Джеймс Блиш - Сеятели для звёзд

Джеймс Блиш

Сеятели для звёзд

КНИГА ПЕРВАЯ. ПРОГРАММА «СЕМЯ»

1

Двигатели корабля загудели вновь, но Свени даже не заметил перемены. Когда из настенного динамика наконец донесся голос капитана Майклджона, Свени все еще лежал, пристегнутый к койке, пребывая в необыкновенном состоянии безмятежного спокойствия, какого он никогда не испытывал раньше, и, вероятно, не смог бы описать даже самому себе. Хотя пульс у него не пропал, во всем остальном он вполне мог прийти к заключению, что он умер. Понадобилось несколько минут, чтобы он прореагировал на голос капитана.

— Свени, ты меня слышишь? У тебя… все в порядке?

Маленькая пауза в вопросе заставила Свени усмехнуться. С точки зрения Майклджона и большей части остального человечества, Свени совсем не был в порядке и норме. Практически, он был мертв.

Свидетельством этой анормальности была плотно изолированная кабина Свени, имевшая отдельный воздушный шлюз для выхода из корабля. Она была размещена так, чтобы предотвратить всякие контакты Свени с остальными членами экипажа. Подтверждал это и тон Майклджона, это был голос, который обращался не к другому человеку, а к какому-то существу, держать которого нужно в особом, надежно запертом помещении.

Помещении, функцией которого было защищать Вселенную от его содержимого, а не наоборот.

— Конечно, я в норме, — отозвался Свени, отстегивая ремень и садясь на койке. Он проверил показание термометра, продолжавшего регистрировать неизменные 90 градусов выше нуля — среднюю температуру на поверхности Ганимеда, третьего спутника Юпитера.

— Я немного задремал. Что случилось?

— Я вывожу корабль на орбиту. Сейчас мы примерно в тысяче миль от Ганимеда. Я подумал, не захочешь ли ты посмотреть на него.

— Еще бы. Спасибо, Майки.

— Да, — сказал динамик на стене. — Потом нам нужно будет поговорить.

Свени ухватился за поручень и с завидной точностью подтянулся прямо к крохотному иллюминатору каюты — единственному иллюминатору. Для человека, чей организм был с самого рождения приспособлен лишь к одной шестой гравитации Земли, невесомость была допустимой крайностью.

То же самое касалось и самого Свени. Он был человеческим существом его допустимой крайностью.

Свени выглянул наружу. Он в точности знал, что ему предстояло увидеть. Обстановка была досконально изучена по фотографиям, картам и телезаписям, и даже с помощью телескопа — на Луне, его доме, и еще на Марсе. Когда вы приближаетесь к Ганимеду, то первое, что поражает взгляд это огромное овальное пятно, называемое Трезубцем Нептуна. Так оно было названо самыми первыми исследователями пространства вокруг Юпитера, потому что на старой карте Хови оно было обозначено греческой буквой «пси». Имя оказалось выбранным удачно — выяснилось, что пятно является глубоким морем, наиболее широким у восточного конца, где оно занимает пространство от 120 до 165 градуса долготы и от 10 до примерно 36 градуса северной широты. Морем — чего? О, воды, конечно, воды, навечно замороженной в лед каменной твердости, который покрыт слоем минеральной пыли толщиной примерно в три дюйма.

К востоку от Трезубца до самого полюса тянулось образование, называемое Впадиной — сотрясаемая обвалами долина, которая через полярную область простиралась в другое полушарие, при этом расширяясь и спускаясь все ниже к югу. (Ниже — потому, что для пилотов и астрономов ВЕРХ там, где север). Ни на одной другой планете нет ничего подобного Впадине. Хотя с корабля, который подходит к Ганимеду по сто восьмидесятому меридиану, она напоминает Большой Сырт на Марсе.

Однако в действительности настоящего сходства нет. Большой Сырт самая приятная местность на Марсе, в то время как Впадина — она и есть Впадина.

На восточной границе этого грандиозного шрама на коре планеты имеется отдельная гора высотой в три километра, у которой, как было известно Свени, еще не было названия. На карте Хови она была отмечена буквой «пи». Благодаря уединенному положению ее легко можно было различить с Луны в хороший телескоп, когда через данную долготу проходила линия терминатора, и вершина горы сверкала в темноте, как маленькая звезда. От подошвы горы к Впадине отходило полкообразное плоскогорье, почти отвесно обрывавшееся в сторону остальной части планеты, что было удивительно для мира, не имевшего других свидетельств тектонической складчатости.

На этой полке и обитали адаптанты.

Свени довольно долго смотрел вниз на невидимую гору, вершина которой сверкала под солнечными лучами. Ему было странно — почему он ничего не испытывает? Подошла бы любая соответствующая эмоция: предчувствие встречи с себе подобными, тревога, нетерпение, даже страх. При том, что двухмесячное затворничество в безопасной каюте — барокамере должно было привести его в такое состояние, когда благом стала бы любая перемена обстановки, даже если бы ему предстояло присоединиться к другим адаптантам. Вместо этого он по-прежнему был погружен в безмятежное спокойствие. И лишь гора вызвала у него мимолетное любопытство, гора, обозначенная буквой «пи» на карте Хови. В следующую секунду его взгляд переместился к Юпитеру. Дико расцвеченный чудовищной величины шар висел в каких-то шестистах тысячах миль от него. И даже это зрелище привлекло внимание Свени лишь своей живописностью. Во всем остальном оно не имело для него никакого смысла.

— Майки? — позвал он, заставив себя снова посмотреть на впадину.

— Я тут, Свени. Как тебе нравится этот вид?

— Похоже на рельефную карту. Ничего особенного. Где вы меня высадите? Ведь приказ оставляет выбор места высадки на ваше усмотрение.

— Да. Думаю, особого выбора у нас нет, — сказал голос Майклджона более уверенно. — Только на большое плато, больше некуда. Хови обозначил его «эйч».

Свени с легким отвращением осмотрел темный овал. Там он будет так же плохо замаскирован, как и в центре моря Кризисов на Луне. Именно это он и сообщил собеседнику.

— Выбора у тебя нет, — спокойно ответил Майклджон. Корректирующие двигатели дали несколько импульсов. К Свени на секунду возвратился вес, но исчез прежде, чем решить, в какую сторону его швырнуть. Теперь корабль находился на нужной орбите. Правда, Свени не мог определить, останется ли корабль висеть над той точкой, где он находится сейчас, или станет перемещаться над Ганимедом. Он не стал спрашивать. Чем меньше он знает, тем лучше.

— Да, падать придется долго, — пробормотал он вместо этого. — И атмосфера здесь не самая плотная в системе. Нужно, чтобы я упал где-то у горы. Не хочу потом ползти две сотни миль через все плато.