Михаил Веллер - Американист

Веллер Михаил

Американист

Михаил Веллер

Американист

Была в ходу в Ленинграде после шестьдесят седьмого года и такая шутка: "Чем отличается Суэцкий канал от канала Грибоедова? Тем, что на Суэцком евреи сидят по одну сторону, а на Грибоедова - на обеих".

На канале Грибоедова, а отнюдь не на Суэцком, родился некогда и известный советский политический обозреватель-американист, комментатор, политолог и обличитель Валентин Зорин. Правда, фамилия его была тогда не Зорин, а несколько иная, более гармонирующая с внешним обликом. Про Зорина была и шутка персональная: Родилась она во время визита в Союз Генри Киссинджера и основывалась на необычайном их внешнем сходстве: Зорин был вылитой копией Киссинджера, прямо брат-близнец, только в одну вторую натуральной величины - тот же курчавый ежик, оттопыренные уши, жирный подбородок и роговые очки. "Скажите, пожалуйста, господин Зорин, вы еврей? - Я - русский! - А-а. А я - американский".

Вот этот Валентин Зорин, знаменитый в те времена человек, лет двадцать безвылазно просидел в Америке. Он был собкором ТАСС, и АПН, и "Правды", и всего на свете. Он в этой Америке изнемогал и жертвовал жизнью на фронтах классовой борьбы. Он жил в американском коттедже, ездил на американской машине, жрал американскую еду и носил американскую одежду. В порядке ответной любезности он сумел рассказать об Америке столько гадостей, что будь она хоть чуть-чуть послабее и поменьше - давно бы рухнула под тяжестью его обличений.

В профессиональной среде он имел среди коллег кличку "Валька-помойка".

Зорин был профессионал, и не было в Америке такой мелочи, которую он не обращал бы ей в порицание и нам в хвалу. Умел отрабатывать деньги. А деньги были неплохие; зеленые такие. Баксы. Не каждый сумеет за антиамериканскую неусыпную деятельность получать в американской же валюте.

Такое было время акробатов пера и шакалов ротационных машин.

И вот он однажды под вечер выходит из одних гостей. Его там в доме принимали прогрессивные американцы, кормили его стеками, поили виски и говорили всякие приятные вещи. И он уже обдумывает, как сделать из этого антиамериканский материал. И повыгоднее его пристроить.

И идет он к своей машине, припаркованной в сотне метров у тротуара. И тут сзади ему упирается в почку что-то вроде пистолетного ствола, и грубый голос приказывает:

- Не шевелиться! Бабки гони!

Ограбление, значит. Типичный нью-йоркский вариант.

Зорин, как человек искушенный и все правила игры знающий, не дергается. В нагрудном кармане пиджака у него, как советуют все полицейские инструкции, лежит двадцатка. И он ровным голосом, стараясь не волноваться, отвечает, что у него с собой двадцать долларов всего, в нагрудном кармане.

- Доставай, но без резких движений!

Он осторожно достает двадцатку и протягивает за плечо. Ее берут, и голос угрожает:

- Пять минут не двигаться! А то - покойник!

И тихие шаги удаляются назад.

Когда, по расчетам Зорина, времени проходит достаточно для того, чтобы грабитель удалился на безопасное расстояние, он оглядывается - и видит, как за угол скрывается поспешно негр. Самый такой обычный, в синих джинсах, в клетчатой рубашке, в белых кедах.

Зорин садится в свою машину и едет. А сам обдумывает. Это ж какой случай замечательный! Средь бела дня советский корреспондент ограблен в центре Нью-Йорка вооруженным преступником! Вот уже до чего дошел разгул безобразий! И полиция их продажная бессильна! Прекрасный материал сам в руки приплыл.

И чтобы сделать очередной журналистский шедевр более убедительным, емким и панорамным - показать всю прогнилость и обреченность ихнего строя, он гонит к ближайшему отделению полиции. Стреляный воробей: а то завопят потом - лжет этот красный, никто его не грабил, почему не обратился в полицию, если грабили?! Пожалуйста - обращаюсь.

А поди ты его поймай: лица не видел, примет не знаю, а таких ограблений - да тысячи ежедневно. Стрелял наркоман двадцатку на дозу - это как промысел: верняк.

Он тормозит под вывеской полицейского участка и просит проводить его к дежурному - он должен заявить об ограблении.

В отделении сидит под кондиционером здоровенный сержант с красной ирландской рожей и голубыми глазками, вытянув ноги на стол, и жует жвачку.

- Привет! - говорит он Зорину. - Какие проблемы?

- Я советский журналист! - заявляет Зорин. - И меня сейчас ограбили прямо на тротуаре в вашем городе!

- Да, - сочувствует детина, - это бывает. Кто ограбил?

- Приставили пистолет к спине и отобрали деньги.

- Приметы, - говорит детина, - приметы! Подробности потом. Если вы заинтересованы, чтобы мы нашли преступника - давайте попробуем.

- Черный, - описывает Зорин ехидно. - В синих джинсах, в клетчатой рубашке. В белых кедах. Роста так среднего. Не старый еще, конечно.

- Так, - спокойно говорит сержант. - Понятно. Где это, говорите, случилось, мистер? Сколько минут назад?

А во всю стену мигает лампочки подробнейшая карта города.

Сержант щелкает тумблером и говорит:

- Алло! Джон? Фил? Уличное ограбление. Квадрат 16-Д. Тридцать шестая, близ угла Второй авеню. Девятнадцать пятнадцать плюс-минус минута. Чернокожий, среднего роста, синие джинсы, клетчатая рубаха, белые кеды. Давайте. Он бомбанул русского журналиста, тот волну гонит. Да. Сколько он у вас взял, сэр?

А говорить, что весь этот сыр-бор из-за двадцатки, как-то и неудобно. Не того масштаба происшествие получается. Попадет потом в газеты: коммунистический журналист хотел засадить в тюрьму бедного представителя угнетенного черного меньшинства за паршивые двадцать долларов. И Зорин говорит:

- Триста долларов.

- Алло! Он с него снял триста баков - вы пошустрите, ребята.

Придвигает Зорину пепельницу, газету, пиво:

- Посидите, - говорит, - немного, подождите. Сейчас ребята проверят, что там делается. Да, - признается, - с этими уличными ограблениями у нас просто беда. Уж не сердитесь.

- Ничего, - соглашается Зорин, - бывает. - А сам засекает время: чтоб написать потом, значит, сколько он проторчал в полиции, и все без толку, как его там мурыжили и вздыхали о своем бессилии. Отличный материал: гвоздь!

Он располагается в кресле поудобнее, открывает банку пива, разворачивает газетку... И тут распахиваются двери, и здоровенный полисмен вволакивает за шкирку негра:

- Этот?

И у Зорина отваливается челюсть, а пиво идет через нос. Потому что негр - тот самый...

Сержант смотрит на него и констатирует:

- Рост средний. Особых примет нет. Джинсы синие. Рубашка клетчатая. Кеды белые. Ну - он?!

И Зорин в полном ошеломлении машинально кивает головой. Потому что этого он никак не ожидал. Это... невозможно!!!