Роберт Шекли - Статус — цивилизация

Роберт Шекли

Статус — цивилизация

The Status Civilization • novel by Robert Sheckley • publ. Signet, Sep 1960, pb • originally appeared under the title Omega, in Amazing Science Fiction Stories, August 1960, magazine • Перевод с английского: В. Федоров, И. Лифшиц

Глава 1

Он приходил в сознание медленно и болезненно. Это было очень долгое, очень тоскливое путешествие. Он грезил. Он пробирался через толстые пласты сна из воображаемого начала всего сущего. Он поднимался псевдоподом из начальной тины, и этот псевдопод был им. Он стал амебой, которая хранила его сущность, потом рыбой, отмеченной печатью его индивидуальности, потом обезьяной, не похожей на всех других обезьян. И наконец он стал человеком.

Каким человеком? Он смутно видел себя — безликий, крепко сжимающий в руке лучемет, а у его ног распластался труп. Вот каким человеком.

Он проснулся, протер глаза и стал ждать дальнейшего возвращения памяти.

Но он ничего не вспомнил, даже своего имени.

Он поспешно сел и приказал памяти вернуться. Когда она не вернулась, он огляделся, ища в окружающих предметах какой-либо ключ к своей личности.

Он сидел на кровати в маленькой серой комнате. В одной из стен была закрытая дверь, в другой, в занавешенном алькове, он увидел крошечный санузел. Свет падал в комнату из какого-то скрытого источника, возможно, через потолок. В комнате были кровать, единственный стул и больше ничего.

Он потер рукой подбородок и закрыл глаза. Он попытался разобраться в том, что знал, и в том, что означает это знание. Он знал, что он был человеком, Гомо Сапиенс, обитателем планеты Земля. Он говорил на английском языке (значит, существуют другие языки?). Он знал названия элементарных вещей: комната, свет, стул. Он обладал вдобавок ограниченным количеством общих знаний.

Он понимал, что многие важные факты, известные ему ранее, теперь он не помнил.

Со мной, должно быть, что-то случилось.

Это что-то могло быть и хуже. Если бы дело зашло чуть дальше, он мог бы остаться бессловесной тварью совсем без мозгов, без языка, не зная, что он мужчина, землянин. Соответствующее количество знаний было ему оставлено.

Но когда он попытался выйти за пределы имеющихся у него фактов, он провалился в темную, наполненную ужасом область. Хода нет. Исследование его памяти было столь опасным, как путешествие… путешествие куда? Он не мог подобрать аналог, подходящий к данному случаю, хотя подозревал, что можно провести достаточно много параллелей.

Я, должно быть, был болен.

Это было единственным доступным объяснением. Он был человеком с воспоминаниями о памяти. Он наверняка когда-то имел бесценные богатства памяти, выводы о которых он мог сделать только по ограниченным доказательствам, имевшимся в его распоряжении. Когда-то у него были специфические знания о птицах, друзьях, семье, положении в обществе, возможно, о жене. Сейчас он мог только строить о них догадки. Некогда он мог сказать, это похоже на то-то и то-то или напоминает что-то. Сейчас ничего не вспомнилось ему, и вещи казались похожими друг на друга. Он потерял много сил, противопоставляя и сравнивая. Он не мог дольше анализировать настоящее в терминах прожитого прошлого.

Это, должно быть, госпиталь.

Конечно. Он был существом, которое держали в этой палате, добрые доктора возвращали обратно его память, восстанавливая аппарат суждений, чтобы сказать ему, кем и чем он был. Это было очень великодушно с их стороны, и он чувствовал, как слезы благодарности наворачиваются ему на глаза.

Он встал и медленно обошел маленькую комнату. Он подошел к двери и обнаружил, что она заперта. Эта закрытая дверь на мгновение породила в нем волну паники, которую он тут же решительно подавил. Возможно, он был буйным?..

Хорошо, но он больше не будет буйным. Они увидят. Теперь своего пациента удостоят всевозможных привилегий. Он должен поговорить об этом с доктором.

Он ждал. Прошло много времени, прежде чем он услышал шаги, приближающиеся по коридору к его двери. Он сел на край койки и вслушался, пытаясь подавить возбуждение.

Шаги по ту сторону двери смолкли. Панель окошечка скользнула в сторону, и в отверстии показалось лицо.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил человек.

Он подошел к окошечку и увидел, что человек, спрашивавший его, был одет в коричневую форму. На талии висел предмет, который он после минутной задержки отождествил с оружием. Этот человек, несомненно, был охранником. У него было заурядное непроницаемое лицо.

— Вы могли бы сказать мое имя? — спросил он охранника.

— Называй себя 402, — ответил охранник. — Это номер твоей камеры.

— 402?

Ему это не понравилось. Но 402 было все же лучше, чем ничего. Он спросил охранника:

— Я долго был болен? Мне стало лучше?

— Да, — сказал охранник голосом, в котором чувствовалась привычка убеждать своих подопечных. — Самое главное — веди себя тихо. Подчиняйся правилам. Это самый лучший путь.

— Конечно, — сказал 402. — Но почему я не могу ничего вспомнить?

— Ну, так и полагается, — ответил охранник и пошел прочь.

402 позвал его:

— Подождите! Вы не можете так бросить меня, вы должны сказать мне. Почему я в госпитале?

— В госпитале? — сказал охранник. Он повернулся к 402 и ухмыльнулся. — Откуда у тебя взялась мысль, что ты в госпитале?

— Я так думаю.

— Твое предположение неверно. Это тюрьма.

402 вспомнил свой сон об убийстве человека. Сон или воспоминание? С отчаянием он вновь окликнул охранника:

— В чем моя вина? Что я сделал?

— Узнаешь, — сказал охранник.

— Когда?

— После приземления, — сказал охранник. — А теперь готовься к собранию.

Он ушел. 402 сел на кровать и попытался все обдумать.

Он узнал немножко нового. Он был в тюрьме, и тюрьма

Должна была приземлиться! Что это за собрание?

Что было дальше, 402 помнил довольно смутно. Да и сколько времени прошло, он не имел ни малейшего представления. Он сидел на своей кровати и пытался осознать два новых факта о себе, которые он узнал. Но внезапно звонки резко прервали ход его мыслей. А потом дверь камеры открылась, взлетев вверх. К чему бы это? И что это означает?

402 подошел к двери и выглянул в коридор. Он был очень возбужден, но не хотел покидать безопасную камеру. Он ждал до тех пор, пока не подошел охранник.

— Все в порядке, — сказал охранник. — Никто тебе больно не сделает. Иди прямо по коридору.

Охранник мягко подтолкнул его. 402 пошел вниз по коридору. Он видел открытые двери других камер, из которых в коридор выходили незнакомые ему люди. Сперва он шел в узком потоке, но чем дальше он продвигался, тем больше людей толпилось в проходе. Большинство из них смотрели изумленно, но никто из них не говорил. Только слова охранников: