Генри Каттнер - Недреманое око

Каттнер Генри

Недреманое око

Генри Каттнер

Недреманое око

Судебный социопсихолог внимательно разглядывал изображение на стенном экране. На нем застыли две фигуры -- одна вонзала в грудь другой нож для разрезания бумаг, бывший когда-то хирургическим скальпелем в клинике Джона Гопкинса. Разумеется, до того, как изобрели ультрамикротомный нож.

-- Первый раз имею дело с таким трудным случаем, -- признал социопсихолог. -- Буду очень удивлен, если мы сумеем припаять Клэю обвинение в убийстве.

Следственный инженер покрутил диск, глядя, как люди на экране повторяют свои действия. Один -- Сэм Клэй -- схватил со стола нож для бумаги и вонзил его в сердце другому мужчине. Жертва рухнула на пол, а Клэй с явным испугом отпрянул. Потом упал на колени рядом с дергающимся телом и отчаянно закричал, что вовсе этого не хотел. Тело застучало пятками по ковру и замерло.

- Неплохая концовка - заметил инженер.

- Что ж, придется провести предварительные исследования, - вздохнул социопсихолог. Он поудобнее уселся в кресле и положил руки на клавиатуру. -Сомневаюсь, что найду какие-нибудь улики. Впрочем, анализ можно сделать позднее. Где сейчас Клэй?

-- Его адвокат добился habeas mens[1].

-- Я и не думал, что мы сможем задержать его в тюрьме. Но попытаться стоило. Представь себе, один укол скополамина -- и парень вынужден рассказать всю правду. Ну ладно. Как обычно, мы выбираем самый трудный путь. Включай обнаружитель. Это ничего не даст, пока мы не изучим все хронологически, но с чего-то же нужно начинать. Старый, добрый Блекстоун[2], -- добавил он.

Тем временем на экране Клэй поднялся, глядя, как труп оживает и встает, затем вырвал из его груди чудесно очистившийся нож для бумаги -- словом, все наоборот.

-- Старый, добрый Блекстоун, -- повторил социопсихолог. -- С другой стороны, я немного жалею, что не жил во времена Джеффри[3]. Тогда убийство было убийством.

Телепатия так и не нашла широкого распространения. Возможно, согласно известному закону природы, эту развивающуюся способность вытеснило появление новой науки, превосходившей все остальные. Разумеется, на самом деле все было по-другому. Причиной явилось устройство, позволявшее заглядывать в прошлое. Предел его дальности ограничивался пятьюдесятью годами, так что не было ни малейших шансов увидеть битву под Эзинкортом или гомункулуса Бэкона. Аппарат был достаточно чувствителен, чтобы собрать "отпечатки пальцев" световых и звуковых волн, оставленные на предметах, расшифровать их и показать на экране -- иначе говоря, воссоздать образ события. В конце концов даже на бетоне могла остаться тень человека, если ему не повезло и он оказался невдалеке от ядерного взрыва. А это уже кое-что значит, поскольку тогда от многих не осталось ничего, даже теней.

Однако само по себе чтение прошлого, как открытой книги, не решило всех проблем. Прошли поколения, прежде чем в запутанном лабиринте отыскалась нужная дорога, хотя в конце концов было достигнуто временное равновесие. С тех пор как Каин поднял руку на Авеля, люди решительно защищали свое право на убийство. Многие идеалисты цитировали Библию: "Кровь брата твоего взывает ко мне из земли", но это не останавливало ни лоббистов, ни группы нажима. В ответ цитировали "Магна Карта"[4], отчаянно защищая право на личную жизнь.

И что самое странное, в результате всей этой неразберихи было заявлено, что акт убийства не подлежит наказанию, если не доказана его преднамеренность. Разумеется, по-прежнему считалось, что нехорошо впадать в ярость и потворствовать стремлению к убийству, а потому предусматривались некоторые символические кары -- лишение свободы, например, -- но на практике их никогда не применяли, поскольку существовало слишком много возможностей к защите. Временная невменяемость. Необоснованная провокация. Самооборона. Убийство первой, второй, третьей, четвертой степени -- в общем, чем дальше, тем больше. Обвинение должно было доказать, что убийца запланировал свое преступление, только тогда суд мог вынести обвинительный приговор. А суд вынужден был отказаться от своей неприкосновенности и подвергнуться проверке скополамином, чтобы доказать, что присяжные не предубеждены. Вот только ни один адвокат никогда не отказывался от своей неприкосновенности.

Никто больше не был хозяином в своем доме, ведь Око могло заглядывать куда угодно и изучать прошлое любого человека. Устройство не могло читать мысли и интерпретировать образы, оно могло только смотреть и слушать. В итоге последней крепостью личной жизни остался человеческий разум. И крепость эту защищали до последнего. Никаких сывороток правды, никакого гипноанализа, никаких допросов третьей степени, никаких наводящих вопросов.

Если суд, изучив прошлое, сумеет доказать преднамеренность, тогда все в порядке.

Если же нет, Сэм Клэй выйдет сухим из воды. Внешне все выглядело так, что Эндрю Вандерман во время ссоры ударил Клэя по лицу обжигающим бичом из кожи ската. Каждый, встречавшийся с португальским корабликом[5], согласится что в данной ситуации Клэй имел основание сослаться на временную невменяемость и необоснованную провокацию, упомянуть о праве на самооборону -- и быть оправданным. Члены секты Аляскинских Бичевателей, изготовлявшие бичи из скатов для своих церемоний, легко переносили эту боль и даже любили ее, потому что принимали перед ритуалом таблетки, от которых боль превращалась в удовольствие. Сэм Клэй, не принимавший такой таблетки, предпринял вполне понятные защитные действия -- возможно, излишне резкие, но логичные и оправданные.

Никто, кроме самого Сэма Клэя, не знал, что он давно собирался убить Эндрю Вандермана.

Экран замерцал и потемнел.

-- Ну и ну! -- рассмеялся инженер. -- Запертый в шкаф в возрасте четырех лет. Что бы только не вывел из этого кто-нибудь из прежних психиатров! А может, это были волхвы? Или сатаниты? Забыл... Во всяком случае они толковали сны.

-- Ты все перепутал. Это были...

-- Астрологи! Нет, и не они. Я имел в виду тех, что занимались символами. Крутили молитвенные мельницы и твердили: "Лотос это лотос это лотос", верно? Чтобы освободить подсознание.

-- Тебя интересуют древние психиатрические методы? Это типично для дилетанта.

-- Ну, может, в них и было рациональное зерно. Взять, например, хинин или экстракт наперстянки. Племена Большой Амазонии использовали их задолго до того, как они были открыты наукой. Но зачем им был глаз нетопыря или жабья лапа? Чтобы произвести впечатление на пациента?

-- Нет, чтобы самим в это поверить, -- объяснил социопсихолог. -- В те времена изучение психических аберраций влекло за собой потенциальные психозы, поэтому, естественно возникало множество ненужных суеверий. Медики, леча пациентов, одновременно пытались и сами сохранить психическое равновесие. Но сейчас это наука, а не религия. Мы установили допустимый уровень индивидуальных психических отклонений у самих психиатров, благодаря чему имеем больше шансов добраться до истинных ценностей. Однако пора и за работу. Попытайся ультрафиолетом. Хотя нет, уже не надо... кто-то выпускает его из шкафа. К дьяволу все это, пожалуй, мы и так зашли слишком далеко. Даже если он в возрасте трех месяцев до смерти испугался грома, на это можно наплевать. Просмотри все в хронологическом порядке. Выведи на экран... так, посмотрим.