Сергей Лукьяненко - Дорога на Веллесберг

Лукьяненко Сергей

Дорога на Веллесберг

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО

ДОРОГА НА ВЕЛЛЕСБЕРГ

Ветер гнал над степью запахи трав. В воздухе словно метались разноцветные знамена, даже в глазах рябило. Я сказал об этом Игорю, но тот лишь усмехнулся:

- Чтобы унюхать то, что ты чуешь, надо собакой родиться. По-моему, воняет гарью.

Гарь я тоже чуял. От посадочной капсулы стлалось грязно-черное, медленно оседающее полотнище. Там, где опоры впились в почву, ленивыми багровыми гейзерами вспухал запах сгоревшей земли. Наверное, того, кто видел бы это впервые, зрелище могло захватить. Я начал дышать ртом, и цветные пятна в воздухе дрогнули, исчезая. Так гораздо лучше, только рот быстро пересыхает. Но я привык. Не советую, правда, медикам из Центра Совершенствования подходить ко мне с предложением об активации генов моим детям. Могу и не сдержаться. А в общем, я привык.

Игорь неторопливо поправлял одежду. Особо аккуратным видом он никогда не отличался, а сейчас был встрепан донельзя. Порванная на спине (для вентиляции) рубашка выбилась из обрезанных чуть ниже колен брюк. Сами брюки представляли собой шедевр роддэрской моды - правая половина из джинсовой ткани, левая - из металлизированного вельвета. На груди на тонкой серебряной цепочке покачивался амулет - настоящий автоматный патрон второй половины двадцатого века. Зато волосы были очень тщательно разделены на семь прядей и выкрашены в семь цветов. Игоря можно было с ходу снимать для передачи "Роддэры - новые грани старой проблемы". Впрочем, кажется, он пару раз в ней снимался... Игорь поймал мой взгляд, подмигнул, но ничего не сказал. Скосил глаза на нашего нового спутника тот неловко выбирался из люка капсулы.

- Эй, как тебя... Рыжик!

"Рыжик" повернулся. Быть ему теперь Рыжиком на веки вечные. Если Игорь дает прозвище, оно прилипает намертво. Да в новеньком и действительно было все необходимое для такого прозвища: солнечно-рыжие волосы, быстрый, чуть хитроватый взгляд и такая же, немного лукавая, улыбка.

- Меня зовут Дэйв. А вас?

Ха! Имя у него тоже было рыжее, солнечное. По-русски Дэйв говорил неплохо, только немного нажимал на гласные.

- Не, - дурачась, протянул Игорь. - Тебя зовут Рыжик. Его - Чингачгук - можно Миша, - докончил он, увидев мой выразительный жест. - А я - Игорь.

- Просто Игорь?

Да, новенькому палец в рот не клади. Он смотрел на Игоря так, словно придумывал ему кличку.

- Просто Игорь. Тебе сколько?

Дэйв смущенно пожал плечами, словно не знал, что ответить. Замершее в зените солнце сверкнуло на золотистом кружке, приколотом к его травянисто-золотой рубашке.

- Одиннадцать.

- Ясно. Знак давно получил?

Рыжик скосил глаза на кружок.

- Недавно. Утром.

- Во дает! - Даже Игоря такое сообщение лишило иронии. - Получил и сразу слинял? А родители? Сцен не устраивали?

- Нет. Они, кажется, даже обрадовались.

Игорь замолчал. Потом заговорил снова, и я обалдел - таким неожиданно мягким, дружеским стал его голос.

- Ты держись пока с нами, Рыжик. Мы с Мишкой роддэры старые, опытные. По три года по дорогам болтаемся.

- А вам сколько лет?

Игорь засмеялся:

- Учти, Рыжик, мой вопрос о возрасте был провокационный. Роддэры на такие вопросы не отвечают, в лучшем случае говорят, как давно получили самостоятельность. Но ради знакомства скажу - тринадцать. И еще. Спрячь свой знак. Роддэры это напоказ не носят.

Я усмехнулся, глядя, как торопливо снимает Рыжик свой золотой кружок. Знак действительно делают из золота, запрессовывая внутрь идентификатор и выдавливая на поверхности слова: "Достиг возраста персональной ответственности". На обороте - имя.

Игорь повернулся ко мне:

- Ну что, Чингачгук, пойдем в горы?

Горы неровной гребенкой тянулись к горизонту. Покрытые синеватым снегом вершины заманчиво поблескивали над темной каймой деревьев. Там, в горах, сосны по двадцать метров. И никаких запахов, кроме снега и хвои...

- Далековато, - небрежно произнес я, уже зная, что пойдем. Километров сто с гаком...

- Куда нам торопиться-то, роддэрам...

Мы с Игорем понимающе смотрели друг на друга. Игорь знает, каково мне. Иначе бы мы не проводили половину года в горах...

- Да, - повернулся я к Дэйву. - Мы же забыли тебя поблагодарить, Рыжик...

Назвав его так, я невольно смутился. Не люблю кличек...

Но Рыжик, похоже, уже привык к своему новому имени.

- Точно, - подхватил Игорь. - Ты нас спас. А то сели бы мы в лужу.

Он был прав.

В пассажирском салоне гиперзвукового самолета могла поместиться великолепная лужа, в которую уселись бы два самонадеянных роддэра. Салон тянулся широченной стометровой трубой, залитой мягким оранжевым светом. В четырех рядах кресел дремали, слушали музыку и смотрели телешоу редкие пассажиры. Самолет летел полупустым, как и положено рейсу из Флориды в самом начале курортного сезона.

Мы с Игорем сидели рядом со стеклянной кабинкой диспетчера, установленной посередине салона. Наверное, близость к ней и навела Игоря на мысль покинуть самолет. Когда бархатный голосок стюардессы зазвучал из спинки кресел, объявляя, что через пятнадцать минут лайнер пролетит над Скалистыми Горами, Игорь легонько толкнул меня в бок. Я замычал, не раскрывая глаз. Хотелось подремать - всю ночь мы шли по обочине дороги, добираясь из города в аэропорт. Проходящие мимо машины иногда тормозили, сигналили, но мы упорно шли дальше. Настоящий роддэр не садится в автомобиль без крайней необходимости. Из одной машины, сигналившей особенно настойчиво, нас даже беззлобно обругали... Теперь я хотел спать, а Игорь неумолимо тормошил меня:

- Чинга! Большой Змей! Ну, Мишка!

Я вопросительно посмотрел на него.

- Давай возьмем капсулу и смотаемся.

- Зачем?

- Просто так.

Вся прелесть поступков "просто так" в том, что их не надо объяснять даже себе.

- Давай...

Мы поднялись с кресел. Как всегда после резкой смены положения, запахи ударили по мне с новой силой. Прежде всего - запах самолета. Трущийся металл, гнущаяся пластмасса, искрящие контакты, подгорелые изоляторы, подтекшая смазка, свежевыкрашенные панели и еще тысячи знакомых и не знакомых запахов сливались, к счастью для меня, в единый, воспринимаемый как шершавое скрипящее фиолетовое пятно над головой. К нему можно было легко привыкнуть и перестать замечать. Но вот аромат резких французских духов, плывущий от женщины в конце салона, оказался неизбежным и неуничтожимым. Он бил прямо в подсознание жаркой багряной волной, и стоило большого труда вынырнуть из-под нее, вновь думать спокойно и без усилий.

- Прошу выделить нам капсулу для посадки в пролетаемом районе, вежливо сказал Игорь диспетчеру. Тот оглядел нас и... Я почувствовал, как темнеет его запах - в кровь выплеснулись стрессовые гормоны, на коже проступил незаметный для глаз пот.