Илья Янитов - Когда изобрели храбрость

Янитов Илья

Когда изобрели храбрость

Илья Янитов

Когда изобрели храбрость

Жил-был Царь. И хотя была его страна богата, он все время воевал с соседями. "Никто не знает, что они замышляют против меня, - твердил он. Говорят они на языках, которые и понять невозможно, а что уж думают..."

Царь был искусным полководцем и завоевывал государство за государством. Но чем больше стран он покорял; тем больше у него становилось соседей и тем чаще ему приходилось воевать.

Однажды в страну приехал Мудрец, Слава о его знаниях и творениях бежала перед ним, как волна перед носом быстро плывущей галеры. Когда Царь узнал о приезде Мудреца, он призвал его к себе.

Я знаю, - промолвил Царь после слов приветствия, - что ученые подобны библиотекам; они рассказывают нам о накопленной другими мудрости. В чем же твои ученость?

- О Царь, - ответил Мудрец, - есть в твоих словах истина, но ведь кто-то должен и приумножать знание. Я стараюсь быть, а если поможет мне всевышний, то и буду в их числе.

- Тогда поведай мне, - сказал Царь, - что нового смогли узнать мудрецы о нашем мире. Только говори кратко и понятно.

- Слушаю и повинуюсь, - ответил Мудрец, ибо знал, как надо говорить с царями. - Самое удивительное это то, что наша Земля - крутящийся шар, который в течение года замыкает круг своего движения вокруг Солнца...

- Как же так - шар? Ты говоришь несообразные вещи, - рассердился Царь. - Ведь тогда те, кто окажутся внизу и сбоку, должны упасть. Да и сама Земля без опоры свалится в черную бездну ушедшего времени. Вот и в священной книге сказано...

- Извини меня, Царь, но ты просил говорить кратко, лишь одну истину, без доказательств.

- Хорошо, - ответствовал Царь после раздумья, - я тебе поверю. Но если Земля - шар, то, завоевывая земли соседей, я окажусь через некоторое время царем всей Земли. И не станет мне равных. А подвиг мой, когда я стану властелином мира, в будущем сумеют только повторить. Хотя постой, как же мои солдаты пройдут по бокам Земли и ее низу?

- О Царь, нет на Земле верха и низа. Позволь, я тебе изъясню...

- Не надо. Я тебе верю, - и Царь надолго задумался.

- Я знаю, - в конце концов сказал владыка, - мне предназначено стать царем всей Земли. Нет на земле полководца искуснее меня. Оружия у нас вдоволь. Мои мастера построят достаточно кораблей. Но вижу, что не хватит солдат. Если только каждый из них своей храбростью окажется достойным моего таланта, только тогда я смогу выполнить предначертанное. Можешь ли ты, Мудрец, изобрести средство, чтобы мои солдаты никого и ничего, не боялись?

- Слушаю и повинуюсь, о Царь, - ответил Мудрец.

С того дня он не говорил ни с кем и только передавал своим помощникам записки с приказами достать то, сделать это, поступить так. И не было отказа в просимом: так повелел Царь. Помощники приносили ему и горный воздух, которым дышат только орлы, и молоко матерей храброго племени Ут, никогда и никому не покорявшегося, и яйца крохотной пичужки Сель-Сель, не знающей страха при защите своих птенцов...

Долго делается лекарство храбрости... Но все же настал день, когда Мудрец пришел к Царю и сказал:

- Прикажи найти среди осужденных на казнь человека столь робкого, что принял он чужую вину.

И Царь повелел.

Узник шел, опустив голову, согнувшись, шаркая ногами, руки его болтались, словно засохшая виноградная лоза под зимним ветром.

- Снять оковы! - приказал Царь.

Заключенный смотрел невидящим взглядом на падающие кандалы.

- В чем твоя вина? - спросил Царь.

- Перед тобой царь царей, - засуетились тюремщики, - отвечай!

- Говорят, я убил купца...

- А кто его на самом деле убил? - спросил Царь.

- Говорят, что я.

- Но ты сам-то не убивал? Докажи это!

- Мне ничего не доказать, Царь. Судьи меня осудили.

- Дай ему твое средство, - приказал Царь Мудрецу.

Заключенный отпил из протянутой ему чаши и опять опустил голову...

- Не очень-то он расхрабрился, - сказал Царь.

- Не торопи, Царь, подожди, - ответил Мудрец.

Осанка заключенного начала меняться: плечи распрямились, спина разогнулась, одну ногу он выставил вперед, руки заложил за спину и, откинув голову назад, дерзко посмотрел на Царя.

- Царь не должен допускать несправедливости, - вдруг сказал заключенный. - Отпусти меня.

- Разве ты не виновен? - спросил Царь.

- Сын судьи убил купца, а свалили на меня. Сказали, что если я начну спорить, то будут пытать меня большой пыткой, а потом все равно убьют.

- О Царь, не верь этому каторжанину, ему уже нечего терять, вот он и клевещет на почтенных людей! - закричал главный судья.

Заключенный резко повернулся к одному стражнику, вырвал у него меч, и бросившись к другому, разрубил его чуть ли не пополам.

- Пощади, виновен я, но... - только и успел вскрикнуть судья, перед тем как меч снес ему голову.

Дворцовая стража кинулась на заключенного, но он прорубил среди них страшный коридор шириною в два меча и прорвался к перилам террасы, нависающей над обрывом. Облитый кровью, своей и чужой, освещенный солнцем, он казался закутанным в яркий плащ.

- Жизнь меня покидает, - крикнул заключенный, - но не вам, шакалам, меня казнить.

И, как орел, взлетающий со скалы, раскинул руки и бросился в пропасть.

- Жаль, - сказал Царь, когда оставило его изумление, - жаль. Я бы его помиловал. Спасибо тебе, Мудрец. У меня сто тысяч воинов - напои их всех своим напитком.

...Сверху, из дворца, равнина казалась ухоженным огородом: прямоугольники и квадраты пехоты, легкой и тяжелой кавалерии, всадников на верблюдах... Военачальники прочли своим солдатам царский приказ совершить небывалый подвиг - завоевать во имя Царя всю Землю. От дружного крика захрапели, приседая и кося бешеными глазами, испуганные кони, закричали тревожно верблюды и, казалось, дрогнули городские стены. Потом священнослужители благословили именем аллаха великий поход и пообещали небесные радости тем, кто не доживет до земного торжества. Вдоль рядов двинулись солдаты, несущие огромные котлы с напитком Мудреца, и каждый солдат выпил свою чашу.

Пришпоривая коней, к войскам скакали Царь и его свита. Запели грубы, забили барабаны, призывая к походу, раздались крики команды... Но что-то дрогнуло в строе. Он уже не казался ухоженным огородом, а скорее напоминал луг в горах. Одноцветье ухоженных грядок сменилось буйным беспорядком красок: кавалерия и пехота, всадники на верблюдах и осадные орудия - все перемешалось. В разные стороны стали вытекать, словно ручейки, движущиеся без строя, люди, только что бывшие солдатами. Что-то кричали офицеры, командовали генералы, но их никто не слушал. Все заглушил общий призыв: "Домой! Домой!"