Алексей Щербаков - Интервенция

Алексей Щербаков

Интервенция

Аннотация

Великая Смута, как мор, прокатилась по стране. Некогда великая империя развалилась на части. Города лежат в руинах. Люди в них не живут, люди в них выживают, все больше и больше напоминая первобытных дикарей. Основная валюта теперь не рубль, а гуманитарные подачки иностранных «благодетелей».

Ненасытной саранчой растеклись орды интервентов по русским просторам. Сытые и надменные натовские солдаты ведут себя, как обыкновенные оккупанты: грабят, убивают, насилуют. Особенно достается от них Санкт-Петербургу.

Кажется, народ уже полностью деморализован и не способен ни на какое сопротивление, а способен лишь по-крысиному приспосабливаться к новым порядкам. Кажется, уже никто не поднимет их, не поведет за собой… Никто? Так уж и никто? А может быть, все-таки найдутся люди, которые начнут партизанскую борьбу с интервентами? И может быть, не только люди…

Щербаков Алексей

Интервенция

И прав был капитан — еще не вечер!

(Владимир Высоцкий)

Часть 1

В Петербурге жить — точно спать в гробу

Уберите медные трубы!

Натяните струны стальные!

А не то сломаете зубы

Об широты наши смурные.

Искры самых искренних песен

Полетят как пепел на плесень.

Вы все между ложкой и ложью,

А мы все между волком и вошью.

Время на другой параллели

Сквозняками рвется сквозь щели.

Ледяные черные дыры.

Ставни параллельного мира.

Через пень-колоду сдавали

Да окно решеткой крестили.

Вы для нас подковы ковали.

Мы большую цену платили.

Вы снимали с дерева стружку.

Мы пускали корни по новой.

Вы швыряли медну полушку

Мимо нашей шапки терновой.

А наши беды вам и не снились.

Наши думы вам не икнулись.

Вы б наверняка подавились.

Мы же — ничего, облизнулись.

(Александр Башлачев)

Пролог. Дым над бетоном

— Все чисто. Вокруг ни души. — Доложил майору О`Нилу командир разведывательного взвода.

— Отлично. Что со взлетной полосой? — повернулся командир десантной группы к другому офицеру.

— Работы немного. Расчистим от всякого мусора, проверим покрытие… Через пару часов полоса будет готова к приему самолетов.

Высадка разыгрывалась как по нотам. Собственно, так и должно быть. Никто всерьез не ожидал встретить в Пулково какое-то серьезное противодействие прибывающим миротворческим силам. Так и вышло. Огромное, абсолютно пустое летное поле, на одном конце которого примостилось здание аэровокзала, подавляло своей безлюдностью. Немногочисленные фигурки парашютистов, застывших в настороженных позах, держащие оружие наготове — на нем просто терялись. Пустой аэропорт производил гнетущее впечатление — высокая трава, которая пробивалась даже сквозь плиты взлетной полосы, безлюдье — а главное — безмолвие, которое нарушалось только криками зачем-то кружащих над этим пустым местом чаек. Наверное поэтому, чтобы отогнать неприятное ощущение, солдаты нарочито громко перекликались, хохотали по поводу и без, шумно жевали жвачку и сплевывали.

Джекоб сделал несколько снимков, затем наладил спутниковый телефон и связался с редакцией.

— Джекоб? Что там у вас? — Послышался голос режиссера.

— Нормально. Ничего интересного.

— Все равно, давай что-нибудь в эфир. Джекоб!

— Передовой отряд только что высадился в Петербургском аэропорту «Пулково». Сейчас начинается расчистка полосы. Примерно через три часа мы будем готовы принять транспортные самолеты. Стивен!

— Все, кончаем связь, сообщай нам обо всем интересном…

Джекоб Абрамс, корреспондент, аккредитованный при миротворческих силах НАТО, ругнулся и достал сигареты. Вот ведь пришла кому-то блажь — освещать высадку с самого начала. Ну, в самом деле, что может быть интересного в подготовке аэродрома? Абрамс побывал во многих местах, в том числе и в самых, что ни на есть горячих точках — а потому прекрасно знал: если даже веселье и начнется — оно начнется потом, а не с первых шагов. Да и что может случиться в этом городе? Все-таки Петербург — это почти Европа. Уж явно здесь не придется столкнуться с бородатыми исламскими фанатиками, стреляющими из-за угла; с бросающимися под бронетранспортеры безумными шахидками, обвесившись взрывчаткой… Власти в городе нет. Армии нет. Никаких различимых невооруженным глазом политических сил нет. Кому придет в голову сопротивляться тем, кто пришел наводить тут порядок? И высадка наверняка пройдет ничуть не интереснее, нежели прибытие нью-йоркской подземки на конечную станцию. Джекоб вполне мог бы прилететь с первым транспортом и спокойно снять все, что нужно.

Но вот попала вожжа под хвост кому-то из медианачальства. Мол, наш корреспондент впереди всех! Теперь режиссер будет звонить каждые десять минут — и телеканал станет прерывать передачи, чтобы передать пустую информацию.

Другой бы радовался. Ведь что для военного журналиста главное? С первых шагов набрать темп. Выделиться из толпы своих коллег. Тогда и в дальнейшем будешь попадать не только на унылые официальные пресс-конференции, где делающие «чи-и-из» девушки из пресс-службы будут кормить журналистов старательно отфильтрованной и тщательно пережеванной информацией, в которой правду можно найти только, если очень долго и внимательно искать. Что делать? Работа такая. Не нашлось еще на свете армии, в которой генералы говорили бы общественности то, что происходит на самом деле. Впрочем, Джекоб, повидавший, какой эта правда бывает, в душе был согласен с генералами. Зачем добропорядочным налогоплательщикам знать про растерзанные детские трупы, горящие вместе с экипажами танки и падающие с неба подбитые вертолеты — словом про будни солдат миротворческих сил? «Мы победили — и враг бежит, бежит», — как пелось в знакомой с детства песне.

Но у каждого своя работа. У репортера она — давать материал, желательно эксклюзивный. Для старта такое начало кампании, когда ты один из первых высадился на землю этого города — очень даже неплохо. Джекоб уже представил огромный заголовок на полосе газеты, для которой тоже, по совместительством с телевидением, гнал информацию: «Наш корреспондент первым ступил на русскую землю». Наверное, отметят, что в этом город никогда еще не входили иностранные войска. Впрочем, это вряд ли. О подобном вслух не говорят…

Другое дело, что Джекоб явился сюда не для того, чтобы гоняться за сенсациями. Он приехал отдохнуть от бесконечной войны. От этого сочетания — запаха мужского пота, пороха и горелого человеческого мяса. Он ехал в этот город как на отдых. Надеясь, что хоть тут-то не придется ходить в туалет, прикидывая — откуда по тебе будут стрелять.