Поцелуй небес - Людмила Григорьевна Бояджиева
— Весьма мудро, детка, что вы пропагандируете синтетику. Сохранение животного мира — одна из главных задач той части человечества, которая не имеет средств к приобретению дорогостоящих безделушек. К тому же воспроизводство ценных пушных пород — непосильная задача для слаборазвитых государств, — похоже она затеяла целую лекцию, как на заседании «Гринписа», демонстративно делая вид, что только для этой цели ее сын привел в оперу эту модельку. Красоточка на службе, — ее дело — реклама гуманности, Джони нуждается в подобной рекламе. Вот и весь смысл, который виконтесса пожелала придать мимолетному знакомству и, главное — публичной демонстрации Джоном своего близкого знакомого с девчонкой. Казалось, Джон не слишком огорчился. Да, он отнюдь не был маменькиным сынком: активно знакомя в антрактах Антонию со своим великосветским окружением, Астор представлял что тем самым противоречит желанию матери. Высочайшие имена и титулы так и сыпались со всех сторон и лорд Астор с удовольствием ловил во взглядах, бросаемых на его спутницу, удивление и восхищение. В этот вечер общество волновало три события: прежде всего — Плассидо Доминго, потом лорд Астор с новой пассией, а уж потом — принцесса со своей свитой.
— Не стоит обижаться на виконтессу. Она слишком привязана к Патриции. Собственно, Пат — ее кандидатура, и следует ожидать изрядного недовольства. Но я никогда не был паинькой и не позволял себе поступков, за которых приходилось бы краснеть. Если я пылаю сейчас, то совершенно от других чувств, — Астор сжал руку Антонии в горячих ладонях, а потом поднес ее прохладные пальчики к своему высокому, покрытому испариной лбу.
— Да у вас лихорадка, Джони! Вчера вы, должно быть, простудились в парке! — ахнула Тони. Они ехали вдвоем на заднем сидении «роллс-ройса», отделенные от шофера толстым, непроницаемым стеклом. Шнайдер отправился прогуляться по Лондону, и Антонии пришлось принять приглашение Астора на ужин в клубе. Безусловно, лорд Астор спешил показаться с новой пассией в самых «сливочных» местах элитарного Лондона. В клубе было малолюдно. Астор провел Антонию по знаменитой библиотеке, кое в чем, соперничающей с Национальной, показал комнату для писания писем, обязательную в настоящем английском клубе и даже маленький музей, собравшей вещицы знаменитых завсегдатаев за последние двести лет. Однако, никто не листал пудовые фолианты и не писал писем за старинным бюро мореного дуба. Лишь в каминном зале оказался пожилой джентльмен, перелистывающий журнал и дымящий тонкой сигаретой.
— Граф Бернштоуэр, пэр Англии — представил седовласого джентльмена Антонии Астор. — Моя подруга Антония Браун. Граф лишь высоко поднял брови и почтительно приложился к ручке «подруги». Сюда не водили дам полусвета. Здесь полагалось появляться с дамой лишь после обручения. Тони не знала, что Астор нарушил устав и слегка смутил графа формулировкой «подруга».
— «Невеста» прозвучала бы более уместно, — сказал он, усаживая Тони за свой столик в ресторане. — Но я терпелив. Хотя, как оказалось, нагл. Сегодня я с наслаждением возмущал общественное мнение. Но у меня было такое ощущение, что мы подписываем брачный контракт. — Джон сжал руку Тони и странно посмотрел в глаза.
Впервые в голову Тони закралась кощунственная мысль: а что, если лорд — сумасшедший — из тех благопристойных типов, изображающих в повседневной жизни паиньку, а по ночам насилующих жертв извращенным способом, предварительно удушив капроновым чулком? Привыкшая к поклонению Тони Браун никак не могла объяснить вихрь внезапной влюбленности Лорда. Уж очень все стремительно, скандально и неразумно для мужчины такого полета и подобного характера. «Умопомешательство, возможно, на эротической почве» — единственный диагноз, казавшийся ей приемлемым в данной ситуации. «Веление могущественных тайных сил. Магическое кольцо», — Решил Джон, выискавший в своих волшебных книгах касающееся его вспыхнувших чувств к мисс Браун пророчество. Сразу же, после возвращения из Флоренции, прибегнув к редкому ритуалу гадания, он прочел: «И станет зов крови твоей судьбою. И взойдет судьба твоя в созвездии Льва. И будешь ты властвовать над плотью земной и нетленным Эфиром, и воссияешь ты — мужчина, владыка и воин. Через тернии — к обладанию. Другой путь — тьма.» Никогда еще не ложились в его гаданиях мистические знаки таким победным шестиугольником. Ни одна женщина не входила в его кармическую схему так властно и неотвратимо. И сейчас, сидя напротив Антонии, Джон точно знал время исполнения предначертаний — 31 октября Канун для всех Святых — его звездный час. Значит — послезавтра…
Антония удивлялась, как бесконечно долго длился этот ужин, как дотошно обсуждал с представительным официантом все нюансы приготовления блюд Астор. Оказывается, здесь постоянно держали наготове специально для него свежую дичь и красное сухое вино Шато Икем разлива 1957 года. Нюансы готовности спаржи, сухарного соуса на каштановом шотландском меду, цвет корочки запеченного птичьего крыла — все обсуждалось с такой основательностью, будто имело громадное государственное значение.
— Не сомневаюсь, Антония, что выбор вина к блюдам имеет для вас большое значение. Вы — воплощенная гармония, а ее законы всеобщи, идет ли речь о музыке или кулинарии… Правда, вам вероятно, ближе французская традиция? — в тоне Астора не было и тени насмешки, но уж поскольку речь зашла о сопоставлении английских и французских менталитетов, служащем пищей для бесконечных серьезных дебатов и анекдотов, Тони поспешила заверить:
— Увы, у меня нет определенных предпочтений, как впрочем и авторитетов. Я по натуре космополит, а по крови представляю невероятный коктейль… Это не смущает, вас, лорд?
— Уверен, что каждый из нас намного сложнее данных, представленных в актах рождения и медицинских справках… В иных воплощениях, я, наверняка, был жителем Востока. Вы видели мои коллекции — это не просто увлечение, призванное заполнить пустоту во времени. Это — влечение души… — на лице Астора, появилось задумчивое и вместе с тем возвышенное выражение, какое бывает на лицах верующих во время праздничных органных месс. Тони впервые заметила, что ее поклонник, не просто «представителен», но и очень красив. Это была красота безупречного соответствия стилю, а стиль предопределен аристократизмом и особой значительностью. Словно угадав ее мысли, Астор продолжил:
— Я чувствую, что прожил там не одну, а десять жизней… Но по всей своей нынешней сути — я истинный
