Святозар Златаров - Аванпост

Златаров Святозар

Аванпост

СВЕТОЗАР ЗЛАТАРОВ

АВАНПОСТ

ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ШАРЖ

Перевод Ю. Топаловой

Питер Лок - психиатр-океанограф, перепрыгивая с камня на камень, спешит по уходящей далеко в море скалистойкосе. С высокого берега она кажется позвоночником утонувшего доисторического чудовища, а со стороны напоминает зубцы Гвельского замка. У ее носа покачивается яхта. Питер Лок называет это место "краем света", а его друг, к которому он сейчас торопится, считает, что именно отсюда начинается мир и здесь находится "аванпост империи"...

- Эйгып!

Услыхав этот возглас, крупный загорелый слегка косоглазый моряк с досадой поднимается и поворачивает свою косматую грудь к англичанину. Возле него лежит книга. Но, судя по всему, ею владеют ползающие по страницам муравьи и легкий ветерок.

- Йес, сэр! - говорит Эйгып.

Его настоящее имя Акоп, он армянин из Греции и знает по-английски только эти два слова, но для разговора с господами их ему вполне хватает.

Беседа продолжается. Питер Лок хлопает моряка по темному плечу. Акоп пытается сделать то же, но Питер отстраняется: кожа его под белой рубашкой обгорела на солнце. На вопросительный взгляд англичанина Акоп тычет себя пальцем в грудь, где вытатуирован дельфин, а затем показывает на глубокий фиорд между скалами.

Питер Лок не без покровительства предлагает моряку сигарету и усаживается в стороне на неудобном шероховатом камне, поглядывая на водную гладь.

По мнению Питера Лока, мысли его возвышенны, возвышенны настолько, что тому же Эйгыпу их никогда не понять: "По всему земному шару разнесли мы цивилизацию. Теперь очередь за молчаливыми подводными просторами... Быть может, хотя бы эти не окажутся неблагодарными..."

Но возвышенные мысли Лока были прерваны появлением из воды головы в маске - это был его друг.

- Хау ду ю ду, Питер? - одновременно воскликнули оба. Дело в том, что имена их были одинаковы: океанограф Питер Лок и океанолог Питер Граф.

Не будь Питер Лок англичанином, он бы обязательно с нетерпением, без обиняков спросил, как дела у приятеля, но Питер Лок - это Питер Лок, и, немного помедлив, он как бы между прочим шутливо бросает:

- Как поживает наш добрый старый толстый дельфин?

- Я больше никогда не буду заниматься приручением дельфинов, - печально отвечает Граф. - Фмвфвр, пиу, пиу.

Это другой человек: взгляд его мечтателен и кроток. Положив маску и аппараты на крупную гальку, он учтиво показывает гостю на камень и присаживается сам.

Ответ его, по-видимому, совершенно неожидан, так что одетый Питер лишь после долгой паузы соображает, что сказать голому:

- Объясни мне все спокойно и последовательно.

- Я совсем спокоен, - меланхолически обижается голый Питер. - Сейчас все тебе объясню. Дело в том, что я было возгордился, представил себе после разговоров с тобой наш департамент подводной информации с тысячью прирученных дельфинов-информаторов, которые пересекают океаны и приносят нам сведения о затонувших кораблях, о подводных лодках наших союзников, о приближающихся тайфунах... Как приятно беседовали мы с тобой в моем кабинете: золотые рыбки плавали в аквариуме, мы слушали Генделя...

Устремив взгляд на друга, Питер Граф смотрел, казалось, куда-то сквозь него, а тот в свою очередь внимательно изучал его лицо, стараясь понять, что, собственно, изменилось.

- Как слепы мы были! Ты заразил меня идеей приручения дельфинов. Я с энтузиазмом принялся дрессировать толстого дельфина Хмфврра. Но знаешь, что случилось после твоего отъезда? На следующий же день Хмфврр стал заманивать меня в сторону черных скал, словно хотел мне что-то показать, а спустя несколько дней исчез. Потерся об меня и - если бы все происходило не под водой, я бы сказал - со слезами на глазах удалился. Однако незадолго перед этим там, у подножия черных скал, на глубине десяти метров, он представил мне Большого дельфина. Я впервые видел такой прекрасный экземпляр неизвестного до селе подвида, а он уже знал те восемь слов, которые по системе условных рефлексов мы втолковали Хмфврру...

- Что ты говоришь?!

- Я продолжал опыты с Большим дельфином. Он проявил изумительные способности. Он вообще пиу. Я еще тогда начал понимать... но слушай, я тебе расскажу. Большой дельфин поднимался дышать только между камнями, которые не видны с яхты. Вообще он старался не показываться. Он сразу же выучил много слов. Он их просто запоминал после первого повторения. Понятное дело, я сразу отказался от обычной системы приманки на мелкую рыбешку и сухих червей, хотя он часто мне напоминал: "Хочурпиу рррыбу форррель". Понимаешь ли, мы беседовали с ним так же, как вот с тобой, Питер. В свободное время мы развлекались, я даже хотел научить его игре в шахматы. Но как примитивны наши игры по сравнению с играми пиу!

- Перестань повторять это идиотское "пиу, пиу"!

- Повторять? Ах, я забыл, что ты еще ничего не понимаешь. Но и ты научишься различать отдельные слова. Я тоже не сразу все понял. Я было возгордился, думая, что достиг замечательных успехов в дрессировке первого нашего информатора, и только потом сообразил, что сам превратился в информатора Большого дельфина. Он очень тонко расспрашивал меня обо всем. Английский он выучил за какие-то две недели! Мы уже беседовали на философские темы, мне приходилось употреблять слова его языка для понятий, которых у нас нет... Понимаешь, чтобы говорить со мной, ему пришлось подтянуть мой интеллект. Ты понимаешь, кто кого дрессировал? Не смотри на меня так, Питер! Сейчас я включу магнитофон и ты поймешь. Я записал наш сегодняшний последний разговор. Последний, потому что у меня пробудилось чувство чести и долга... перед королевой...

Питер Лок испытывал давно забытое чувство стажера психиатрической клиники, когда уходит почва из-под ног от увлекающей и заразительной хрупкости человеческой души.

- Питер, не лучше ли тебе выспаться? Поговорим утром.

- Ты мне не веришь? Слушай! - Питер Граф нажал кнопку магнитофона. - Мне пришлось самому его приспосабливать для подводной записи. Слушай наш разговор.

...Учащенное дыхание, бульканье пузырьков воздуха. Щелчок - это включилась специальная маска для подводного разговора. Голос Питера Графа:

- Я понимаю, вы более совершенны, у вас нет рук и вы не скованы постоянной возней с различными предметами. Да, поэтому дельфинус сапиенс более совершенен и и более пиу, пиу...

В ответ - подозрительное бормотание.

- Что обычные дельфины являются низшим видом, я подозревал давно, но о таком совершенстве вашей общественной системы не мог и предполагать... Но как же вы работаете в ваших лабораториях, если у вас нет рук?