Роберт Шекли - Корпорация «Бессмертие»

Роберт Шекли

КОРПОРАЦИЯ «БЕССМЕРТИЕ»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Уже после того Томас Блейн иногда раздумывал над тем, как ему пришлось умереть, и чувствовал, что это могло бы произойти более интересным образом. Почему не могла к нему прийти смерть в момент сражения с тайфуном, или в схватке с тигром, или при покорении отшлифованного всеми ветрами горного склона? Отчего смерть его была такой заурядной, обычной, ничем не примечательной?

Но именно такого рода смерть, как он понимал, и была суждена ему в соответствии с его натурой. Несомненно, он должен был окончить существование именно таким, быстрым, обычным, безболезненным и неопрятным способом, каким он и погиб. К тому вела вся его жизнь: неясный намек в детские годы, явное обещание во время учебы в колледже и неумолимая определенность в возрасте тридцати двух лет.

И все же, даже будучи совершенно ординарной, смерть остается самым интересным событием в жизни. И Блейн думал о ней с неослабевающим напряжением. Он должен был знать все о тех минутах, о тех последних драгоценных секундах, когда его собственная смерть поджидала его, затаившись на ночном шоссе в Нью-Джерси. Не было ли какого-то предупреждающего знака, намека? Что он успел или не успел сделать? О чем он думал?

Это были решающие секунды. Каким же именно образом он погиб?

Он ехал по пустынному прямому шоссе, фары бросали далеко вперед снопы света, ночная тьма безостановочно отступала перед мчащимся автомобилем. Спидометр показывал семьдесят пять миль в час. Далеко впереди он заметил отсвет фар, навстречу шла машина, первая за многие часы пути.

Блейн возвращался в Нью-Йорк после недельного отпуска, проведенного в домике на берегу залива Чезапик Бей. Он удил рыбу, плавал, дремал на солнце, растянувшись на грубо отструганных досках причала. Как-то он отправился на своем шлюпе в Оксфорд и весь вечер танцевал в яхт-клубе. Он познакомился с какой-то глупой бойкой девицей в голубом платье, и она сказала, что он выглядит совсем как покоритель Южных морей, такой же загорелый и высокий, и в рубашке-хаки. На следующий день он вернулся обратно в свой домик, лежал на досках причала и, дремля, мечтал, как он загрузит шлюп консервами и отправится на Таити. О, Раиатеа, и горы Муреа, и Свежий попутный ветер…

Но между ним и Таити простирались континент и океан, а также другие препятствия. Мысль была хороша для дремы на солнышке, но явно не для того, чтобы привести ее исполнение в жизнь. Теперь он возвращался в Нью-Йорк, к своей работе младшего конструктора яхт в известной старой фирме «Матисон и Петерс».

Фары встречной машины приближались. Блейн сбросил скорость до шестидесяти миль в час.

Хотя должность и носила громкое название, на самом деле все выглядело куда более прозаично. Старый Том Матисон сам справлялся с типовыми проектами крейсерских яхт. Его брат Ральф, по прозвищу Маг, завоевал международную известность своими гоночными яхтами и необыкновенной скоростью исполнения заказов. Что оставалось для младшего конструктора?

Блейн чертил планы палубного оборудования и занимался деловой перепиской, рекламой и прочим. Это была ответственная работа, и нельзя сказать, что она не приносила удовлетворения. Но он хотел конструировать яхты.

Он понимал, что должен действовать самостоятельно. Но заказчиков было мало, а конструкторов яхт очень много. Как он говорил Лауре, это все равно что чертить арбалеты и катапульты. Работа интересная, творческая, но кто все это купит?

— Но ты мог бы все-таки найти сбыт для своих яхт, — сказала она с неприятной прямотой. — Почему же ты не пытаешься?

Он улыбнулся, немного по-детски, очаровательно улыбнулся: — Действовать — это не мой удел. Я специализируюсь на раздумье и легком сожалении.

— То есть, ты — лентяй?

— Вовсе нет. Это все равно, что сказать, будто ястреб плохой скакун, а у лошади слабая способность летать. Нельзя сравнивать разные виды. Я просто не принадлежу к типу «деловых» людей. Я планирую, мечтаю, воображаю только ради мысли самой, а не ее воплощения в вещь.

— Я просто ненавижу такие разговоры, — сказала она со вздохом.

Конечно, он несколько преувеличивал. Но во многом был прав. У него имелась приятная работа, достаточно высокое жалованье, солидное положение. У него была квартира в Гринвич Виллидж, стереопроигрыватель, машина, маленький домик на берегу Чезапик Бей, отличный шлюп и благосклонность Лауры и нескольких других девушек. Возможно, как заметила Лаура, используя избитое выражение, он попал в водоворот в течении жизни… Ну и что же? Мягко вращающийся водоворот позволяет еще лучше рассмотреть, что лежит вокруг.

Встречная машина была уже совсем близко. Блейн заметил, с некоторым изумлением, что он увеличил скорость до восьмидесяти миль.

Он опустил акселератор. Его автомобиль резко дернулся, завилял, его начало заносить в сторону приближающихся фар.

Покрышка? Неисправность в управлении? Он изо всех сил повернул руль. Тот не поворачивался. Колеса автомобиля ударились о низенький разделительный бортик между северной и южной полосами, и машина подпрыгнула. Руль начал поворачиваться свободно, а мотор завыл, как потерянная душа.

Встречная машина попыталась свернуть, но было уже поздно. Сейчас они столкнутся почти лоб в лоб.

Да, подумал Блейн. Я один из них. Из тех глупых баранов, о которых пишут в газетах, что их автомобиль потерял управление, и в аварии при этом погибло много невинных людей. О, Боже! Современные механизмы, со временные шоссе и высокие скорости, а рефлексы все те же, человеческие…

Внезапно, совершенно необъяснимым образом, руль снова заработал, давая Блейну отсрочку в долю секунды. Блейн не тронул руля. Когда фары встречной машины ударили в ветровое стекло, сожаление в нем вдруг сменилось возбуждением. На мгновение он возблагодарил надвигающийся удар, он желал его, он хотел этой боли, хруста костей и смерти.

Потом машины встретились. Возбуждение исчезло столь же быстро, как и появилось. Блейн почувствовал глубочайшую тоску по всему, что он не успел сделать. По водам, где он не плавал, по фильмам, которые еще не успел посмотреть, по книгам, еще не прочитанным, по девушкам, им не тронутым. Его бросило вперед. Руль вырвало из рук. Колонка управления прошла сквозь грудную клетку Блейна и сокрушила позвоночник, голова его врезалась в толстое, не дающее осколков, стекло.

В этот момент он понял, что умирает. Мгновение спустя он был мертв — быстро и ординарно, без боли.

Он проснулся в белой постели, в белой комнате.

— Он уже живой, — сказал кто-то. Блейн открыл глаза. Рядом стояли два человека в белом. Похоже, это были врачи. Один пожилой, бородатый, небольшого роста. Второй был далеко не красавец, с красным лицом, лет пятидесяти на вид.