Тед Чан - Великое молчание

Тед Чан

ВЕЛИКОЕ МОЛЧАНИЕ

Люди пользуются Аресибо для поисков внеземного разума. Так сильно это их желание, что они создали ухо, способное слышать через Вселенную.

Но ведь я, как и мои сородичи-попугаи, здесь. Почему они нас не слушают?

Мы — нечеловеческий вид, способный общаться с ними. Разве не в точности этого ищут люди?

Вселенная так велика, что разумная жизнь наверняка возникала многократно. И так стара, что даже одного технологически развитого вида достало бы заселить всю Галактику. Но никаких признаков таких существ не обнаруживается нигде, кроме Земли. Люди называют это парадоксом Ферми.

Одно из предложенных решений парадокса Ферми сводится к тому, что разумные виды сознательно ограничивают доступность информации о своем присутствии, чтобы враждебно настроенные захватчики не атаковали их.

Я, как представитель разумного вида, практически полностью изничтоженного людьми, свидетельствую, что это мудрая стратегия.

Очень разумно сидеть тихо и не привлекать к себе чужого внимания.

Парадокс Ферми иногда называют еще Великим Молчанием. Во Вселенной полагалось бы звучать какофонии голосов, но вместо этого она полнится обескураживающим молчанием.

Некоторые люди-теоретики считают, что разумные виды неизбежно вымирают, не успев выбраться в космос. Если они правы, значит, в тихом ночном небе царит кладбищенское безмолвие.

Сотни лет назад мои сородичи были так многочисленны, что лес Рио-Абахо звенел нашими голосами. Ныне мы почти вымерли. Вскоре в этом дождевом лесу станет так же тихо, как в остальной Вселенной.

Жил-был африканский серый попугай по имени Алекс. Он был известен своим интеллектом. Не среди нас. Среди людей.

Человеческая исследовательница, Ирэн Пепперберг, изучала Алекса тридцать лет. Она обнаружила, что Алекс не просто выучил слова для форм и оттенков: он в действительности понимал, что такое форма и цвет, как концепции.

Ученые скептически отнеслись к заявлению, что птица способна воспринять подобные абстрактные идеи. Людям нравится представлять себя уникальными. В конце концов, однако, Пепперберг убедила их, что Алекс не просто повторяет слова, а понимает, что говорит.

Из всех моих соплеменников Алекс удостоился наиболее серьезного отношения со стороны людей, почти как к собеседнику.

Алекс умер внезапно, сравнительно молодым попугаем. Вечером перед кончиной Алекс сказал Пепперберг:

— Держись. Я тебя люблю.

Если людям так хочется установить контакт с нечеловеческим интеллектом, разве могли бы они мечтать о большем?

У каждого попугая уникальный клич, которым он себя идентифицирует; биологи называют этот клич «призывом к контакту».

В 1974-м астрономы передали с Аресибо послание в космос, рассчитывая продемонстрировать человеческую разумность. Это был призыв к контакту со стороны людей.

В джунглях попугаи выкликают друг друга по именам. Одна птица имитирует зов другой, чтобы привлечь ее внимание.

Если людям когда-нибудь повезет получить на Аресибо ответное послание, идентичное отправленному с Земли, они уверятся, что кто-то пробует привлечь их внимание.

Попугаи обучаются языку: мы способны воспроизводить звуки, раз услышав их. Немногим животным дарована такая способность. Собака понимает десятки команд, но умеет лишь гавкать.

Люди также это умеют. Итак, у нас общая черта. Попугаи и люди установили особые отношения посредством звука. Мы не просто издаем крики. Мы произносим звуки. Мы говорим отчетливо.

Возможно, поэтому люди создали Аресибо таким, какой он есть. Передатчик не обязательно должен выполнять еще и функцию приемника, но Аресибо их сочетает. Это как ухо для слуха и рот для речи.

Люди и попугаи жили рядом друг с другом тысячелетиями, но лишь недавно им пришло на ум, что мы можем быть разумны.

Наверное, не стоит их за это винить. Мы, попугаи, не слишком высокого мнения о людях. Трудно понять, какими мотивами руководствуются существа, столь отличные от нашего вида.

Попугаи, однако, куда больше похожи на людей, чем внеземные формы жизни. Люди могут наблюдать нас вблизи, заглядывать нам в глаза. Ну как они вообще надеются распознать во Вселенной чужацкий интеллект, если только и делают, что пытаются за сотню световых лет подглядывать?

Слово вдохновение означает как надежду, так и акт дыхания. Это не случайно.

Когда мы говорим, воздух в наших легких дарует мыслям физическую форму. Звуки, которые мы издаем, одновременно выражают суждение о наших намерениях и выступают двигателем нашей жизненной силы.

Я говорю, следовательно, я существую. Существа-говорители — например, попугаи или люди, — единственные, кому, вероятно, понятна глубокая истина этих слов.

Есть некое наслаждение в том, чтобы облекать произносимые звуки формой. Такое первобытное и нутряное, что на протяжении всей своей истории люди усматривали в подобных действиях путь контакта с божеством.

Так, пифагорейские мистики верили, что в звуках воплощена музыка сфер, и гимнами надеялись почерпнуть оттуда силу.

Христиане-пятидесятники верят, что глоссолалия дарует им способность общаться на языке ангелов небесных.

Брахманы у индусов полагают, что повторение мантр упрочняет строительные блоки реальности.

Поистине, лишь виды-говорители наделяют звуки такой значимостью в своих мифах. Мы, попугаи, это хорошо понимаем.

Индуистская мифология утверждает, что Вселенная была сотворена из звука: ОМ. Этот слог содержит все, что когда-либо существовало, и все, что пребудет.

Когда телескоп Аресибо обращает ухо свое к межзвездному пространству, то слышит слабый гул.

Астрономы называют его фоновым микроволновым излучением. Это остаточное излучение Большого Взрыва, создавшего Вселенную четырнадцать миллиардов лет назад.

Однако в нем также можно уловить едва различимое эхо первотворного слога: ОМ. Слог тот был произнесен так громко, что в ночном небе до сих пор звенит его эхо, и будет звенеть, пока существует Вселенная.

Когда Аресибо не прислушивается ни к чему иному, то слышит голос творения.

У нас, пуэрториканских попугаев, свои мифы. Они проще человеческих, но думаю, что людям они бы понравились.

К сожалению, наши мифы теряются по мере того, как мой вид вымирает. Сомневаюсь, что люди успеют расшифровать наш язык, прежде чем мы вымрем окончательно.