Дмитрий Биленкин - Строитель воздушных замков

Биленкин Дмитрий Александрович

Строитель воздушных замков

Дмитрий Биленкин

Строитель воздушных замков

Словно кто-то опустил на него в детстве увесистую руку да так и не убрал - человек явно в возрасте, а все выглядел недомерком, мальчуганом, тонкошеим подростком. Прожитые годы понурили его узкие плечи, пепельно обесцветили волосы и лицо, размыли некогда чистую голубизну глаз, сделали их обладателя еще тщедушней, серей, незаметней в толпе, но вопреки всему в подпрыгивающей походке этого полустарика-полуребенка сохранилось что-то бодрое, задорно-воробьиное, мальчишеское. Так он шел, маленький, несуетно-поспешный, таким проник внутрь многоэтажного дома, перышком вознесся в лифте, и звонок, который он тронул у двери, издал деликатный (не потревожил ли?), однако же деловитый (не обессудьте!) звук. Поразительно, как в механической трели звонка проявляется характер человека! Послышались мерные шаги, дверь распахнулась, и посетитель предстал перед хозяином квартиры, всемирно известным писателем-фантастом, чья крупная фигура заслонила собой проем, а массивные очки строго блеснули с высоты почти двухметрового роста.

Мгновение хозяин озадаченно смотрел, кто же перед ним и почему заявился вот так, без всякой предварительной договоренности: одержимый поклонник, официальное лицо, завзятый графоман, просто человек, не туда попавший? А бессознательный, хорошо оттренированный механизм писательского восприятия уже выдал подсказку: что-то не то!

- Прошу извинить, но дело, по которому я пришел, по телефону выглядело бы глупо. - Слова посетителя опередили вопрос. - Тем более что ни званий, ни заслуг, ни веса не имею, просто Александр Иванович Хвостиков, пенсионер.

- Пенсионер... - Машинальным движением писатель провел ладонью по жесткому полукружью усов и мимоходом тронул очки, словно убеждаясь в наличии того и другого на месте. - Пенсионер, то есть едва ли не самый независимый человек в мире... Впрочем, неважно! Чем могу быть полезен?

- Крайне насущным не для меня лично разговором, который займет минуты три, если, конечно, вы не захотите его продолжить.

- Что ж. - Поколебавшись, писатель сделал приглашающий жест. - Я, правда, вскоре должен уйти...

- Ровно три минуты, - подтвердил посетитель.

Они прошли в тесную, как и вся квартира, комнату, где были книги, книги и где тусклое городское солнце бросало под ноги желтые половики света, отсвечивало в стекле полок и, падая на стол, радужно преломлялось в хрустальном шаре, опоясанном надписью: "Фантазия объемлет все. Лауреату Всесоюзной премии..." Уже входя, писатель поспешно огляделся, достаточно ли все вокруг прибрано, не слишком ли затрушен табачным пеплом письменный стол, подосадовал, что впустил неизвестно кого, когда времени нет совершенно (а когда оно есть?), что придется выслушивать, как правило, известные наперед слова, отвечать на них так, будто услышал впервые, иначе обидишь гостя, который чаще всего ждет каких-то поразительных откровений или просто любопытствует, каков ты есть, сверяет тебя с твоими собственными книгами, что всегда неприятно, смотрит, как ты живешь (надо же, небогато!), и обязательно чего-нибудь хочет: помощи, ободрения или протекции, если это начинающий автор; истины, если это искатель-правдолюб; какой-то особой эманации, если это поклонник, и так далее, и так далее, тяжело! Зато желанно, ибо интересней человека, любого и каждого, нет ничего, все прочее - звезды, атомы, роботы - слишком просто и чересчур понятно, да и второстепенно, в общем.

- Присаживайтесь.

Хвостиков бочком пристроился на диванчике, писатель опустился в кресло напротив, предварительно смахнув оттуда груду журналов, и снова машинально проделал со своим лицом ту же, что и в дверях, операцию.

- Так я вас слушаю...

Взгляд посетителя, этого Александра Ивановича Хвостикова, пенсионера, оторвался от полок, сплошь уставленных произведениями фантастов, голос прозвучал просительно и, однако же, твердо.

- Скажите, пожалуйста, если не секрет, над чем вы сейчас работаете?

О господи! Писатель содрогнулся, как от скрипа гвоздем по стеклу, ибо нет банальней и труднее вопроса, чем этот. Можно ли объяснить другому, что ты пишешь, что хочешь выразить и зачем, если порой сам теряешься в догадках?

- Фантастику пишу, если вас это интересует. Роман.

- Да, да, я понимаю. Но о чем? Поверьте, это крайне важно.

- Наоборот, это не имеет никакого значения! Что тема, сюжет, пересказ? Молодой человек надолго уехал, любимая девушка тем временем нашла другого; герой рассержен, бранится, всех обличает и, ничего не достигнув, хлопает напоследок дверью. Все, общее место! А это, между прочим, сюжет "Горя от ума"... Литчиновник - вот кто завел всякие там заявки в издательства и прочую формалистику!

- Совершенно с вами согласен! - Посетитель взволнованно ерзнул, его аккуратные ушки порозовели. - Но позвольте еще вопрос. Фантазия... Что в смысле фантазии будет в вашем романе? Порадуете ли вы нас, как прежде, чем-нибудь поразительным, дальним, масштабным?

"Влип!" - уныло подумал писатель.

- Фантазия не цель, а средство! - вырвалось у него. - Все эти киберы, нуль-транспортировки, машины времени лишь прием, способ изображения человека в быстро меняющемся мире, постижения его самого!

- Так, да не совсем. - Посетитель встал, маленький, помаргивающий, упорный. - Позвольте с вами не согласиться. Фантазия самоценна! Да, самоценна! Она, именно она просветляет все скрытые возможности и вероятности мира, как бы странно, даже нелепо они сегодня ни выглядели. Сверхдальняя, за чертой горизонта, разведка неведомого - вот что она такое! И сказанное вами, - голос Хвостикова упал, - увы, лишь подтверждает печальную догадку, что мы, люди, сами того не заметив, уперлись в предел...

- В предел? - писатель поднялся тоже. - В какой еще предел? О чем вы говорите?

- Предел фантазии, - понуро уставясь на свои ботинки, проговорил Хвостиков. - Спорят, конечна или бесконечна Вселенная. Стоило бы спросить, конечна или бесконечна фантазия... Ведь что, ведь что?! Я все это прочитал. - Подняв взгляд, он взмахом руки обвел книжные полки. - Знаете, фантазия иссякает. Был взлет, распахивались дали... Теперь не то, и у вас не то. Где новые горизонты фантастического? Где иные - по-настоящему иные - состояния пространства, времени, разума, жизни? Идет интенсивная, согласен, порой незаурядная, тоже согласен, пропись деталей уже найденного, фантазия еще что-то открывает, но, согласитесь, былого масштаба нет... О чем это свидетельствует?

- А, черт! - Под тяжелыми шагами писателя затрещал паркет. Послушайте! С сыром ли бутерброд или с ангельским пением, перекроить ли время в пространство или пространство во время, загнать ли героев в тридесятую галактику, где на деревьях растут алмазы, или оставить на улице под дождиком дожидаться автобуса, - в этом ли дело? Киберы будут, подумаем лучше о человеке. И вообще!.. - Он рубанул воздух; - Не будем уподобляться тому поэту, который заявил однажды: "Все! Написал поэму о любви, закрыл тему!"