Дмитрий Сергеев - Последствия контакта

Дмитрий Гаврилович Сергеев

Последствия контакта

– Нет, вмешаться в происходящее, как бы оно ни было ужасно, мы не можем. Вооружитесь бесстрастностью постороннего зрителя.

Вячеслав Леонтьевич спускался первым. Узкая винтовая лестница вела в кабину некрактанной камеры. Парамонов следовал за ученым, опасливо держась обеими руками за холодные поручни.

Камера оказалась довольно обычной комнатой, только без окон, и несколько тесноватой из-за низкого потолка. Парамонов почти задевал головою центральную шестиреберную балку. Рассеянный свет исходил от одной из стен. В его трепетном сиянии все вокруг выглядело призрачным, ненатуральным.

Сели в жесткие, но удобные кресла, отлитые из цельных глыб бетона, пристегнулись ремнями, как в самолете.

– Разве это опасно? – поинтересовался Парамонов наигранно бодрым тоном.

– Нет-нет, – успокоил его Вячеслав Леонтьевич. – Но в момент включения бывает сильная вибрация. В чем причина, до сих пор не выяснили. Если не пристегнуться, может выбросить из кресла – произойдет нежелательный контакт. Последствия неизвестны.

Всей тяжестью тела Парамонов вдавился в бетон, вверяя судьбу ненадежному креслу – у него не было желания вступать в контакт с неандертальцами. Он уже раскаивался в своем опрометчивом решении. Конечно, занятно увидеть своими глазами обычаи первобытных, но стоит ли ради этого подвергаться опасности? Парамонова, лектора-атеиста из отдела пропаганды, интересовали истоки религиозных начал.

– Вы готовы? – голос Силаева прозвучал откудато с потолка. – Включаю установку, – предупредил он, так и не дождавшись ответа.

Кресло качнулось и подпрыгнуло вместе с цементным полом. Парамонов судорожно вцепился в жесткие подлокотники – и почувствовал, как руки его проваливаются в бетон, ставший вдруг податливым и вязким.

– В-вай! – выкрикнул он теряя сознание.

В следующее мгновение он очнулся. Ни комнаты, ни кресла не было – Парамонов лежал на траве. Мраморная глыба, обросшая лишайниками, торчала из земли. Знойный полдень был пропитан буйными запахами леса, дремотным шорохом веток. Холодные неподвижные глаза птицы, похожей на чудовищную сову, удивленно смотрели на него сквозь листву. Парамонов пошевелился-сова, бесшумно взмахнув крыльями, снялась с дерева. Гигантское тело ее, оставляя на траве черную тень, скрылось в чаще.

Рядом с лектором, сжимая в кулаке логарифмическую линейку, сидел Вячеслав Леонтьевич. Он достал из кармана растрепанную записную книжку и бойко защелкал движком линейки.

– Куда исчезла наша камера? – Парамонов сделал попытку улыбнуться. Он еще не знал, нужно ли ему пугаться всерьез или все идет по заданной программе.

– Досадная ошибка в системе отсчета,- объяснил Силаев, – мы с вами находимся не в минус сорок пятом тысячелетии, а всего лишь в сороковом.

– Какое это имеет значение?! Сможем мы вернуться в наше время?

– Нет. Я же объяснил: ошибка в системе отсчета: камера настроена на минус сорок пятое тысячелетие, а начальная координата задана на минус сороковое. Произошел контакт. Но вы не огорчайтесь: сороковое тысячелетие для историка не менее интересно. К тому же у вас появилась возможность встретить живых неандертальцев.

– К черту неандертальцев! Как нам попасть в двадцатый век?

– Не понимаю, чего вы кипятитесь? Вы хотели наблюдать религиозные обряды в самом зародыше, так сказать у истоков? Ну и наблюдайте.

– По вашему я могу быть спокоен? В четыре часа мне нужно быть у дантиста: у меня временная пломба. Я даже черствого хлеба не могу разжевать. – Для убедительности Парамонов раскрыл рот и показал некрафизику больной зуб.

Вячеслав Леонтьевич заглянул в рот и покачал головою.

– М-да, история. Только вы напрасно волнуетесь: вам не придется больше жевать черствого хлеба: сорок тысяч лет назад земледелия не знали.

– В семь тридцать вечера в актовом зале университета доклад о работе археологической экспедиции. Говорят, будет сенсационное сообщение. Вот пригласительные билеты. Кстати, второй билет я взял для вас.

– Тронут вашим вниманием. Но доклад, который состоится через сорок тысяч лет, нам не придется услышать. Считайте, что билеты пропали.

– Ваше спокойствие возмутительно. Я буду жаловаться! Вы были обязаны позаботиться о безопасности опыта.

Подозрительные воющие звуки и топот множества босых ног донеслись издали.

– Что это? – прошептал Парамонов.

– Не думаю, чтобы это была комиссия по технике безопасности, посланная расследовать обстоятельства нашей гибели. Скорей всего – те самые неандертальцы, с обычаями которых вы хотели познакомиться.

– Гибели, вы сказали? – побледнел Парамонов. – Бежим!

– Куда именно?

– Не выношу вашего идиотского спокойствия! Есть у вас с собой хоть какое-нибудь оружие?

Силаев обшарил карманы, извлек шарик для пингпонга.

– Только это и логарифмическая линейка.

– Нам не до шуток!

– Хотите курить? – спросил Вячеслав Леонтьевич, открывая коробку "Казбека" – в ней оставалось несколько папирос.

Парамонов резко оттолкнул руку Силаева.

– Спичек у вас нету? – спросил тот, охлапывая свои пустые карманы.

– Нет у меня спичек! Я не курящий! – рассвирепел Парамонов. – В такую минуту вы способны думать о папиросах. Запах табаку выдаст нас.

– А чего нам бояться? Мы в гостях у наших милых предков. К тому же табачный дым успокаивает нер…

Вячеслав Леонтьевич не закончил: Парамонов зажал ему рот.

– Тс-с, – прошипел он в ухо Силаеву. – Смотрите: дикарь!

В десяти шагах от камня, за которым скрывались они, чернел вход в пещеру. Приникнув своим хищным телом к скале, коротконогий неандерталец заглядывал внутрь грота. Плечи и пояс пещерного жителя прикрывала изящно выделанная медвежья шкура. Длинные волосы, разметанные легким ветром, косматились на затылке.

Что-то в пещере показалось дикарю опасным – тремя пружинистыми скачками он одолел расстояние между гротом и глыбой мрамора – распластался на земле рядом с Парамоновым.

Неандерталец и люди растерянно смотрели друг на друга. Первым попытку завязать контакт принял дикарь: он сделал жест, будто хочет снять шляпу и пробормотал что-то.

– Похоже, он говорит по-французски, – удивился Парамонов. – Мне послышалось: "Месье". Вы знаете французский?

– Увы, – признался Силаев, – только английский.

– Спросите по-английски.

– По вашйиу, неандертальцы, кроме французского, должны знать еще и английский? Dо уоu sреак English? – спросил он на всякий случай.

– Уеs, I speak, – скромно признался неандерталец и пробормотал еще что-то.