Игорь Пидоренко - Украсть у времени

Пидоренко Игорь

Украсть у времени

Вы когда-нибудь видели дурака? Вот он, смотрите внимательно. Да-да, на меня смотрите. Я и есть этот самый дурак. И не просто дурак — кретин, полный недоумок. А если вам мало этого, то я еще и сын абсолютного, бездарного дурака. Вон на стене портрет отца висит. Обратили внимание, как он гордо и мечтательно вдаль уставился? А как же, Петр Пялин, начинающий поэт с большими задатками. Так сказать, потенциальный Александр Сергеевич Пушкин. Только отец как был потенциальным, так им и остался на всю жизнь. Это ведь он снялся, когда видел перед собой великое будущее, прекрасную мечту, которая собиралась стать былью. Потому гордо вдаль и смотрел. Не слышали о таком поэте — Пялине?

А те дымящиеся развалины за окном — это моя мастерская. Вчера только сгорела. Сгорела — черт с ней, теперь уже все равно. Я так спокойно об этом говорю, потому что хоть я и дурак, но понял это. Понимание собственной глупости — уже немало. Верно ведь?

Началось все десять лет назад на нашей маленькой дачке. Отец по примеру больших поэтов дачу себе построил. Может, думал, что на природе ему гениальные строки на ум придут? Только постепенно затянула его эта дача. При ней участок земельный приличных размеров был.

Сначала отец ради развлечения в земле копался, чтобы отдохнуть от трудов умственных, от мук творчества. Но стал увлекаться, клубничку посадил, смородину, зелень разную.

Ну, а следующим этапом был уже рынок. Правда, шаг этот вполне закономерен. Денег у нас мало водилось, отца только изредка печатали. Он и решил клубникой подработать. Себя убеждал, что это временный компромисс, маленькая уступка. Потом только понимать стал, к старости, что искусство даже маленьких компромиссов не терпит и уступок не прощает. А тогда все хорошо вроде бы пошло, зажили лучше. Мучился отец, конечно, из-за того, что писать бросил. И бывали моменты, когда совсем уже решал вновь взяться за перо. Но тут обязательно что-нибудь случалось. То насос поливальный новый попадался, то представлялась возможность участок расширить. Так и тянулось.

Осенью это произошло, где-то в сентябре. Я тогда в восьмой класс пошел. В воскресенье мы перекапывали огород на зиму. Честно сознаюсь никогда не любил я этого дела. Не тянуло меня к земле. Да и вообще ни к какой работе не тянуло. Но отцу помогать надо — никуда не денешься.

Где-то около полудня, когда я совсем уже выдохся и придумывал повод, чтобы отвертеться от работы, погода резко испортилась, на солнце наползли тяжелые тучи и начал моросить мелкий занудный дождик, из тех, что могут идти и день, и два, и неделю. Я внутренне возликовал, отца же, наоборот, дождь расстроил — огород не докопали. Но ничего не поделаешь, и мы, забрав лопаты, отправились под навес. Его отец к даче пристроил. Небольшая веранда, где от непогоды укрыться можно.

Отец вскипятил чайник, и мы стали обедать. Помню, он все посматривал на небо и недовольно качал головой. А я радовался.

Тут это и случилось. В землю перед верандой как будто молния ударила. Что-то ослепительно блеснуло, раздался невероятной силы грохот. От испуга я уронил чашку, зажмурился и зажал уши руками. А когда вновь открыл глаза, увидел под дождем странное металлическое сооружение, а на нем скорчившегося человека. Нет, вру. Человека я разглядел потом, когда отец, выбежав под дождь, пытался стащить его с машины. Наконец это удалось, он поволок человека на веранду, поддерживая за плечи, а тут и я решился помочь. Вдвоем мы наконец уложили незнакомца на старый драный диван, стоявший у стены.

Ничего необычного в человеке не было. Черный мокрый свитер с высоким воротником, потертые джинсы. Разве что туфли его были слишком уж чистыми для такой погоды. Длинные, мокрые пряди черных волос закрывали лицо, и, убрав их, я подумал, что незнакомец очень похож на героя индейских фильмов, какого-нибудь Виннету.

Отец, все чаще задыхаясь — он никогда не был силачом — озабоченно пробормотал:

— Наверное, молнией ударило, — и припал ухом к груди лежащего. Потом поднял голову.

— Нет, кажется живой. Сердце бьется.

Неумело пощупав пульс и, видимо, не найдя его, сказал растерянно:

— Что же с ним делать? Совершенно не представляю себе, как поступают в подобных случаях!

Я не знал тоже. Посоветовавшись, мы остановились на искусственном дыхании.

Но применять его не пришлось. Незнакомец открыл глаза, увидел нас. Потом, неловко опершись на руку, сел. Отец облегченно улыбнулся:

— Ну, слава богу. А мы уже не знали, что и делать. Как же это вы так неосторожно? — Потом взял со столика свою чашку и протянул ему: — Вот, выпейте чайку, согрейтесь.

Незнакомец принял чашку, все еще не отводя от нас глаз, хрипло спросил:

— Какой сейчас год?

Вопрос, согласитесь, не такой уж неожиданный для человека, попавшего под молнию. Мы с отцом так и решили, понимающе переглянувшись. Потом я ответил.

Он неожиданно улыбнулся:

— Прилично не дотянул. Но все равно повезло.

Отец закивал головой:

— Повезло вам, это точно, могло и убить. Молния ведь не выбирает, кого ударить.

Незнакомец понюхал чашку, которую все еще держал в руках, и тихо, словно разговаривая с собой, сказал:

— Это была не молния. Ядвер полетел. — Потом резко поднялся, поставил чашку на столик и шагнул под дождь, к своей машине.

Отец крикнул ему вслед:

— Да погодите же, льет ведь!

Но тот только пренебрежительно махнул рукой, дескать, чепуха, какой это дождь, и зашлепал по лужам.

Возился он там минут двадцать, потом вернулся на веранду.

— Я был прав. Ядвер сгорел, — сообщил он нам, все так же улыбаясь.

Вымок он окончательно, длинные волосы свисали сосульками, и от этого он еще более походил на индейского вождя. Сел, весело и испытующе посмотрел на нас.

— Влип я сильно, ребята, без вашей помощи не обойтись, поэтому врать не буду. Хотя и обязан.

А теперь представьте себе такую картину. Маленькая дачка белого кирпича посреди бесчисленного множества грядок, делянок и садовых участков. Снаружи шумит дождь. Мы с отцом сидим на старом провалившемся диване, а перед нами вышагивает по веранде мокрый, длинноногий парень с профилем Виннету и обычным голосом, чуть нудно рассказывает совершенно невероятные истории.

Виннету звали Брис, и прибыл он из будущего. Если точнее, он возвращался из прошлого, из очередной временной экспедиции. Но до своего времени, отстоящего от нашего лет на двести, не дотянул, сгорел в машине этот самый ядвер. Был Брис то ли конструктором, то ли что-то в этом роде. Назвал он себя модестором машин, а расспросить, что это такое, мы поначалу постеснялись, а потом просто не успели. Поскольку ядвер сломался, у него было два выхода: дожидаться спасателей или попытаться починить машину самому. Спасателей ожидать дело долгое: им нужно прочесать почти триста лет, неизвестно ведь, в каком году он провалился. Брис решил попробовать второе. Ядвер для него был деталью не такой уж сложной: инструменты нужны, материалы, ну и немного труда.