Сергей Костин - Чокнутый

Сергей КОСТИН

ЧОКНУТЫЙ

* * *

– Не нравится мне здесь. Не нравится эта захудалая планета. Не нравится эта дорога. Эта безжизненная пустыня. Но больше всего мне не нравится этот дурацкий план.

Человек внимательно рассматривал докуренную почти до фильтра сигарету, изредка поглядывая по сторонам. Высоко в небе замерла гигантская звезда, дающая планете тепло и свет. Иногда весеннюю радость. Но чаще – долгие, жаркие, безжизненные дни. Человек сидел, прислонившись к истертому колесу машины, которая за свой долгий век сменила немало хозяев и слышала не такие жалобы на жизнь. Скорее всего колымага осталась после первого наплыва поселенцев.

Через пустынную дорогу, тающую в раскаленном, мерцающем воздухе, сухой ветер перекатывал шары спутанной травы со смешным названием «перекати-поле». Редкие голые кустарники, не дающие даже слабой тени, старательно жались к серому полотну прямой, как взгляд, дороге. А за ними только песок да застывшие истуканы обветренных камней.

Никто не знал, где заканчивается эта дорога. Три года назад, когда первые поселенцы высадились на севере, они нашли только полуразрушенный, полузасыпанный песком город да эту самую дорогу. Скорее всего это было все, что осталось от многочисленных беглецов времен Великого переселения. Город восстановили, построили транзитный космодром, и этим все ограничилось. Силовой купол надежно закрывал поселение от ветров и бурь – этого было достаточно, и мало находилось желающих посмотреть, что там, за исчезающим за горизонтом изгибом дороги.

Человек сильным щелчком отдал окурок порыву ветра, вздохнул, встал, облокотившись на полураскрытую дверцу. Надо же было попасть в такую глушь! Он хотел отряхнуть штаны, передумал. Подошел к капоту и легко хлопнул по нему ладонью.

– Эй! Ты чего затих? Спишь? Молчу, молчу… Еще немного. Потерпи. Сделаем дело, а потом… – Человек растянул сухие губы в довольной улыбке. – Потом прохладный душ. Кофе. И двухнедельный отпуск. Каково? Да не ворчи. Не я придумал правила. Знаю, знаю, человечество не виновато, что, кроме этой планеты, нигде не сохранились законы, согласно которым мы можем усадить этих ребят за решетку.

Человек легко подпрыгнул и, усевшись на капот сверху, так что старое железо протяжно застонало, лег на пыльное ветровое стекло, подложив под голову большие крепкие ладони.

– С остальными – как хорошо… Ты плохой? Значит, виновен. Будь любезен, отработай на рудниках, сколько положено. А с этими сплошная морока. Посуди сам. Я полгода на них выходил. Где только не был. В сточных канавах ночевал. С бродягами баланду из одной миски хлебал. А сколько времени под дождем и снегом провел. Теперь вот на этой мерзопакостной планете… Но сегодня мы их сделаем. Точно.

Человек лениво выплюнул на расплавленный асфальт перемешанную со слюной пыль.

– Меня вот что раздражает. Закон наш. Моего слова ему недостаточно. Им недостаточно слова офицера полиции. Слышишь?

Человек поднял полусогнутую ногу и с глухим стуком опустил обратно на выцветший от вечного света гигантской звезды капот.

– Недостаточно. Слово-то какое мерзкое. И это фигня. Им мало даже снимков со спутника. Подавайте, как положено по закону. И снимки, и двух свидетелей из числа сотрудников полиции. И только тогда они смогут выслать этих стервецов на рудники. Чего молчишь?

Из-под капота доносилось неясное бормотание.

– Да ладно тебе. – Человек нехотя сполз с машины и примостился у давно вывалившихся фар. – Я же не виноват, что комиссар послал именно тебя составить мне компанию. Знаю, как ты ко мне неравнодушен. Но комиссар считает, что мельче тебя в управлении никого не найти, и решил, что ты сможешь пару дней вытерпеть мое общество.

Под капотом снова заворчало, но на этот раз можно было уловить некоторые человеческие слова.

– Сам знаю. Но у этих парней на полицейских нюх. Меня почему в дело взяли? Потому что по решению управления пару трупов на себя повесил. А так… Они слишком осторожны. Что? Задыхаешься? Терпи. До назначенного часа, – человек бросил взгляд на часы, – минут пять, не больше. Они скоро появятся. Нутром чувствую.

Под капотом раздался шум, больше напоминавший клокотание весенней реки.

– А я про что? Главное, чтобы они не заставили меня поехать на этой колымаге. Тогда уж извини. Придется поработать ногами.

Человек засмеялся, откинув назад голову. Давно не бритая щетина, запавшие от усталости, но все еще сверкающие глаза, чуть заметная ямка на подбородке, мокрые от пота, растрепанные волосы стянуты в косичку.

– Мы обменяемся товаром, и они уедут. Спутник сделает снимки, а мы с тобой выступим в качестве свидетелей. Все по закону. Через час за нами приедут, и ты сможешь вернуться обратно в свое протертое одним теплым местом кресло. Подожди…

Человек чуть склонил голову и прислушался. Еле слышный звук, похожий на стрекотание насекомого, потревожил тишину пустыни.

– Они едут. Машина наземная. Наверное, с собой приволокли. Нынче это модно – рухлядь с собой таскать. Давай, напарник. Готовься все внимательно увидеть и услышать, чтобы потом не возникло неприятностей с судебным детектором. Мы должны стать хорошими свидетелями.

Далеко, в вибрирующем воздухе, на дороге показалась мчащаяся навстречу машина. С такого расстояния довольно трудно определить марку и цвет. Да и человек, сидящий у своей машины, не стремился сделать это. Зачем? Скоро они подъедут, и тогда он запомнит все. И цвет, и марку, и номерные, наверняка липовые, знаки. Запомнит даже расположение царапин на кузове, даже крошечные сколы стекла. Потому что это его работа.

Человек любил свою работу. Вот уже восемь лет, как он в полиции. И пять из них – в специальном подразделении, занимающемся отловом и приведением на скамью подсудимых таких вот плохих парней. Почти на всех планетах космического Содружества законы были слишком мягки, если вообще существовали. Считалось, что преступность уничтожена. Этим пользовались и на этом незаконно наживались. И только на самых дальних, самых захудалых планетах, куда не проникли еще щупальца всемогущего Содружества, законы оставались на стороне честного населения. Заманить и обезвредить.

Лимузин неопределенного цвета затормозил в шагах десяти, подняв колесами давно не тревоженную пыль. Минуты две находящиеся в лимузине внимательно разглядывали человека, примостившегося у радиатора и равнодушно взирающего на них. Потом все четыре дверцы одновременно распахнулись и из машины показались люди.

Человек нехотя поднялся.

– Привет, Мил.

Человек кивнул.

– Привез подарок?

Еще один кивок.

– Дуглас, проверь машину. А заодно и его самого.