Планета, с которой не возвращаются - Андерсон Пол Уильям

Пол Андерсон

Планета, с которой не возвращаются

…мудрость выше силы; однако бедная человеческая мудрость презирается, ее слова не слышат. Слова мудреца громче крика того, кто правит неразумными.

Мудрость сильнее оружия войны; но один грешник может уничтожить множество добрых поступков.

Глава 1

Где-то щелкали реле, где-то бормотал что-то про себя робот. Тревожные сигналы, постепенно раскаляясь, дошли до гневного красного цвета, он сверкал и сверкал, и сирена начала свой идиотский гул.

— Прочь отсюда!

Три техника бросили свои занятия и в поисках точки опоры уцепились за ближайшую стену. Контрольная панель казалась красным ковром. Лишенные веса тела техников потянулись через заполненный гулом сирен воздух к двери.

— Убирайтесь, вы!.. — Они выскользнули, раньше чем Кемаль Гуммус-луджиль замолчал. Он сплюнул им вслед, ухватился за кольцо в стене и потянул себя к панели.

Радиация, радиация, радиация — завывала сирена.

Радиация, достаточно сильная, чтобы пробить защиту, ионизировать воздух в машинном помещении и заставить контрольные приборы сходить с ума. Причем действие ее усиливалось — Гуммус-луджиль был достаточно близок к измерительным приборам, чтобы прочесть их показания. Интенсивность излучения нарастала, но он все же мог оставаться тут с полчаса без особой опасности.

Почему они обременили его компанией слабоумных трусов, так боящихся гамма-лучей, что, проходя мимо конвертора, бросали на него пугливые взгляды?

Вытянув вперед руки, он остановил свое свободное падение кончиками пальцев. Дотянувшись до ручного выключателя, щелкнул им. Где-то не сработали автоматические защитные линии, и ядерный огонь в конверторе превратился в маленькое солнце — но черт побери, человек все еще может справиться с этим!

Ожили другие реле. Вступили в действие замедлители, перекрывая доступ горючему. Генераторы начали создавать угнетающее поле, которое должно было остановить реакцию…

Но не остановило! Гуммус-луджиль понял это за несколько секунд.

Вокруг него, в нем самом воздух был полон смерти: она не видна, но легкие уже начинают светиться; однако теперь интенсивность излучения спала, ядерная реакция боролась с угнетающими полями, и он мог попытаться выяснить, где неисправность. Он двинулся вдоль огромной панели к приборам автоматического обеспечения безопасности; под мышками у него стало мокро.

Гуммус-луджиль и его экипаж испытывали новый усовершенствованный конвертор, ничего больше. Что-нибудь могло случиться с той или иной его частью; но сложный комплекс блокировки, саморегулирующийся, защищенный от неосторожного обращения, способный вмешаться во всех случаях, должен был предотвратить…

Сирена заревела еще громче. Гуммус-луджиль почувствовал, как все его тело становится мокрым. Доступ горючего прекратился, да, однако реакция не остановилась. Угнетающие поля не действуют! За обшивкой пылает адский огонь. Потребуются часы, чтобы он прекратился, и все, кто находится на корабле, к тому времени будут мертвецами.

Некоторое время он висел на панели, испытывая чувство бесконечного падения из-за невесомости, слушая гул сирены и глядя на отвратительный красный свет. Если они оставят корабль на орбите, он будет горячим много дней и конвертор совершенно разрушится. Он должен справиться с этим теперь же!

За ним сдвинулись защитные перегородки, и вентиляционная система прервала свое постоянное жужжание. Робомониторы корабля не позволили отравленному воздуху быстро распространиться по всему кораблю. Они, во всяком случае, все еще функционируют. Но о нем они позаботиться не могут: радиация продолжала сжигать его тело.

Он сжал зубы и принялся за работу. Аварийное ручное управление все еще казалось исправным. Гуммус-луджиль проговорил в ларингофон:

— Гуммус-луджиль — капитанскому мостику. Я собираюсь выстрелить эту проклятую штуку. Наружный корпус будет горячим в течение нескольких часов.

Есть кто-нибудь снаружи?

— Нет. — Голос контролера звучал испуганно. — Мы все стоим у люков спасательного катера. Может, нам покинуть корабль и оставить его гореть?

— И уничтожить механизм стоимостью в миллиард долларов? Нет, спасибо!

Стойте там, где стоите, все будет в порядке.

Инженер презрительно фыркнул. Он начал поворачивать главное выстреливающее колесо, прижав его к полу, чтобы удержать свое тело от вращения.

Вспомогательные аварийные механизмы были механическими и гидравлическими — теперь, когда вся электроника вышла из строя, следовало поблагодарить их создателей. Гуммус-луджиль нахмурился, напрягая мускулы.

Открылась серия люков. Неистовство раскаленных добела газов выплеснулось в пространство, во тьме блеснуло короткое пламя, и снова человеческий глаз не смог бы ничего увидеть.

Медленно красный свет сменился желтым, сирена приглушила свой рев.

Постепенно спадал уровень радиации в машинном помещении. Гуммус-луджиль решил, что он не получил опасной дозы, хотя доктора, вероятно, на несколько месяцев отстранят его от работы.

Он прошел через особый аварийный выход; в своей каюте сбросил одежду и отдал ее роботу. Затем проследовал в специальное помещение для дезактивации. Прошло не менее получаса, пока счетчик Гейгера не сообщил, что он может появляться в обществе других людей. Робот подал ему дезактивированную одежду, и он направился на капитанский мостик.

Контролер слегка отшатнулся от него, когда он вошел.

— Ладно, ладно, — саркастически сказал Гуммус-луджиль. — Я знаю, что я слегка радиоактивен. Мне нужно взять колокол, звонить и кричать:

«Нечист! Нечист!» А сейчас я бы хотел послать вызов на Землю.

— А… да, да! Конечно. — Контролер проплыл по воздуху к панели коммуникатора.

— Куда?

— Дирекция института Лагранжа.

— Что… что неисправно? Вы знаете?

— Да. Это не может быть случайностью. Если бы я не оказался на борту единственным человеком среди созданий с мозгом устриц, корабль был бы покинут, а конвертор разрушен.

— Вы хотите сказать…

Гуммус-луджиль поднял палец и одну за другой выписал им буквы: С, А, Б, О, Т, А, Ж.

— Саботаж. И я хочу отыскать этого ублюдка и повесить его на его собственных кишках.

Глава 2

Джон Лоренцен смотрел в окно отеля, когда пришел вызов. Он находился на пятьдесят восьмом этаже, и скоростной спуск вызывал в нем ощущение легкого головокружения. Не следовало строить на Луне такие высокие здания.

Под ним, над ним, вокруг него, подобно джунглям, развертывался город, перебрасываясь гибкими мостиками с одной стройной башни к другой; он сверкал, горел, уходя за край горизонта. Белая, золотая, красная, синяя иллюминация не была непрерывной: тут и там темные пятна обозначали парки, с фонтанами огня или сверкающей воды среди ночи; но сами огни протянулись на много километров. Кито никогда не спал.

Приближалась полночь, время, когда должно стартовать множество ракет.

Лоренцен хотел посмотреть это зрелище: оно было знаменито во всей Солнечной системе. Он заплатил двойную цену за комнату, выходящую окном к стене космопорта, и испытывал некоторые угрызения совести — ведь платить по счету будет институт Лагранжа. Тем не менее он сделал это. Детство на заброшенной ферме в Аляске, долгие годы зубрежки в колледже — бедный студент, живущий на стипендию филантропического фонда, — потом годы в Лунной Обсерватории — он никогда не видел ничего подобного. Он не жаловался, но жизни его явно недоставало эффектных зрелищ, и теперь, собираясь углубиться в черноту космоса за пределами Солнечной системы, он хотел вначале полюбоваться полночными огнями космопорта Кито. Возможно, другого шанса сделать это у него не будет. Мягко загудел фон. Лоренцен вздрогнул, стыдясь своей нервности. Ему нечего опасаться. Никто не собирается его укусить. Однако его ладони стали влажными.