Владимир Венгловский - Месяц ветров

Владимир Венгловский

Месяц ветров

Если стоять на бархане к востоку от Города, то пустыня просматривается далеко-далеко, до самого горизонта. Каждый раз, когда вглядываешься в переливы песка, можно увидеть горные цепи, поднимающие вершины из жёлтого сыпучего моря. А вон там, возле багрового восходящего солнца, русло полноводной реки с песчаными волнами. Всё точно как в книге с картинками, которую читает нам Староста. Только это — ненастоящее, плод воображения, марево над пустыней.

Но заманчивые дали всё равно притягивают мой взор. Изо дня в день. В перерывах между тяжелой работой и занятиями у Старосты.

— Лесс! Бегом к колодцу! Сколько тебя можно ждать?!

Я понял, что меня зовут, только когда крики стали совсем нестерпимыми. Нужно идти к колодцу в центре Города и крутить ручку, медленно поднимая ведро из подземного источника. Да и опускать тоже осторожно, боясь его разбить, уронив с такой высоты. Пятьдесят оборотов вниз и пятьдесят вверх. Вверх — гораздо труднее, до дрожи в уставших руках, потому что ведро идёт полное до краев холодной густой водой. Если тихо-тихо замереть, то можно услышать, как в глубинах земли шумит источник. Он манит и зовёт, поэтому надо поскорее передать очередь следующему работнику, чтобы случайно не сделать шаг.

Мне уже шестнадцать, и я давно тружусь наравне со взрослыми мужчинами.

— Иду, иду-у-у!

Меня особо не ругают за задержки, так как я являюсь ещё и добровольным наблюдателем. Настоящие наблюдатели (вон они — на двух вышках сидят) не замечают красот пустыни. Они высматривают предметы, которые выносят на поверхность песчаные течения. Тогда горожане спешат, чтобы успеть схватить предмет, а если он большой — опутать прочными сетями и притащить в Город, пока песок не поглотил обратно то, что принадлежит пустыне. Порой появляются очень хорошие вещи, добыча которых — праздник для всего Города.

Я люблю рассматривать древние предметы, наверное, так же сильно, как и пустыню. Мне нравится держать их в руках, изучать старинные надписи, пытаться разгадать скрытые значение и смысл.

В этом Анрика очень мне помогает. Это нас и сблизило. В моем доме, где я живу один после смерти родителей, есть древняя часть стены, в которой покоится табличка с едва различимой надписью: «ул… ова, 14». Я не понимаю, что она означает, но каждое утро, когда ухожу, протискиваясь сквозь крохотную дверь, прикасаюсь к табличке, словно к тайнам далёкого прошлого. Анрика, если успевает забежать ко мне в гости, тоже до неё дотрагивается, и тогда наши пальцы иногда встречаются.

Анрика работает на молочной ферме. Свободного времени у неё ещё меньше, чем у меня. Но зато у нас есть занятия у Старосты, где мы все встречаемся — я, Анрика, Стас и Крошка.

Я начал спускаться с бархана, когда увидел…

Что это?!

Вдали на юге, куда никогда не ходят наши охотники, среди утреннего марева пустыни передвигалась тёмная фигура, отбрасывающая длинную тень.

— Путник! — закричал я, не веря собственным словам. — Путник!

«Бом-м-м, бом-м-м», — гулко и протяжно ударил колокол на вышке наблюдателей.

На протяжении всей моей жизни в Город ни разу не приходили чужаки…

Когда папа был жив, он иногда брал меня к ближайшему оазису. Учил натягивать пружину самострела, вкладывать стрелу. Рассказывал, как надо целиться, чтобы поразить паука точно в голову, в нервный центр.

— Вот видишь, — говорил отец, показывая на ближайший скрюченный ствол. — Представь, что это пустынный паук. Бей точно между глаз, сынок. Так. Задержи дыхание, плавно нажимай спуск. Плавно…

Щёлк! Самострел дёргался в руках. Стрела улетала куда-то поверх воображаемого паука и исчезала среди высохших колючих деревьев.

— Да что такое! — сердился отец и отправлялся на её поиски.

До оазиса было несколько часов пути, но я любил приходить сюда вместе с папой.

Мне нравилось наблюдать за коричневыми ползущими деревьями. Их голые ветки с длинными колючками иногда смешно шевелились, словно пытались поймать проходящего мимо человека. Среди деревьев гулял ветер. Казалось, что он живой и с любопытством прислушивается к нашим разговорам. Иногда я даже боялся его ранить, когда чувствовал, что ветер разглядывает мои робкие попытки попасть по мишени.

Здесь можно было легко разжечь костер — хвороста вокруг хватало. Мы сидели с отцом друг возле друга, смотрели на потрескивающие в пламени ветки и молчали. Наверное, отец в эти минуты вспоминал маму. А ещё он рассказывал разные истории из своей охотничьей жизни.

Папа хотел, чтобы я стал охотником, как и он, но я так и не научился тогда попадать воображаемому пауку в голову. Настоящему охотнику это может стоить жизни.

— Кто оставляет такой след? — спрашивал папа, рисуя на песке ряд прерывистых точек с зигзагообразным следом посередине.

Языки костра бросали багровые отблески на рисунок. Чтобы порадовать отца, я напрягал память и отвечал:

— Это пустынная крыса. Вот это её длинные задние лапки, а вот это — след от хвоста.

— Правильно! — радовался папа. — Что ты в таком случае должен делать?

— Я должен пойти по следу и найти её нору.

— А зачем?

— Раскопаю и убью крысу. У неё прочная пушистая шкурка. А ещё — у крыс большие кладовые, куда они стаскивают разные предметы. Можно найти хорошую вещь.

— Молодец! Но про что ты не должен забывать?

— Я всё время должен смотреть, не появился ли где фонтан песка.

Если фонтан замечаешь далеко на горизонте, то ещё можешь убежать. А если ближе… Если зазевался и вовремя не заметил, то можно не успеть до ближайшей каменной гряды, как бы быстро ты ни бегал. Мой отец не успел. Это было давно. Но я до сих пор помню наш отдых и разговоры за костром, хотя время смывает яркость воспоминаний.

Один вечер врезался в память до мелочей. До потрескивания веточек под ногами. До крика летучей мыши, стрелой взмывшей в небо у меня из-под ног. Помню, как изменилось лицо у отца, когда он увидел следы.

Цепочка отпечатков человеческих ног уходила от потухшего костра в пустыню, в противоположную от нашего Города сторону. Поднявшийся ветер заметал их песком, засыпал следы присутствия кого-то чужого.

— Здесь был путник, — прошептал отец.

— Путник! — прокричал я, вбегая на ферму.

Анрика тащила ведро со свежим молоком.

— Я слышала, что звонил колокол. Это действительно пришелец? — недоверчиво спросила она, вытирая руки о передник. — Чужак?

Никто из жителей Города не уходил дальше расстояния дневного перехода. Человеку не выжить в бескрайней пустыне.

Тогда, возле костра, папа иногда вспоминал своё детство. Про то, как приходили путники — скитальцы пустыни. Они приносили новости и предметы на обмен. Но главное — новости. Информацию о событиях в других городах, далёких и доступных лишь одному воображению. Существуют ли сейчас эти города? Мне кажется, что мы одни посреди великой пустыни. Маленькая песчинка, затерянная в бесконечных просторах.

Но путник — вот он, в доме у Старосты. Несколько минут назад я видел его запылённую одежду. Разглядывал самострел, висящий на поясе. Смотрел на незнакомое бородатое лицо, когда чужак отстегнул защитную маску. На большие серые уставшие глаза. Он прошёл к центру Города, сопровождаемый встретившими его охотниками. Протяни руку — и дотронешься. Обычный человек. Но ещё — путник. Чужак.

— Откуда он пришёл? — шёпотом спросила Анрика. — Выходит, что мы не одиноки в пустыне, и где-то ещё, кроме Города, существует жизнь? Другие люди?

Ответа я не знал.

— Пойдём скорее, все уже там!

Все — это Стас с Крошкой.

Я взял Лирику за руку. Её ярко-жёлтые, словно полуденный песок, волосы пахли тёплым молоком. Анрика сирота, как и я. Мою маму и её родителей забрал год чёрного ветра.

Возле дома Старосты было полно народу, люди толпились на площадке около колодца. А вон Стас и Крошка. Они старше и вот-вот должны пожениться. Я украдкой бросил взгляд на Анрику.

— Он в доме со Старостой закрылся. Там охотники собрались. Все, кто сейчас в Городе, — пробурчал Стас. — А нас не пускают.

Возле двери в большой дом Старосты стояли двое охотников. Одного здоровяка с противным красным лицом звали Корк. Имя второго я никак не мог запомнить. Всегда называл его про себя Крысой за плохую привычку тащить всё, что попадает под руку. Особенно у подростков. А ты потом докажи, что это твоё. Не любил я эту неразлучную парочку. Именно с ними ходил на охоту отец, когда…

«Сынок, где бы ты ни был в пустыне, что бы ни делал, ты должен постоянно смотреть, не появился ли фонтан песка».

Над песчаными китами никто не властен. Хорошо, что они не могут добираться до Города — слишком мал уровень сыпучего песка. Слишком высоки здесь скалы под пустыней.