и с завистью поглядывали на коллег в зале, давно сбросивших потяжелевшие от пота пиджаки.

Я, рассматривая присутствующих, несколько раз натыкался на взгляд странного незнакомца. Это меня удивило. Чем я привлек его внимание?

Еще около получаса мне удалось высидеть в этой парилке, но в конце концов я выскользнул из конференц-зала и направился в буфет.

Там было душно и тихо. Пахло кислым, сонно жужжали мухи. За окном неистово полыхало солнце, искрясь на пустынном асфальте. Изредка по улице проносились запыленные автомобили, ослепительно сверкая стеклом и никелем. Я представил, каково сейчас в машине, и почувствовал сострадание к водителям.

За стойкой, согнувшись над вязанием, сидела пожилая женщина. Я взял пива и сел за столиком подальше от окна. Он был украшен пустым пластмассовым стаканчиком для салфеток и солонкой с окаменевшими отпечатками пальцев.

Я налил пиво в тусклый стакан, но выпить не успел. Вошел тот странный незнакомец. Он медленно повернул голову и, прицелившись взглядом, направился ко мне.

Подойдя, он резко остановился и, глядя на меня в упор, произнес скрипучим бесцветным голосом:

- Разрешите, я сяду подле вас на стул?

Я удивился и кивнул.

- Очень вам спасибо, - бесстрастно поблагодарил незнакомец.

Он сидел долго, безмолвно, уставившись зеркальной чернотой очков в стол. А я тем временем пытался догадаться, чем же заинтересовал его.

Молчание стало томить. И тут незнакомец сам начал беседу. Он пошипел горлом, точно неисправный кран, и сказал доверительно:

- Жарко телу.

- Жарко, - подтвердил я.

Незнакомец опять умолк и, вытащив из кармана платок, тщательно вытер им абсолютно сухой шелушащийся лоб.

Его движения всколыхнули душный воздух, и до меня донесся суховато-пыльный запах: так пахнет нагретый за день камень старых зданий потрескавшийся и поросший мхом.

- Вы тоже интересуетесь палеонтологией, я вижу, - произнес он еще одну странную фразу.

- Вы хорошо видите, - согласился я, глядя на его дурацкие очки и едва удерживаясь, чтобы не переступить границ вежливости. - Все палеонтологи интересуются палеонтологией.

Зеркальные очки уставились на меня, жаля ослепительными лучами.

- Это, наверное, обстоит так, - после минутного раздумья заскрипел он. - Решил осмелиться поговорить с вами, так как потому, что почувствовал в вас нечто родственное.

Это же надо! Родственничек!

А сосед по столику, нимало не смущаясь, продолжал:

- В палеонтологии я не профессионал, но интересуюсь весьма.

Начало не предвещало ничего хорошего, и я, чтобы хоть на время избавиться от докучливого собеседника, сказал:

- Простите, я за пивом.

Буфетчица, не сразу оторвавшись от вязания, подала бутылку. Я посмотрел на ее рукоделие. Фиолетовая мохеровая кофточка была почти связана. Она получилась пушистой, нарядной и на вид очень теплой.

Я вернулся к столику и поставил бутылку на вытертый белый пластик. Пиво цветом и температурой напоминало чай. Оно вяло пузырилось, оставляя на внутренней поверхности стакана гроздья дрожащих полусфер.

Незнакомец тоже сходил за пивом, но не пил, а молча пялился на меня, навалившись грудью на край стола.

Сказывались, вероятно, духота и нервное напряжение последних дней - мне почему-то показалось, что в следующее мгновение соскользнут очки с неподвижного лица, грянут, рассыпаясь, о стол - и явится взору нечто ужасное, почти невыносимое. Он пошевелился, и сердце мое взорвалось частыми ударами.

- Вам понравился доклад о заврисхиях? - спросил он вдруг.

- Неплохой доклад.

Я тщетно пытался успокоиться.

- И вы, наверное, имели внимание обратить на особенности строения орнитолестеса из инфраотряда целулозавров?

По-прежнему ничего не выражал монотонный голос, но почудилась мне насмешка и даже вызов. Почему он заговорил именно об орнитолестесе? Я не удержался и спросил:

- Чем вас заинтересовал орнитолестес?

- У него были-длинные и тонкие конечности, явно не предназначенные для бега. Это существо имело отклонение внутреннего пальца в сторону.

- Ну и что?! - вырвалось у меня.

- Ведь есть это же аналог большого пальца у человека! - воскликнул незнакомец и даже приподнялся со стула. - Это доказывает наличие хватательной функции у орнитолестеса. Такое существо может трудиться, а следовательно, мыслить!

- Вы с ума сошли, - пробормотал я.

Происходящее нравилось мне все меньше.

- Вы понимаете меня слишком буквально, - невозмутимо ответил незнакомец и почему-то воровато оглянулся. - Это просто гипотеза, литературный прием как бы. Я - фантаст. Выдумальщик. Мне это нужно сюжета ради для. - И почти умоляюще попросил: - Вы разрешите продолжать говорить?

- Валяйте, - согласился я, желая побыстрее избавиться от чудаковатого "литератора".

- Итак, - неторопливо заговорил он. - Мыслящие динозавры создали мощную техническую цивилизацию...

- ...От которой абсолютно ничего не осталось. - Я не удержался от сарказма.

Мое замечание задело его. Он обиженно засопел, но тут же взял себя в руки, и когда начал говорить снова, то голос, как и прежде, был лишен интонации и походил на скрип сухого дерева на ветру:

- А шумеро-аккадские государства?! Прошло каких-нибудь шесть тысяч лет, и что от них осталось, сохранилось? Несколько стел да немного литературных памятников. Кстати, в них ощущается неизбежность конца. Вы помните? - И он процитировал: - Подымись на холмы разрушенных городов. Пройдись по развалинам древности и посмотри на черепа людей, живших раньше и после. Кто из них был владыкой зла, а кто из них был владыкой добра?

Голос собеседника шуршал, словно сыпалась струйка сухого песка. Лицо оставалось неподвижным, как маска. Мне почему-то стало жутко до гусиной кожи.

- Итак, две сверхдержавы ящеров, - развивал мысль "литератор". - Одна южная, другая - северная. Они враждуют. Любая неурядица в политике и экономике северных объясняется происками южных. И задом наперед, совсем наоборот: южные во всех бедах обвиняли северных. Война неизбежной быть долженствовала.