Виталий Держапольский - Cто лет безналом

Держ

Сто лет безналом

Часами измеряется время, а временем жизнь человеческая.

Часть первая

З.К.[1]

Глава 1

Турция. 14.06.1873 г.

Окрестности холма Гиссарлык.

Археологическая экспедиция Генриха Шлимана.

Море штормило вот уже третий день. Обычно жаркое в этих краях лето никак не желало проявлять себя во всей красе: солнце испуганно прятало свой лик в мрачных грозовых тучах, а злой ветер нес с моря промозглую сырость. Его шквальные порывы надували пузырем парусину палаток, поднимали с земли тучи песка, мешая людям спокойно работать. От грубых шалостей ветра не спасала даже толстая ткань походных шатров. Он, словно вездесущий проныра, находил малейшую щель и щедро заполнял её песком.

— Чертов ветер! Чертов песок! — сквозь стиснутые зубы прошипела стройная миловидная девушка, несмотря на ранний час сжимающая в руках стакан с вином.

— София, детка, что тебя так раздражает? — участливо поинтересовался кутающийся в теплый плед мужчина в годах. В последнее время он чувствовал себя неважно, сказывалась погода, усталость и постоянное нервное напряжение.

— И ты еще спрашиваешь меня об этом, Генрих? — задохнулась от возмущения девушка. Она трясущейся рукой поднесла стакан к губам и отпила рубиновую жидкость. На ровных перламутровых зубах скрипнул песок. — Боже, как мне все надоело! — вновь взорвалась потоком проклятий девушка, выплескивая дорогое вино на пыльную землю. — Это продолжается уже третий год! Я устала, Генрих! Я хочу домой! Я хочу принимать ванну каждый день, хочу спать в настоящей постели, а не на походной раскладушке…

— Мне кажется, — резко оборвал Софию Шлиман, — мы обо всем договорились! И нечего надираться с утра, словно последняя… — он с трудом удержал готовое сорваться с губ ругательство. — Ты обещала делить со мной все трудности! Если ты забыла, я могу напомнить…

Приступ кашля прервал обвинительный монолог Генриха.

Краска прилила к смуглым щекам Софии: она резко отвернулась, чтобы скрыть это от мужа. Она все прекрасно помнила: тогда она была наивна и юна, любила поэмы Гомера, неплохо знала историю древней Греции. К тому же она приходилась дальней родственницей архиепископу Вимпосу, старинному другу Генриха. Вимпос-то и сосватал Шлиману Софию. Семейство Энгастроменосов было бедным, а о богатстве Генриха в Греции ходили легенды. Родители Софии долго не раздумывали над судьбой дочери — за бриллианты ценой в сто пятьдесят тысяч франков она перешла в полное распоряжение богатого старика — Шлиману шел пятый десяток, ей же было всего семнадцать. К чести девушки нужно сказать, что на смотринах на вопрос будущего супруга: «Почему вы хотите выйти за меня замуж?», София честно ответила: «Родители сказали мне, что вы очень богатый человек, а мы так бедны». Она всегда была с ним честна, но события последних месяцев вывели её из равновесия.

— Ну, детка, — откашлявшись, сменил гнев на милость Шлиман, — забудем! Ты же знаешь, как все это важно для меня! Сбывается моя мечта! Троя Приама здесь, под нашими ногами! И ни один профессор-остолоп не сможет доказать обратного, — глаза Генриха зажглись фанатичным блеском, всегда пугающим Софию. — Еще немного и мы найдем веские доказательства…, - Шлиман опять захлебнулся кашлем.

— Дорогой, — попыталась успокоить его София, — я не отказываюсь от своих обязательств, но… ты болен, твое здоровье… мы же договорились уехать завтра! Ты подлечишься, и мы продолжим, обязательно продолжим!

— Хорошо, — просипел Шлиман, — мы уедем завтра. Но у меня остаются еще сутки! Если Бог существует — он поможет мне! Прошка!!! — хрипло позвал денщика Генрих.

Откинув полог, в палатку ворвался вихрастый паренек лет пятнадцати. Его мятая атласная косоворотка с вышитыми петухами была небрежно подпоясана обрывком пеньковой веревки, а добротные хромовые сапоги покрывал тонкий слой свежей пыли.

— Звали, барин? — преданно глядя в глаза Шлиману, спросил он.

— Ты опять сапоги салом чистил? — недовольно спросил Генрих.

— Бараньим жиром, — делано отводя глаза в сторону, поправил хозяина паренек.

— Сколько раз тебе говорить, — взорвался Генрих, — существует специальный крем для чистки сапог! Он лучше впитывается… Да и не воняет так… так паскудно! И куда ты дел ремень?

Парнишка невозмутимо вертел головой по сторонам, пропуская упреки хозяина мимо ушей. Было видно, что выдерживать подобные разносы ему не впервой.

— А, — наконец выдохся Шлиман, — с тебя все, как с гуся вода! Завари чаю, — приказал он, зябко передергивая плечами, — да покрепче!

— Сей минут, барин! — пришел в движение Прошка, вылетая пулей из палатки.

— Вот стервец! — одобрительно подумал Генрих. — Со временем из парня выйдет толк! Несмотря на все его недостатки.

Недаром же после закрытия компании Генриха в Санкт-Петербурге, когда из всех его многочисленных служащих, уволенных ко всеобщему изумлению в одночасье (дела купца первой гильдии Шлимана шли более чем успешно), с ним остался лишь Прохор. К этому русскому мальчишке Генрих крепко привязался за время, проведенное в России. Даже жена и дети не смогли удержать его рядом с собой. А этот мальчишка — сумел. Наверное потому, что он напоминал Шлиману о собственном несчастном отрочестве. Генрих рано потерял мать. Отец, женившись на служанке, лишил его наследства. Но это не помешало Генриху выбраться из мерзкой клоаки нищеты, куда его усиленно сталкивали обстоятельства. Каторжный труд и крупица везения позволили отвергнутому всеми пареньку достичь недосягаемых вершин богатства. И встретив однажды на промозглой осенней улице изможденного мальчишку, просившего у прохожих не милостыню, а работу, Шлиман решил стать для него той крупицей везения, что однажды помогла ему выжить. Со временем он привязался к парню и, покидая Россию, взял с собой. Радости мальчишки не было предела — он был круглым сиротой.

Едва не сбив хозяина с ног, в палатку вновь ворвался Прошка:

— Барин! Барин!

— Что случилось, Прохор, — ледяным тоном осведомился Генрих. — И где чай? — он многое прощал мальчишке, но неукоснительно требовал, чтобы его поручения выполнялись быстро и беспрекословно.

— Там, — сбивчиво начал оправдываться паренек, — у западной стены…

— Что там? — Шлиман схватил парня за плечи и сильно встряхнул. — Говори!

— Нашли… что-то нашли, — выдохнул Прошка.